1. Это уже шестая вышедшая книга у Хана! Как в них не запутаться и с чего лучше начинать?
Замечательно, что у нашего читателя есть возможность ознакомиться с книгами Б.Ч.-Хана основательно. Не запутаться в них помогут уже прекрасные и яркие обложки, которые обыгрывают темы, важные для его книг. Лично мне на них очень приятно смотреть. А если говорить о содержании, то я бы сказал, что не запутаться в них помогает вот что: с одной стороны, Хан работает с очень широким кругом тем, которые так или иначе связаны с нашим текущим положением. И под «нашим» имею в виду наше положение как человечества. В этом смысле размах философского начинания у Хана, конечно, захватывает. И это может сбивать с толку. Но, с другой стороны, его книги — это вполне самостоятельные эссе, которые он, как мне кажется, вовсе не пытается втиснуть в какую-то суперсистему. Так что можно смело положиться на интуицию и выбирать ту, которая вам покажется интереснее: вы вряд ли рискуете попасть в ситуацию, когда вы начали читать один большой роман с середины и не понимаете, кто все эти люди и что вообще происходит.
2. Что выделяет «Метатеорию развлечения» среди других книг Хана?
Безусловно, внимание к эстетическим феноменам и примерам из истории искусства — музыка, поэзия, живопись… При этом Хан неплохо осведомлен об историческом контексте того или иного произведения, а поэтому исследует свой предмет как культуролог или критик. Однако, за этими конкретно-историческими рассмотрениями угадывается главная связующая тема. Я бы сформулировал ее в виде вопросов: где с философской точки зрения пролегает граница между, с одной стороны, возвышенным искусством, которое подчинено духовным, а подчас и душеспасительным, целям, и, с другой стороны, искусством посюсторонним, не устремленным в заоблачные дали горнего мира? Можно ли очистить искусство от метафизики, а развлечение — от клейма чего-то вульгарного? Может ли быть искусство развлечением, а развлечение — искусством, то есть чем-то по-настоящему хорошим? Немецкое название книги — «Gute Unterhaltung», хорошее развлечение.
3. Есть ли у вас рецепт или рекомендация, как лучше читать Хана?
Да: возьмите эту книгу с собой на прогулку и полистайте где-нибудь в вашей любимой кофейне, а еще лучше в парке, где много деревьев, растений, где есть тропинки и укромные места. Я уже упоминал, что его книги — это такие вполне самостоятельные и небольшие эссе. Но есть еще кое-что примечательное, что отличает стиль Хана. Каждая книга тоже стремится как бы распасться на главы-зарисовки. А внутри одной главы — читатель это сразу заметит — тоже есть тенденция к укорочению периода. Хан пишет в основном короткими предложениями. И эти короткие предложения словно стремятся стать чем-то обособленным и замкнуться в своей законченности. Даже в рамках абзаца им будто тесно: может, некоторые из них хотели бы больше свободного пространства, хотели бы растолкать другие предложения и застыть поэтической строфой на белом просторе листа. Чтение Хана можно практиковать как медитацию, когда нужно сосредотачивать мысли на одном объекте. Если смотреть на полотно мастера, то быстро приходишь к мысли, что мастерство его проявляется отнюдь не только на уровне содержания (что это там изображено? что он хотел этим сказать?), но и на уровне формы (как он работает с линией? мазком? Цветом?). Так и Хан весьма чувствителен к форме, в которую он облекает свои мысли. Из-за такого стремления к афористичености меняются и метрико-ритмические функции знаков препинания: точка, отделяющая предложения друг от друга, у Хана очень действенна, она хочет, чтобы вы остановились, чуть-чуть повременили, задумались, помедитировали над прочитанным; она не хочет спешить, не хочет превращаться в точку с запятой, а уж тем более — в запятую. У иного писателя законченная мысль — это абзац, но у Хана — это предложение, причем предложение простое. Так что рецепт таков: читайте с любой главы, не спешите, не стесняйтесь медитировать.
4. С кем бы вы могли сравнить Бён-Чхоль Хана не из мира философии? Может, с каким-то писателем, художником или музыкантом?
Не знаю, с кем сравнить… Но я бы нарисовал такой его портрет. О нем мало известно, он сторонится публичности. Из того немногого, что он о себе рассказывал в интервью, складывается следующая картина. Он живет в Берлине, любит гулять в парках, захаживает на кладбища. Понятно, что кладбище — это место покоя, тишины, и особой красоты; место, особенно подходящее для того, чтобы поразмышлять на тему смерти. Кроме того, он увлекается классической музыкой и домашними растениями, а растения растут медленно, дышат тихо, живут незаметно, учат терпению, учат ждать. Все это напоминает отшельника, который дистанцируется от той невероятной скорости и интенсивности, которые отличают жизнь в обществе цифровой эпохи. В этом есть что-то парадоксальное: писатель, обретший невероятную популярность у поколения интернета и социальных сетей, но при этом остающийся в стороне от всего этого. На деле же, именно такое созерцательное отшельничество и позволяет ему отчетливее увидеть, на что нас обрекает жизнь в современном обществе. Нужна известная дистанцированность, чтобы различить новые формы отчуждения, с которыми нам приходится иметь дело сегодня.
— переводчик книги Бён-Чхоль Хана «Метатеоря развлечения» Станислав Мухамеджанов.
