Зеркало истины. Глава 22
Вернувшиеся утром Даша и Ксения застали в своей комнате удивительную картину, Сашок висел на Викторе Сергеевиче, словно маленькая обезьянка и что-то ему рассказывал, делился своими детскими событиями.
Старик, улыбался, слушая ребенка и при виде женщин смутился и даже немного покраснел. Григорий спал, розовея во сне небритыми щеками, за ночь ему стало значительно лучше и сон сейчас был его спасением. За толстой стеной и дверью, отделявший их мир от школьного, шумела ребятня и Даша, наскоро перекусив поспешила на занятия, оставив гостей и детей на мать.
-Пожалуй пора мне в сторону дома выдвигаться, -с сожалением сказал доктор, спуская с колен Сашка, -если дом не протопить, то картофель в подполе сразу замерзнет, -объяснил он, надевая старый тулуп с вытертым от времени воротником.
-Спасибо вам, Виктор Сергеевич, тихо сказала ему Ксения, укачивая на руках маленькую Леночку.
-Да за что же, голубушка? –удивился старик, -разве не учил нас Господь помогать ближнему своему? Он распрощался и вышел, дивясь тому, как стало ему враз тоскливо и тошно. Казалась бы каморка, повернуться негде, а жизни и надежды в ней больше, чем в его большом доме.
Ему повезло, в его сторону ехал на санях сосед, пытавшийся продать на стихийном рынке мясо и сало, схороненное до поры до времени от загребущих рук желающих поживиться на чужом добре.
-Здоров будь, соседушка, -поприветствовал он доктора и откинув в сторону полог, кнутом показал на сани, -садись, прокачу с ветерком! Понурая, худая лошаденка, прихрамывая, потащила возок по накатанной дороге, а словоохотливый сосед вываливал на собеседника последние новости.
-Ты бы, Виктор Сергеевич, дому своему попустился и зачем тебе одному такие хоромы? Переходи в мою малуху, на прокорм до конца жизни, а в доме твоем дочь моя поселится с зятем да ребятишками. Худо ли? Моя Маня такие пироги стряпает, закачаешься, будешь у нас жить, как под парком, ни забот тебе, ни хлопот! Да и дитям моим в твоем доме просторно будет, захиреет он без людской заботы, зачахнет, как ковыль на морозе. Что молчишь-то? Соглашайся!
-Я подумаю, -буркнул старик, злясь на себя за то, что польстился возможностью до дома доехать, а не пойти пешком, -не загадывай наперед, как Бог приведёт! -сказал он соседу.
-Так –то оно так, откликнулся тот, только вот не молодеешь ты Сергееич, а враз помрешь и домишко твой государству отойдет, тут, как говорится, не себе, не людям! Он отвернулся от старика и остаток дороги они доехали молча.
Дома старик разделся, растопил плиту на большой русской печи, поставив греться чайник. Серый, лобастый кот, местами плешивый из-за старости заобихаживал его ноги, выпрашивая еду.
Шаркая ногами, он принес из сенок замороженного окунька (наловил на Исети с осени) и бросил тому на пол. Внезапно, словно повинуясь какому-то указанию свыше, он схватил топор, лежащий у двери и начал отрывать доски, коими он заколотил двери, ведущие в другие комнаты.
Их них, промерзших насквозь, потянуло сыростью и стылостью, но старик не обращал на это внимание, посвистывая в каком-то радостном возбуждении принес со двора дров, выгреб из голландки старый уголь и зажег огонь.
Весь день он протапливал печи, возвращая в дом тепло, забыв про сон и еду, не чувствуя усталости и когда наконец –то оттаяли окошки и уходящее на покой солнце заглянуло в них, счастливо улыбнулся, предчувствуя близкие перемены, ожидавшие его.
Виктор Сергеевич был хорошим врачом и к вечеру того же дня Григорий нашел в себе силы, чтобы похлебать пустого супчика, предложенного Дашей.
-Одни заботы у вас из-за меня, -извиняющее сказал он ей, но женщина не дала ему договорить, сунув ложку с супом в рот.
-Разве ж это заботы? –сказала она, глядя на то, как двигается кадык на его шее, почему-то ей было невыносимо тяжело смотреть больному в глаза.
-Вы бы до Поповой сходили, доложили ей мол так и так, находится красноармеец Обухов на моем попечении, на излечении так сказать, авось чем-то и поможет? А то получается, я как нахлебник у вас, присел на шею и ножками побалтываю.
-Бог даст выживем, завтра дойду до волкома, -ответила ему Даша и тут же спросила, -чай будете? Всё равно ничего другого нет, вам бы молочка для поднятия сил да где ж его сейчас возьмёшь?
-Мне бы воды, да до ветру сходить, -стесняясь сказал Григорий, испытывая перед ней необъяснимую неловкость.
-Доктор запретил вам вставать и выходить на улицу, так что до ветру сходить не получится, только до ведра, -улыбнулась ему Даша, подавая знак матери, чтобы она и дети отвернулись к стене.
Помогала она ему так естественно, словно всегда выполняла эту работу и преисполненный благодарностью больной крепко пожал ей руку, когда всё закончилось.
-Спасибо, -шепнул он Даше, проваливаясь в спасительный сон.
На следующий день, после занятий, женщина поспешила в волком на встречу с Марией Николавной Поповой, его секретарем. Заседал сей орган в бывшем доме купца Волостникова, который, бросив семью ушёл с белыми и в город больше не вернулся.
В прокуренной комнате, бывшей гостиной, стояли два деревянных стола, стулья с витыми спинками вдоль стен, портрет Ленина на стене, вырезанный из газеты и огромный сейф за спиной секретаря, оставшийся ещё от бывших хозяев.
Мария Николаевна Дашу выслушала и позвав помощника, находившегося неподалеку приказала выдать красноармейцу Обухову, находящемуся на излечении, муки, сала, кой –какой крупы, соли и сахара кусок из запасов, спрятанных в подвалах купеческого дома.
-Дашь ей лошадь и сани и проводишь до школы –сказала она помощнику и добавила, обращаясь к Даше, -пусть товарищ Обухов побыстрее выздоравливает, сейчас каждый человек на счету, я доложу начальнику конвойного отряда, что он в нашем городе задержался и пострадал, участвуя в подавлении бунта белогвардейцев. Сильно отмутузили парня-то? - спросила секретарь волкома.
-Да, доктор сказал, что ребра сломаны и сотрясение мозга у него –ответила Даша, стараясь пореже дышать дымом, Попова нещадно курила одну папиросу за другой.
-Оклемается! Мужики живучие, как кошки, ну беги, получай провиант, да последи, чтобы всё выдали, что я велела!
В выбеленном подвале лежали несметные, по тем временам, богатства , заметив её удивленный взгляд, помощник Поповой заметил:
-В монастыре экспроприировали, да у купцов- пояснил он, передвигая мешки и ящики, -забрали у кровопийцев недобитых.
-Вы не знаете, у купца Волостникова сынишка был, Матвей, где он сейчас?
-А тебе зачем? –удивился собеседник, сгинул купец и мальчонка стало быть вместе с ним, будешь провиант брать или рассусоливать станем?
-Буду! –согласилась Даша, глядя, как ловко отвешивает он на весах требуемое.
-Лошадь не дам! –сказал помощник сурово, когда выдача продуктов закончилась.
-Но как же так? Мария Николаевна велела, -растерялась женщина.
-Сказал, не дам, значит не дам! Бери вон санки для дров да вези себе, опосля вернёшь, ну или шагай без провианта, лошадей на всех не напасешься, -ворчал он, глядя на то, как Даша спешно сгружает продукты на сани, укладывая так, чтобы по дороге они не выпали.
-Своя ноша не тянет, -ответила женщина помощнику, выволакивая сани со двора, -ничего, дойду! – ободрила она сама себя. К счастью идти было недалеко, и Даша больше переживала за сохранность груза, нежели за то, что везти сани было тяжело. Но улица была пуста, сильные морозы разогнали людей по домам, вот и занятия в школу сегодня явились далеко не все дети.
У отдельного входа в школу, где находилась их каморка, стояла лошадь и чьи-то сани с незнакомым мужиком, стоящим рядом с ними. Он проводил её долгим взглядом и сердце женщины вдруг сжала ледяной рукой тревога, всё ли ладно в её семье? Когда, она, задыхаясь, бросив санки у крыльца, ворвалась в комнату, то с удивлением увидела в гостях принарядившегося Виктора Сергеевича, доставшего из сундуков новенький тулуп и меховую волчью шапку.
-Что здесь происходит? –спросила она, в тревоге ища глазами своих детей.
-Да вот, дочь, Виктор Сергеевич предлагает нам всем перебраться жить к нему, говорит, что дом большой, места всем хватит-растеряно сказала Ксения, теребя рукою кончик платка, которым вытирала до этого слезы.
-Как же это возможно? –Даша посмотрела на мать, на Гришу и наконец на гостя, тот тут же ответил:
-Очень даже можно, место у меня тихое, можно сказать уединенное, ближайшие соседи через переулок, то, что нужно нашему больному, да и ребятишкам вашим хорошо станет не вечность же сидеть им в этакой тесноте? А я, Дашенька в одиночестве уже изнемог, помру никто и не хватится до весны. Сделайте милость, переезжайте ко мне, я уж и сани нанял, чтобы вас перевезти, не велико ваше богатство, за две ходки управимся.
Вот только в школу вам далеко ходить будет, но сдается мне, что молодой барышне и это по плечу будет. Ну, же, милая, ждём вашего решения! –сказал он и замер в ожидании, глядя на неё слезящимися от мороза выцветшими глазами. Даша осмотрела домочадцев глянула на унылые нары и несуразную печь, которая почти не грела и решительно сказала:
-Едем! Все враз зашевелились, Сашок громко крикнул «Ура!», а Григорий ободряюще улыбнулся.
К вечеру дом Виктора Сергеевича преобразился, приосанился и засверкал окошками. На плите жарилась картошка со свиными шкварками, кипел кулеш из пшена, подпрыгивал, звеня крышкой старенький чайник.
Старый кот грел пузо на горячей русской печи, Сашок носился из комнаты в комнату, чисто выбритый Гриша лежал в самой маленькой комнате, на кровати, на которую, под перину, бросили доски, чтобы было под тверже, хозяин дома, сидел за столом, стараясь незаметно смахивать слезы, набегавшие на глаза и смотрел на эту кутерьму, как на дар свыше, скрасивший его одиночество.
Предлагаю свои мини-рассказы про бабу Маню, в заметках ещё много интересного, её фразы, любимые словечки вот бы найти время и всё это описать.