Марина Анатольевна уже несколько лет мечтала о пенсии. Возраст уже давно позволял выйти на заслуженный отдых, но обстоятельства не позволяли. Этот вопрос давно уже стал ключевым в ее жизни. В декабре и мае у нее возникало непреодолимое желание написать «по собственному» и отправиться восвояси, но Марина Анатольевна никак не решалась. Время года не было случайностью: она работала учителем. Нет, не теряла сознание при слове «работа», и глаз не дёргался при виде учеников, но работать учителем Марина Анатольевна устала... морально устала. Она приняла это как факт, но менять ничего не решалась. Хотя мысли такие были давно…
* * *
Ещё по молодости она было завела разговор с матерью о смене работы, но та с удивлением осадила:
― Что ты выдумала?! Посмотрите на нее! ― обращаясь к незримым окружающим, кричала Лидия Петровна. ― Люди что скажут! Бегать будешь тут с работы на работу! Неприлично это!
― Тяжело, мам... ― попыталась было оправдаться Марина, но мать была другого мнения.
― А ты как хотела, чтобы все тебе на тарелочке с голубой каёмочкой? Так не бывает! Не ленись и работай давай. Меньше спи, больше трудись — вот и дело будет...
«Меньше спи и больше трудись» ― эти слова Марина запомнила на всю жизнь. Видно, оттого, что горько ей стало после этих слов. Марина трудилась и спать старалась меньше, но легче не становилось.
Потом замужество. Муж с ней особо не церемонился, напрямую заявлял, что она, Марина, лентяйка. В этот раз ей было уже не обидно ― привыкла.
Так всю жизнь и проработала в школе. Все мечтала: доработаю до выслуги, а там уйду. Буду заниматься любимым делом, платья шить, а не за тетрадями сидеть. Но этот желанный момент все никак не наступал.
На самом деле, работа Марины Анатольевны не была такой уж ужасной: и дети попадались часто хорошие, и родители неплохие, но того самого «на работу как на праздник», увы, не было. По выслуге Марина Анатольевна тоже не пошла. Муж умер, детей подымать нужно было, а это деньги, и деньги немалые. Пришлось туго затянуть поясок и опять пересилить свое желание жить спокойно.
* * *
Сегодня с утра Марине Анатольевне нужно было прийти пораньше ― в эти теплые майские дни у нее с детьми была запланирована экскурсия в зоопарк. К экскурсиям она относилась с опаской. Как только дети оказывались вне школы, их поведение кардинально менялось. Хорошо или плохо все пройдет ― не знал заранее даже господь бог, поэтому Марина Анатольевна готовилась ко всему сразу.
-
Позвонить дочери тоже решила с утра, пока есть силы и хорошее настроение, но Кристинка трубку не взяла. Последнее время это было закономерностью. Марине Анатольевне казалось, что дочь специально игнорирует ее. Нет, конечно, потом она перезвонит, скажет, что не услышала или на работу опаздывала или ещё что-то было важное и нужное. Оправдания звучали правдоподобно, но осадок все равно оставался неприятный.
Марине Анатольевне больше ничего не оставалось, как повесить трубку и отправится на трамвайную остановку. Всего каких-то минут двадцать, и она на месте. На пороге школы уже ждали дети. Им нечасто выпадала удача пойти вместе в зоопарк, поэтому они пребывали в явном воодушевлении. Предвидев это, Марина Анатольевна подстраховалась и взяла с собой в качестве поддержки школьную медсестру Ирину Кирилловну и педагога-организатора, свою тёзку, совсем молоденькую девочку, вчерашнюю студентку Марину.
Девчонки-коллеги пребывали не в меньшем воодушевлении, чем дети. Сидеть в жарких классах посреди мая не хотелось никому. Марина Анатольевна энтузиазма не разделяла. Ей иногда казалось, что она утратила и способность радоваться, и способность грустить.
В зоопарке она была похожа на опытного полководца:
― Так, дети, ― командовала парадом, ― держимся кучно, не разбредаемся. Ведём себя адекватно. Если нужно в туалет, стало плохо или что-то пошло не так ― сразу говорим взрослым. Все понятно?
Толпа в ответ только закивала, и Марина Анатольевна направилась «на контроль». Вереницу учеников замыкала Марина номер два Свою тёзку Марина Анатольевна последнее время недолюбливала ― дети её обожали. Марина Анатольевна осознавала, что ей, старухе, сложно расположить малышню к себе, но где-то там, в глубине души, точил червячок зависти. Когда она была молода, ученики тоже бегали за ней, а старшеклассники даже влюблялись.
Всю экскурсию Марина Анатольевна пребывала в своих мыслях, отрешившись от происходящего. Животные были милые, и дети себя вели прилично, но у Марины Анатольевны было такое ощущение, что все происходит как будто не с ней. Конечно, она подыгрывала ситуации и смеялась над обезьянами и ламами, которые смешно забирали из рук учеников морковь, но это была игра на публику. Настоящей радости не было.
Перед самым выходом Марина Анатольевна увидела необычную воронкообразную конструкцию. Заметила ее не только она. Ее дети стайкой кинулись к неопознанному объекту.
― «Колодец желаний, ― начал читать Димка. ― Загадай желание и опусти монетку».
― Ха, сейчас-сейчас, ― оживился Максим. Мечтательно закрыл глаза, а затем бросил в середину воронки жёлтую монету. Она громко звякнула и исчезла.
― Не сбудется, ― уверено сказал Димка.
― С чего это? ― надулся Максим.
― Да потому что неправильно ты монету запустил. Нужно на спину жирафа поставить. Вот, смотри!
Димка что-то неразборчиво пробубнил себе под нос, затем ловко поставил монету ребром на шею жирафа, прикреплённого к краю колодца, и отпустил. Монета поехала по спирали. Это было так необычно, что Марине Анатольевне тоже захотелось. Она тотчас же упрекнула себя: «Взрослая тетка, а страдаешь ерундой», ― но уходить не спешила. Наблюдала, как ее ученики один за одним бросают монетки, и они забавно кружатся по воронкообразной поверхности колодца.
От колодца отошла последней. В последний момент выудила из кармана монету, быстро поставила на шею жирафа и скороговоркой выпалила: «Хочу быть счастливой». Монета со звоном закружилась, а Марина Анатольевна неспешно пошла за толпой. Несколько раз она оглянулась, чтобы удостовериться, что монета точно попала внутрь.
Ей казалось, что желание начинает исполняться уже сразу. Небо странным образом стало выше, солнце немного ярче, а на душе потеплело… но так длилось недолго. От сладостных ощущений Марину Анатольевну оторвал звонок. На экране телефона высветилось «Кристина», и Марина Анатольевна поспешила взять трубку.
― Привет, мам! ― раздался в трубке звонкий голос. ― Не слышала, когда ты звонила.
― Я поняла. Я сейчас с детьми в зоопарке, наберу тебя потом.
― Угу, хорошо, ― не меняя тона голоса, быстро согласилась Кристина.
Марина Анатольевна имела привычку сразу отсоединяться, но в этот раз не стала. Кристина тоже не отсоединилась, привыкнув, что мама первая кладет трубку, и, видимо, положила телефон рядом. Из динамика Марина Анатольевна услышала недовольное:
― Мать? ― голос явно принадлежал зятю.
― Ага, ― ответила Кристина.
― Решила похвалиться своими отличниками и пожаловаться на двоечников?
― Не знаю. Она сейчас в зоопарке.
― О, тогда все очевидно. Похвастаться экскурсией и рассказать, как это важно для детей... Она у тебя хоть чем-то интересуется, кроме школы?
― Если и интересуется, то я об этом не знаю. Кстати, она звала нас на выходные на дачу.
― Давай что-то придумаем. Не хочу к ней идти. Опять присядет на уши со своей школой. Мне от этого уже тошно.
Марине Анатольевне стало обидно. Она ждала, что Кристинка заступится, но дочь ответила…
― Тоже не хочу к ней идти. От этих рассказов дурно уже всем... Кроме нее. Скажем, что нужно выйти на работу.
― Вот и славно. Прости, конечно, но мать у тебя странная. Кажется, ей вообще ничего, кроме работы, не нужно. Зачем она вообще завела семью?
― Деньги, деньги. Она всегда помешана на них. Порой даже на работу пешком ходит, чтобы сэкономить. Хотя ни я, ни Виталик уже несколько лет не берём у нее ни копейки... разве что в качестве подарков на праздники...
― Мда... при ее доходах, могла бы жить, как нормальный человек...
― Она всегда была такой. Забей.
Дальше слушать сил у Марины Анатольевны не было. После услышанного солнце враз потускнело, и на душе стало невероятно паршиво. Ей ужасно хотелось позвонить Кристине и рассказать, как тошно и от чего дурно ей самой, о том, как она старалась для нее, Кристинки, и для сына Виталика, но Марина Анатольевна сдержалась ― при учениках позволить себе такое она не могла.
Всю дорогу назад она корила себя за слабость и брошенную в колодец желаний монету. «Целых десять рублей потратила, могла бы и рубль бросить или вообще ничего не бросать». С работы домой шла пешком ― чтобы сэкономить. Зачем сейчас было экономить ― она и сама не знала, скорее, делала это так, по привычке.
Дома она впервые за сколько времени разрыдалась ― от усталости гудели ноги, а от подслушанного разговора ― душа. Марина Анатольевна плакала долго. Ей казалось очень несправедливым такое отношение дочери. Уже под утро она уснула тревожным сном. Спала на удивление долго ― проснулась почти в обед. Цифры на часах вогнали ее в недоумение и стыд. Марина Анатольевна на скорую руку сделала себе кофе и, вспоминая события вчерашнего дня, решила, что пора в жизни что-то поменять. Раз Кристинке она так докучает ― хорошо, звонить больше не будет, пусть звонит и приезжает сама, когда захочет. А ей и правда нужно заняться собой. И уволиться, наконец, из школы! Причем срочно и незамедлительно, ибо так жить дальше нельзя. Это означало только одно: уже сегодня Марину Анатольевну ждала новая жизнь.
Автор: Юлия Грен
---
---
Живи и радуйся
Дарья бродила по огромному магазину. В нем, как в лабиринте, легко можно было заблудиться – хитроумные маркетологи специально устроили все так, чтобы покупатели не смогли выбраться из плена товарного изобилия, угодливо разложенного на витринах.
- Все, что угодно для души! Чего изволите? Фруктов? Пожалуйста!
В плетеных корзинах (чтобы аппетитнее смотрелось) россыпью драгоценных великанских гранатов красуется спелая черешня. Так и просится в рот. В тонкой пушистой кожице, на ощупь напоминающей щечку невинного младенца, искусно, нарядным бочком обращенные к покупателю, так и манят к себе восхитительные персики. Груши радуют многообразием сортов. Экзотические бананы от зеленых до ярко-желтых, на любой вкус, соседствуют с красивыми, густо-красными, почти бордовыми яблоками. Гроздья винограда, прозрачного, медового, вальяжно свисают из искусно сделанных ящичков, призывая зевак: купите, купите, ну купите же нас!
Дарья полюбовалась налитыми южным, сладким соком, ягодами. Отошла. Проползла мимо холодильников, где за чисто протертыми стеклами тесно друг к другу стояли бутылки, бутылочки, баночки и коробочки с молочной продукцией. Молоко, йогурты, сметана, творог – десятки наименований, сразу и не разобраться, где что.
Можно было бы купить банку зерненного творога в сливках, бухнуть в него пару ложек вишневого варенья и с наслаждением съесть. Можно и сырка взять, козьего, например. Говорят, полезный. Или коктейля молочного со вкусом пломбира – раньше в городском кафе «Буратино» Дарья частенько такой сыну покупала. А теперь, гляди-ка, бери бутылку готового, да пей, сколько хочешь, и в очереди стоять не надо.
При мысли о Саше, сыне, сердце Дарьи тоскливо сжалось. Как давно это было: Сашке восемь лет, они сидят за столиком кафе и смеются. Сашка потягивает через трубочку коктейль, и трубочка, елозя по почти пустому донышку стакана, издает хрюкающие звуки. За Сашку делается даже неловко, но тот не замечает маминого смущения и заливисто хохочет. Где теперь Дарьин Сашенька? Нет его на свете. Его нет, и кафе «Буратино» тоже нет – в небольшом павильоне на Вокзальной улице теперь расположен модный суши-бар. Что это за суши-бар, Дарья не имеет никакого понятия – она пробегает мимо, стараясь даже не глядеть на витрину.
Около продолговатых ящиков с замороженными полуфабрикатами какая-то пара застряла:
- Да возьми ты сразу в упаковке. В них льда меньше! – говорит женщина средних лет, коротко стриженная, в смешных парусиновых штанах.
Но ее супруг не слушает: специальным совочком ссыпает в пакет красных, похожих на российскую медведку, то ли жуков, то ли раков неаппетитного, диковинного вида.
Мужчина – ровесник Саши. Он совсем не похож на сына Дарьи: Саша был высок и жилист, а этот, наоборот, коренаст и грузен. У Саши темные волосы и карие глаза, а у мужчины светлый ежик на круглой крепкой голове и глаза светлые. Разве что улыбка одинаково открытая и добрая. Дарья не удержалась:
- А что это такое вы сейчас берете?
Женщина ответила:
- Креветки. – Она взглянула на Дарью, и поспешно добавила: - Но они вам не понравятся.
- Почему?
- Ну… вы раков пробовали? – мужчина вмешался в разговор, - так они раков напоминают. Сваришь с укропчиком и трескаешь под пивко.
Дарья улыбнулась и призналась, что никогда не пробовала раков.
- Да ладно, уж любой парень наловит! – сказал мужчина.
- Да у нас в семье не было мужиков-то, одни девки. Отца убило на войне. Остались мама да нас трое. Какие там раки. Нет. Не пробовала.
В глазах незнакомого мужчины плеснулся жалостливый, понимающий интерес. И этот его интерес вдруг толкнул Дарью к нему ближе. Будто открылась запертая дверь, и кто-то ее ласково позвал внутрь, из морозной, стылой нежити в тепло уютного дома.
Плотину, тщательно сдерживаемую стеной долгого молчания, наконец прорвало. Дарья заговорила. Она рассказала незнакомцу про похороны мужа год назад, про то, как сын ушел вслед за отцом через три месяца. Про то, как она осталась совсем одна, и даже невестка не приехала, и внучка, наверное, не знает, жива бабка или нет. И что ей сегодня день рождения, и она решила купить что-нибудь вкусненькое, но не знает, что. Ничего совсем не хочется. И что ей исполнилось восемьдесят семь лет, и родом она из деревни Дыми, и там, в деревне Дыми, она видела, как немецкие летчики стреляли по домам, а мама отгоняла ее от окна… И что ей так не хватает Сашеньки, а он совсем ей не снится, Колька, паразит, каждую ночь ее бранит, поедом ест, а Саша так и не приходит…
Только бы не ушла эта пара, только бы выслушала ее. Она так давно ни с кем не разговаривала…
. . . читать далее >>