Борис открыл глаза и снова зажмурился. Голова раскалывалась так, что даже шум ветра за окном был больше похож на грохот проезжавшего совсем рядом товарного поезда. Во рту было сухо, перед глазами летали мушки, и Борис, кое-как справившись с тошнотой, потянулся рукой к стакану, стоявшему на подоконнике рядом с кроватью. Пружины нещадно заскрипели, и он снова поморщился от мерзкого звука, из-за которого в голове как будто бомбочки взрывались.
— Очухался? — на пороге комнаты показалась Люба. Уперев руки в бока, она с неприязнью смотрела на своего мужа, а на ее губах застыла довольная ухмылка.
— Принеси воды, — пробормотал Борис.
— Ага, сейчас прям! Бросилась за водой! Тебе надо – ты и иди.
Борис снова почувствовал прилив тошноты и, подскочив с постели, бросился в сторону выхода. Вылетел из дома и едва успел добежать до туалета, находившегося в десяти метрах от жилой постройки.
— Алкаш! — кричала Люба, выйдя на крыльцо дома, — когда ты уже допьешься и сдохнешь? Замучил ты меня своими попойками! Нажрался бы уже один раз и больше бы не просыпался!
Борис, запершись в деревянном туалете, тяжело дышал и, обхватив пальцами виски, боролся с головной болью. Ну сколько раз он зарекался сам себе в том, что больше не будет пить. Зачем снова потянулся к бутылке? Для чего опять выпил первую стопку?
Задал себе эти вопросы, а потом сразу же на них нашелся ответ. Точнее, вспомнился, хотя в последние месяцы с памятью, как и со здоровьем в целом, было совсем плохо.
Вчера Борис снова видел Любу с другим мужчиной. На этот раз другим оказался сосед Ванька, молодой и полный сил тракторист, который совсем недавно выпивал вместе с Борисом в честь своего назначения на должность начальника бригады. Борис тогда радовался тому, что у него появился новый друг, а через несколько дней увидел, как этот самый «друг» лапает и целует Любу на глазах у всей деревни.
Иван был не первым, с кем Борис видел свою жену. Приходя в себя между запоями и похмельем, он пытался сообразить, как же так вышло, что он оказался в черной безвылазной дыре, выбраться из которой казалось невозможным. Еще чуть больше года назад все было относительно хорошо, Люба была рядом, мать пристроена в пансионат, а тут вдруг жизнь покатилась под откос, да еще и на такой скорости, что голова кругом шла.
Борис сам не понимал, как же так вышло, что алкоголь стал неотъемлемой частью его жизни. Поначалу жизнь в деревне, куда переманила его Люба, суля хорошую работу, возможность жить на свежем воздухе и, сдавая материнскую квартиру, получать дополнительный доход, казалась Борису и вправду сказкой. Жили они с женой в доме ее умершей в прошлом году бабки, и даже удобства во дворе и необходимость работать в колхозе обычным плотником Бориса не смущали.
Ему нравилось все, а особенно выпивать с мужиками по вечерам. После трудного, но продуктивного дня, Борис обязательно отправлялся в местную пивнушку, где сидел с такими же работягами, как и он, а потом возвращался домой ближе к полуночи и сразу уваливался спать. Люба его за это не журила, напротив, в выходные приносила в дом продукцию местной самогонщицы Клавы.
— Попробуй, какая вкусная! — нахваливала жена, наливая Борису в стопку мутноватую жидкость, — чистая, как слеза младенца. И сладкая, как березовый сок.
Борису не терпелось дождаться следующих выходных, чтобы снова отведать отменной самогонки. Со временем выходные перешли на будни, а уже через месяц Борис остался без работы, потому что ушел в длительный запой и прогулял несколько рабочих смен.
— Ничего страшного, — успокаивала его жена, — денег со сдачи квартиры хватит. А там, если уж совсем прижмет, мы квартиру твоей матери продадим. Она же свою долю на тебя переписала, когда еще в пансионат собиралась.
Борис слушал и кивал, жаждая получить очередную порцию горячительного напитка. Выйдя из очередного запоя, он с удивлением заметил, что у Любы появился живот.
— Ты поправилась что ли? — спросил Борис недовольным голосом. Во времена перерывов между одним запоем и другим он мучился от головных болей и плохого настроения, даже Люба его раздражала.
— Беременна я, — ответила она как ни в чем не бывало, — аборт хотела сделать, но сроки проворонила. Так что жди, ребенок у нас будет.
Борис опешил и бросился такое событие тут же отмечать. Он даже не понял, в какое время года и кто у него родился, слишком короткими стали перерывы между алкогольными увеселениями.
Выходя из почти бессознательного состояния, Борис видел Любу с выросшим животом, потом с ребенком на руках, а после уже с другими мужчинами. Жена не стеснялась своего мужа, называла его «мой алкаш», а еще пренебрегала супружескими обязанностями. Все чаще она повторяла одну и ту же фразу: «Когда ты уже сдохнешь?», а Борис, слушая ее словно через вату, не понимал, какими страшными были слова его жены.
А потом ему приснился сон. Как будто летит он по длинной трубе, а впереди видит что-то белое. Как будто умер Борис, а теперь попал на тот свет и предстал перед Господом богом.
— Где мама? — это был первый вопрос Бориса, заданный им во сне Господу.
— Это ты мне ответь, где твоя мать, — ответил мужчина в белом одеянии, а потом почему-то протянул Борису руку, — меня Виктором зовут.
— Я умер? — спросил Борис, пожимая холодную руку.
— Ты умер. Только никто об этом не узнает. Сдох и ладно.
Человек по имени Виктор вдруг надсадно рассмеялся, а Борис, перепуганный и почувствовавший крайнюю степень отчаяния, закричал. Проснулся от собственного крика, потом услышал крик младенца.
Любы дома не было, ушла куда-то по своим делам. Наверняка, убежала к очередному любовнику, но Бориса волновало не это. Он вдруг осознал, что может умереть. Уснуть и не проснуться, и никто не будет сожалеть о нем, никто не вспомнит о том, что был такой парень Борис. Разве что мать…
Вспомнив о Веронике Степановне, Борис разрыдался. Схватил сына на руки, прижал его к себе, а малыш начал кричать еще громче. Борис плакал вместе с ним, его руки тряслись, в голове гудело, а еще хотелось только одного: сбежать куда-нибудь, спрятаться, перестать пить.
Но одно дело – подумать, а другое – сделать. Через несколько дней Борис забыл о своем сне и о том, что поклялся своему сыну, имя которому так и не было дано, больше не пить. Люба приносила в дом самогонку, а Борис с удовольствием ее поглощал и дальше катился к своему невидимому дну.
Проснувшись однажды утром и привычно потянувшись к заветному стакану с водой, Борис услышал голос жены. Люба была дома, видимо, никуда не торопилась, а, судя по второму женскому голосу, принимала у себя гостью.
— Ой, Верка! Я так устала! — жалостливо проговорила Люба, — он пьет и пьет. Я его пою и пою. Уже денег жалко на это пойло, а он все не сдохнет никак. Ни он, ни его мамаша.
— Ну я не знаю, Люб! — отозвалась приятельница, — ну ты подсыпь ему чего-нибудь. Яду там крысиного.
— Нет, на такое я точно не пойду, — ответила Люба, — а самое интересное, знаешь что?
— Что? — голос Веры звенел от любопытства.
— Что мамаша Борькина из пансионата исчезла. Говорят, что уехала с каким-то мужиком. Может, он ее и прибил уже. Мне бы поточнее узнать, чтобы потом меры с Борькой принимать. Если Вероника умерла, значит, Борька остался единственным собственником квартиры. А, если и он концы отдаст, то квартира будет моей по закону! Во как!
Борис слушал свою жену и не верил ушам. Люба хотела его смерти, ждала ее! А он, как послушный осел, пил все, что она приносила в дом, да еще и нахваливал, и просил больше. Волна стыда накатила на Бориса, сердце гулко забилось в груди. И что означали слова Любы про Веронику Степановну? Куда она могла деться из пансионата? Больше года прошло, как сын не виделся с матерью, и ему вдруг стало по-настоящему страшно.
Жизнь с Вероникой Степановной уже казалась каким-то сладким сном, а жизнь с Любой – адом. И как Борис оказался в таком аду, причем сам, по собственному же желанию?
В тот вечер он не пил. Люба предлагала ему и самогонку, и наливку, и даже за пивом сбегала, но Борис облизывался, но отказывался от алкоголя. Жене он не стал говорить ничего о том, что слышал ее разговор с подругой, как будто и не произошло ничего.
В ту ночь засыпал он тяжело. Тяжелые мысли блуждали в голове, не давая покоя и все время вырывая его из сна. Еще и ребенок кричал в соседней комнате, а Люба не торопилась вставать к нему и кормить. Матерью она оказалась посредственной, толком за ребенком не смотрела, да и вообще много раз повторяла о том, что сын – это просто ошибка, не свершившийся вовремя аборт.
Проснувшись утром, Борис вдруг почувствовал себя лучше. Не пил всего один день, а как будто другим человеком стал. Вышел из комнаты, встретился с Любой. Она, одетая в теплую куртку и резиновые сапоги, вопросительно глянула на мужа.
— Пить будешь?
— Нет, — ответил Борис уверенно, — а где ребенок?
Люба сделала удивленное лицо:
— Ребенок? Очухался! Нет ребенка! Волки в лес утащили!
Сначала Борис подумал, что Люба просто неудачно пошутила. Какой лес? Какие волки? Потом увидел у жены в руке корзинку, в ней несколько грибов, и ужас сковал все его существо.
— Где мой сын?
Люба пожала плечами:
— Я его с собой взяла. Положила под дерево, пока грибы искала. А потом опомнилась, а найти уже не смогла. Да и шут с ним, еще рожу! Не от тебя, так от другого!
Сказала это и засмеялась. Борис смотрел на жену в ужасе, ему казалось, что Люба тронулась умом. Или это он сам сошел с ума, и все происходящее ему просто мерещится?
— Ты попробуй, поищи! — крикнула ему вслед Люба, а Борис уже выбежал из дома и кинулся в сторону леса.
Он бежал, не разбирая дороги. Падал, поднимался, весь перемазался в грязи и искололся ветками. Плакал, вытирая нос рукавом, клялся себе, что больше никогда не вернется в дом к этой страшной женщине, не отдаст ей своего ребенка, не позволит так обращаться с собой.
Когда Борис уже отчаялся, потратив больше часа на поиски ребенка, он услышал писк. Это был детский плач, и Борис из последних сил рванул в ту сторону, откуда плач слышался.
Малыш лежал на земле, укутанный плед. Сколько он так пролежал, и как себя чувствовал, Борису оставалось только догадываться. Подхватил сына на руки и кинулся в сторону деревни. Бежал вдоль дороги, мысленно благодаря бога за то, что он дал ему второй шанс. Если бы Борис не нашел своего ребенка, смысла жить дальше у него бы попросту не оставалось. Сначала он предал мать, потом собственного ребенка.
Рядом с ним затормозила машина. Борис не обратил внимания на нее, а потом услышал гудок.
— Эй, парень! Ты случайно не знаешь Бориса Смирнова?
Борис с изумлением смотрел на мужчину с седыми волосами, сидевшего на пассажирском сиденье черного тонированного джипа. Рядом с ним сидел водитель – в костюме, темных очках и с лицом, похожим на лицо бандита.
Прижав к себе сына, Борис неуверенно кивнул:
— Знаю. Это я.
Незнакомец вдруг широко улыбнулся:
— Какая удача! Садись в машину, подвезу. Что там у тебя за кулек? Ребенок что ли?
— Да, сын мой. Ему в больницу нужно.
Мужчина вышел из машины, подошел к Борису и протянул руку:
— Я – Виктор. Садись в машину, мы отвезем тебя в больницу, заодно и поговорим.
Борис непонимающе смотрел на Виктора. Как во сне, когда ему приснился сам бог, представившийся точно таким же именем! Борису казалось, что он сходит с ума, но разве могло быть что-то хуже? Нужно было спасать сына, кто знает, чем обернулась для него это прогулка в лес!
Борис и Виктор уселись на заднее сиденье, и седовласый мужчина протянул к нему руки:
— Давай мне ребенка. Ты грязный весь. Ты что, на земле валялся? И выглядишь неважно. Пьешь?
Все вопросы Виктора были заданы в точку, а Борису вдруг стало стыдно отвечать. Как сказать нормальному человеку о том, что он искал своего ребенка больше часа в лесу? Что у его сына нет имени, и что мать бросила его умирать, не позаботившись о безопасности собственного ребенка? Что Борис пил больше года, а теперь даже не смог бы назвать даты рождения своего сына? Что он отдал мать в пансионат? Волны стыда и горечи накатывали на Бориса, и он молчал. Просто передал ребенка в руки хорошо одетого мужчины и выдохнул. Может быть, судьба дала ему еще один шанс?
Ещё больше историй здесь.
Интересно Ваше мнение, делитесь своими историями, а лучшее поощрение лайк и подписка.