«У меня к прессе просьба одна — ниже пояса не бить и не лизать», — говорил Сергей Борисович Соколов, когда был мэром моей родной Ревды, а я — молодым корреспондентом «Городских вестей».
Он был классный. Очень добрый, очень мудрый, очень порядочный. С потрясающим чувством юмора. И очень любил Ревду.
Он стал мэром в 1996 году, выиграв выборы в первом туре «в одни ворота». Город тогда проголосовал за «своего», не желая отдавать власть пришлому промышленнику. А в 2000 году точно так же проголосовал еще раз. В те времена выборы еще были выборами — настоящими, конкурентными, острыми. Всенародными. И Сергей Борисович был по-настоящему народным мэром, принявшим город в очень тяжелое время и сумевшим его объединить и сохранить.
Заводы лихорадило, старикам задерживали пенсии, а бюджетникам и коммунальщикам — зарплаты. Они бастовали, митинговали. И Соколов никогда не боялся к ним выходить и разговаривать — хоть на площадь, хоть на собрание. А еще регулярно проводил встречи с горожанами во Дворце культуры, куда мог прийти любой желающий и задать любой вопрос.
И для прессы Сергей Борисович был открыт абсолютно. Пресс-час для всех СМИ — каждую неделю. Комментарии по телефону — в любое время. Если занят, то секретарь записывала, кто звонил, и журналисту потом перезванивала: «Сергей Борисович освободился, соединяю вас?» Он никогда не обижался на критику и не делил прессу на «свою» и «чужую». При нем в Ревде не стало муниципальной газеты — тогдашний, прежний «Ревдинский рабочий» он отпустил на вольные хлеба, снабдив помещением, оборудованием и деньгами на первое время. Сказав, что пресса должна быть свободной.
Он был этаким «романтиком местного самоуправления». Искренне верил, что вместе мы сможем обустроить Ревду. И я помню, как он постепенно грустнел, когда муниципалитеты начали лишать самостоятельности, забирая полномочия и бюджеты, но не забирая обязанности.
«Областная власть любит нас, как в фильме «Вокзал для двоих» — скорей-скорей-скорей, сама-сама-сама», — сказал он как-то.
Сергей Борисович вообще умел выдавать хлесткие фразы, чем неимоверно радовал журналистов. Например: «У нас в любое время года задача — перезимовать». Или: «Вот если бы существовал какой-нибудь Гаагский экологический суд, я бы подал туда иск на изобретателя пластика — судить его, заразу, Гаагским экологическим судом!»
К сожалению, он не доработал год до конца своего второго срока. У Соколова был важный недостаток — он порой слишком сильно доверял подчиненным и некоторые этим пользовались. Когда арестовали его заместителя по имуществу, Сергей Борисович подал в отставку, решив, что теперь подорвано доверие горожан и к нему. Я был на том заседании Думы Ревды. Депутаты были в шоке и просили его остаться, даже прокурор говорил: «Сергей Борисович, к вам нет никаких претензий». Но решение свое Соколов не поменял. И на прощание жал всем присутствующим руки со словами: «Честь имею».
Потом он поработал в области, но жил при этом всё равно в Ревде. Выйдя на пенсию, занимался общественными делами, хотя не особо активно, берег себя — я знаю, что у него было больное сердце.
Я уверен, что сейчас в России таких мэров уже нет. И не уверен, что когда-нибудь еще появятся. Часто вспоминаю, как он однажды встречался со школьниками и те его спросили: «Что самое трудное в работе мэра?» Сергей Борисович немного подумал и ответил: «Человеком остаться».
Что ж, он прекрасно справился
