Сегодня, 4 сентября, исполняется 120 лет со дня рождения народного артиста СССР, актера и педагога Павла Владимировича Массальского (1904 – 1979).
У тех, кто не видел на сцене Павла Массальского, при упоминании его имени в первую очередь возникает мысленный образ элегантного красавца с барственным голосом, эффектного «фрачного любовника». Таким он предстает на архивных снимках, таким мы помним его по работам в кино (самая известная из них – отрицательная роль импресарио Кнейшица в фильме Григория Александрова «Цирк»). Те же, кто застал этого артиста, видел его в Художественном театре, общался с ним в жизни, в первую очередь упоминают об его особой душевной грации. О том пленительном внутреннем свечении, что исходило от этого человека.
Вот, например, Олег Ефремов:
«Когда я говорю о Павле Владимировиче, я никуда не могу уйти от слов “душевный свет”. В них заключается все лучшее, что было свойственно ему в любую пору жизни: доброта и широта души, веселость, лукавство и легкое озорство».
А это Виталий Виленкин:
«Кажется, мало кого из актеров второго поколения так любили в Художественном театре все – и сверстники, и “старики”, и младшие товарищи по сцене, – как Массальского. А в Школе-студии имени Вл.И. Немировича-Данченко, по-моему, никого так не любили за все время ее существования – так единодушно, безоговорочно, с какой-то всеобщей к нему нежностью и всеобщим доверием».
Нужно быть исключительным человеком, чтобы о тебе вспоминали так. Павел Владимирович Массальский и был исключительным.
Родился он в обедневшей дворянской семье. Его отец был юристом, книгочеем, любителем искусств. Лет в семь мальчика решили приобщить к театру и стали возить на спектакли частной оперы Зимина. Там его поразил Федор Шаляпин. В частности, Павел был настолько впечатлен тем, как великий певец исполнял свою коронную роль Мефистофеля в «Фаусте», что дома соорудил из бумаги и картона макет театра, со сценой и зрительным залом, обложил его ватой и поджег, очевидно, изображая адское пламя. Взрослые вовремя потушили пылающий картонный театр. Комментировал эту историю Павел Владимирович лаконично: «Попало!»
Удивительные страницы о юном Массальском можно прочесть в книге Натальи Сац «Новеллы моей жизни». Они учились по соседству: Сац в женской гимназии Репман, Массальский в мужской гимназии Нечаева, однажды случайно познакомились и начали общаться. Наталья Ильинична назвала главу о своем детском товарище «Красота и благородство» – такие слова Павел однажды произнес вслед Василию Ивановичу Качалову, встреченному ими на улице. Эти же слова Сац относит и к самому Массальскому.
В 1918 году мужскую гимназию слили с женской. В числе новых одноклассниц Массальского оказалась Татьяна, дочь Федора Ивановича Шаляпина. 14-летний Павел влюбился – и вскоре уже стал своим в семье Шаляпиных, подружившись также с братьями Татьяны Борисом и Федором. То, что он получил возможность общаться с самим Федором Ивановичем, наблюдать за ним, стало для него лучшим университетом. Павел начал посещать занятия в Шаляпинской студии, а затем перешел в студию Юрия Завадского.
Именно Завадский рекомендовал Массальского в Художественный театр в качестве «разового сотрудника». Его зачислили во МХАТ в день рождения – 4 сентября 1925-го, когда Павлу исполнился 21 год.
Во МХАТе в то время было очень интересно. За год до этого в труппу влилась целая обойма талантливых выпускников разных мхатовских студий. Массальский поначалу играл маленькие роли – Призрак в «Синей птице», Рында в «Царе Федоре Иоанновиче». Потом начались репетиции мелодрамы «Сестры Жерар», и ему досталась романтическая роль главного героя Роже де Линьера. В репетициях мелодрамы участвовал сам Станиславский, относившийся одинаково требовательно и к молодежи, и к опытным артистам. «Я плакал от него», – так рассказывал об этой работе с Константином Сергеевичем Массальский.
В том же году ему дали роль пленного канадского солдата в спектакле «Бронепоезд 14-69». По воспоминаниям Павла Владимировича, именно на этой работе он ощутил, что такое атмосфера совместного создания спектакля: «Казалось, творчеством напоен был сам воздух».
У него было очень много вводов. Артисты обычно не слишком любят вводы – ведь это все равно, что примерить одежду с чужого плеча. Но этический кодекс Художественного театра, который для Массальского был священен, не позволял относиться ко вводам пренебрежительно. Он играл Николку в «Днях Турбиных» (роль Ивана Кудрявцева), многие роли Качалова – Барона в «На дне», От автора в «Воскресении», он был Графом Альмавивой в «Женитьбе Фигаро», где основными исполнителями являлись Завадский и Ливанов, в очередь с Хмелевым выходил в роли Тузенбаха в «Трех сестрах» 1940 года, в очередь с Кедровым – в роли Манилова в «Мертвых душах». Он обживал образы, созданные другими, и вносил в них уникальное, свое. И Вронский в «Анне Карениной» тоже сначала был создан «на Прудкина».
Интересно, что при столь блестящих внешних данных Массальский любил острый рисунок роли. Он был замечательным характерным артистом. Историк театра Инна Натановна Соловьева назвала его актерскую технику «нарядной и занятной», писала о «грации актерской свободы и пронизанности живого рисунка особым театральным светом».
А Наталья Сац удивлялась:
«Софья Васильевна Халютина, моя первая учительница на курсах драмы, говорила о том, что Массальский “со странностями”: при такой внешности вечно хочет “уходить от себя”, играть острохарактерные роли, боже упаси, никого и ничего не повторять. Его любимыми словами были: “Заново родиться в каждой новой роли”.
Довелось мне видеть Массальского в роли Джингля (“Пиквикский клуб” Диккенса), дальше уйти от самого себя, казалось бы, невозможно: пройдоха, целиком состоящий из острых углов, с речевыми синкопами».
Вспоминала Наталья Ильинична и о том, как Массальский играл Вронского:
«Я понимала забывшую во имя его любви все на свете Анну Каренину: он был красив, пылок, чудесно носил костюм и псевдопростоту графского титула. Меня восхищало, как тонко и мудро показал Массальский тот еле заметный холодок, который постепенно все больше гасил страсть графа, остававшегося таким же элегантным, таким же внешне безупречным. Эгоист до мозга костей. Барин прежде всего. В этой роли торжествовали и талант, и культура Павла Массальского, истинного актера Художественного театра. Мне показалось, что он, как никто, передал глубину мысли Льва Николаевича Толстого, говоря своим Вронским: “Ты убил Анну”».
На протяжении тридцати лет Массальский играл в «Идеальном муже», спектакле Виктора Станицына и Григория Конского по комедии Оскара Уайльда. Сначала изысканного циника и гедониста лорда Горинга, позже «идеального мужа» Роберта Чилтерна, и наконец – отца лорда Горинга. Этот спектакль было невозможно представить без его участия, без его безупречного чувства стиля.
Его добросердечие проявлялось, в частности, в том, что он стремился оправдать даже отрицательных героев. Таких, например, как безответственный и легкомысленный Николай Шаблов в «Поздней любви» Островского (1949). «Я не могу быть прокурором образа; если нет сочувствия к роли, то мне ее трудно играть», – вот актерское кредо Массальского.
Преподавать в Школе-студии МХАТ Павел Владимирович начал в 1947 году. С 1970 года он заведовал кафедрой актерского мастерства. Оказалось, что педагогика – еще одно его призвание. Массальский любил молодых, умел их слушать, вдохновлять и поддерживать. У него учились Татьяна Доронина и Олег Басилашвили, Михаил Козаков и Владимир Высоцкий, Евгений Евстигнеев и Виктор Сергачев и многие-многие другие артисты.
Замечательно сказал о нем Евгений Евстигнеев:
«Павел Владимирович обладал редким умением создавать в нашем коллективе такой микроклимат, в котором любой из нас мог полностью раскрыться и каждый чувствовал себя легко и свободно. Мы воспринимали его не как учителя, а как человека близкого: ему можно было довериться во всем. Он внушал нам: служить в искусстве — это значит не просто быть на сцене, а быть художником, который думает о жизни и препарирует ее явления, ведет с людьми доверительный разговор».
А это воспоминания другого ученика Павла Владимировича, Авангарда Леонтьева (из документального фильма Игоря Калядина о Павле Массальском):
«У него была такая обаятельная, замечательная улыбка, он был такой ребенок по характеру, и когда у нас что-то не получалось, он так огорчался… Помню, Павел Владимирович дал мне в дипломном спектакле роль царя Федора, и на одну из первых репетиций я пришел с недоученным текстом. Как он огорчился! И сказал: “Если когда-нибудь еще ты получишь такую роль, ты вспомни, как ты сегодня был не готов”.
С юмором всегда, с улыбкой всегда. И мы так старались себя вести, чтобы эта улыбка цвела на его прекрасном лице».
Фото из фондов Музея МХАТ
Генеральный спонсор театра – Банк ВТБ
Также будет интересно:
Ольга Книппер-Чехова. Дело и чувство
Леонид Леонидов. Человек трагического взлета
