Софья Ивановна с лёгким шуршанием передвинула штору. Её квартира на Патриарших всегда казалась самой уютной в этом сером мире, но она знала, что дело вовсе не в старинной мебели и не в восточных коврах, которые ей однажды привезли друзья из посольства.
Всё дело было в людях. Эти люди — её самый ценный капитал. Потому что джинсы можно достать, коньяк можно выпить, но интересных людей нужно уметь держать при себе. И не просто держать, а так, чтобы они слетались к тебе, словно бабочки на свет.
А свет в её квартире действительно был особенный. Красивый, мягкий, ироничный. Под этот свет всегда удачно падали тени в нужных местах, создавая атмосферу интеллектуальной загадки.
Софья Ивановна любила, когда к ней приходили гости — поэты, актеры, диссиденты, которые ещё не догадывались, что станут символами эпохи. Всё было просто, но каждый знал: это именно то место, где можно поговорить, можно услышать, а можно и просто помолчать.
Стук в дверь — как всегда, по кодовому стуку, три коротких и два длинных. Она открыла, улыбаясь уголками губ. В комнату вошел Борис Андреевич — высокий, стройный, в аккуратно выглаженном костюме, который явно не продавался в универмаге. Его улыбка была такой же мягкой и изысканной, как и свет, падающий из-под абажура. За ним вплыла Валерия — её нельзя было назвать красавицей, но был в ней какой-то неуловимый шарм. Она умела слушать, и умела молчать, что было ещё более ценным качеством.
— Софья, как всегда, невероятно! — воскликнул Борис, целуя ей руку. — Твои шторы — это просто произведение искусства. Как ты умудряешься доставать такие вещи в этом городе?
— Ах, Борис, не стоит забывать, что у нас всех свои секреты, — ответила она, легко отмахнувшись. На самом деле, эти шторы стоили ей нескольких бутылок французского коньяка, привезенного знакомым дипломатом, но кому сейчас интересны такие детали?
Постепенно гости заполнили комнату. Здесь были и Василий Петрович, чьи пьесы никогда не доходили до сцены, но неизменно передавались из рук в руки в виде рукописных копий, и Алёна — молодая актриса с взглядом, который мог заставить мужчину потерять голову, даже если она просто читала телефонный справочник. И Алексей Ильич — крупный учёный, который умудрился проплыть между всеми рифами идеологической борьбы и всё ещё сохранял удивительную ясность ума.
Разговор лился рекой, смешивались темы — от последних постановлений ЦК до свежих анекдотов про Брежнева. Все знали, что за стенами квартиры жизнь продолжает течь своим серым чередом. Очереди, дефицит, обязательные собрания. Но здесь, под светом абажура, эти слова казались чужими и ненужными. Здесь можно было говорить о том, о чём нельзя, и быть тем, кем нельзя.
Борис Андреевич вдруг встал и предложил тост:
— За тех, кто умеет красиво жить в некрасивое время! — он поднял бокал с чешским ликером, который ему достался за невероятные деньги.
Все улыбнулись, кто-то кивнул, кто-то усмехнулся. Софья Ивановна подняла свой бокал, встречая взгляд Бориса:
— Дорогие мои, запомните: время — это не то, что нас ограничивает. Время — это то, что делает нас теми, кто мы есть. Так что давайте пить за нас, за нашу общую способность оставаться собой, несмотря ни на что.
Эти слова утонули в шуме бокалов и звоне смеха. На часах пробило полночь, но никто не собирался уходить. Кому нужна эта серость за окном, когда здесь, в этой комнате, было всё, о чём только можно мечтать: красота, интеллект, свобода — пусть и в небольших дозах, но зато настоящая.
Софья Ивановна бросила взгляд на окно. Шторы надёжно скрывали всё, что происходило внутри, от посторонних глаз. И это было хорошо. Иногда красота не должна быть видна всем. Иногда она должна быть маленькой тайной, которую понимают только те, кто действительно умеет ценить.
Друзья, подписывайтесь и делитесь комментариями:)
Читайте также Кофе с намёком, Трудный выбор