Евгения знала, что умрет здесь. Когда? Это был лишь вопрос времени, но, судя по тому, как надсадный кашель сотрясал хрупкое, ослабленное болезнью тело и по тому, как покалывало в грудине, у сердца, ее время должно было прийти уже скоро…
Непослушными пальцами старушка ухватила край ветхого одеяла и подтянула его повыше. Бесполезные, в сущности, это были усилия — согреться не получалось все равно. Слишком уж много щелей было в стенах. Слишком уж разбушевалась за стенами барака январская вьюга. Евгения открыла глаза и тьма под веками сменилась почти такой же всеобъемлющей тьмой в помещении. Что-тошуршало вдали и близко одновременно… Прежде, когда этот барак еще был жилым и даже — желанным домом для рабочих людей на одной из окраинных улиц города, шуршать вот так, будто кто-то доламывает испорченный клавесин, могли бы мыши. Но сейчас тут мышей не водилось — потому что им попросту тут практически нечего было есть. И шум издавал сам старый дом — его деревянные стропила, стены и перекрытия, казалось, тоже мучились от студеной зимы, от того, что никто за ними не ухаживает, никому они не нужны больше…
Старая кровать была жесткой и боль в спине, казалось, не дала бы уснуть, даже если бы милосердный сон пришел к Евгении. Но перевернуться сил не было. Старушка не могла уже вспомнить, сколько она провела тут времени. Трое суток? Неделю? Когда был еще день она вставала, выпила немножко воды и съела оставшееся печенье — одна штучка была в бумажной упаковке красного цвета с надписью «Земляничное». Потом прилегла… Думала, отлежится маленько и сходит на свою, так сказать, «работу». Да вот, проспала, старая... Евгения осторожно втянула воздух — если не глотать его жадно, то можно чуточку отсрочить новый приступ кашля…
Но гораздо больше холода и голода ее мучили воспоминания. Почему, ну, почему нет у человека, такого сильного существа, вершины эволюции, способности по своей воли отключать память? Чтобы ррраз — и как рубильник повернули! И больше не терзает, не крутит душу то, что ушло навсегда, не приходят вопросы о том, а мог ли ты что-нибудь изменить, предотвратить? Воспоминания приходили. Яркие, цепкие, сочные, беспощадные!
— Мам, а правда, я буду счастливой?
В тот день единственный ребенок — дочь Машенька, выходила замуж. Евгения, смотрела на статную красавицу и не могла поверить, что этот день настал, что ее Маша сегодня станет женой, у нее начнется своя, особая, совсем уже взрослая жизнь…
— Правда, —Евгения поспешно улыбнулась, украдкой смахнула слезы и принялась поправлять вуаль, пышным облачком покрывавшую голову и плечи невесты.
Мария была поздним ребенком — Евгения стала мамой в сорок один год. Врачи были безжалостны — уверяли, что такая «старая» беременность будет проблемной, но женщина все девять месяцев чувствовала себя как никогда хорошо. Ей вообще казалось, что именно благодаря этому малышу у нее появились силы жить дальше, встречать каждый день с надеждой на лучшее! А ведь это все было ох как непросто… С мужем — Василием, они прожили душа в душу больше двадцати лет.
Сами были как едва оперившиеся птенцы — торопливо покинули родительские гнезда и ринулись в большую жизнь, будто им кто-то пообещал, что все будет замечательно! Даже друзья не верили, что это надолго, говорили, что просто это не любовь навсегда, а безумство в молодой студенческой жизни, которое, правда, уже всякие границы переходит! Потому что Женя и Вася вели себя как умалишенные немножко — на пары за ручку, буквально ходили и везде, всюду вместе! Вскоре их прозвали «попугайчиками-неразлучниками». Но влюбленные не обижались и вообще их никто и ничто кроме друг друга не интересовал. Потом закончили учиться — он решил стать конструктором и создавать автомобили, она — решила быть учительницей французского языка. Они, кстати, во многом были непохожи. Женя обожала фрукты и зелень, танцевать, была жаворонком, а еще исключительно неконфликтным человеком и даже если нужно было попросить в магазине довесить или отбавить, скажем, сыру, то ей это давалось с трудом и чаще она покорно покупала то, что дали. Василий был совой, из еды признавал только мясо, хлеб и макароны, танцевать ненавидел — потому что считал себя неловким и был не прочь даже в драку за незнакомую компанию вступиться, если казалось, что дерутся они за честное, справедливое дело! Они были противоположностями и вместе с тем — идеально дополняли друг друга.
Новоиспеченная ячейка общество сперва жила в общежитии, потом — в служебной квартире, которую получил Василий. Шли годы… Они были все так же счастливы вместе. Вот только детей не было. Врачи разводили руками и говорили, что, теоретически, у обоих супругов нет патологий, но просто… Вот так жестоко распорядилась природа, бывает такая несовместимость в исключительных случаях! Если бы они развелись, то каждый бы из пары смог создать семью, где родились бы дети… Но они решили остаться вместе.
И как будто вселенная смилостивилась над теми, чья любовь выдержала такое испытание — когда уже давно перестали надеяться, Евгения поняла, что беременна! Она не знала, как об этом мужу сказать… И решила отложить эту новость до отпуска — супруги собирались провести его в южном доме отдыха, который славился своими минеральными водами.
Но жизнь перевернуло несчастье — Василий погиб. Внезапно и нелепо — просто с крыши упал кусок лепнины. Когда Евгении сообщили об этом, она только вскрикнула и… рухнула без чувств. Очнулась уже в больнице. И привязанная к постели. Пришедший врач объяснил, что у она провела так несколько дней и это была вынужденная мера — потому что она то ныряла в беспамятство, странный, глубокий сон, то приходила в себя, но тут же начинала кричать и порывалась куда-то бежать… Доктор взял Евгению за руку и заглянул ей в глаза.
— Ты должна справиться. Ради ребенка. Он зависит от тебя, — а потом, помедлив, решился добавить. — Твой муж наверняка хотел бы, чтобы вы оба были здоровы и счастливы.
Евгения вышла из больницы и вернулась к себе домой. И стала собирать вещи. Нужно было ехать на юга!
— Нет у нее сердца, —прошипела соседка-старушка, сидевшая на лавочке в обществе таких же престарелых подруг, когда Евгения вышла из дома с чемоданом в руке и села в такси. — Мужа едва успела похоронить, а уже поехала отдыхать! Да еще, видели, видели?! Платье в цветочек!
Но Евгении, даже если бы она это услышала, было бы все равно. Она просто решила, что это будет правильно и что Василий бы одобрил ее отдых и то, что еще не рожденному ребенку полезен свежий морской воздух, солнце и свежие фрукты.
Родственники — собственные родители и семья Василия, молодую женщину, кстати, не осуждали. Может и думали что-то такое, но молчали… И поддерживали — до родов и потом, когда родилась доченька. Ее решено было назвать в честь очень дальней родственницы, жившей аж во времена крепостного права — та Мария была актрисой в театре некого барина, который из любви к ней даже развелся с женой.
Никто не удивился, когда Машенька пошла в ту же школу, в которой преподавала ее мама. Девочка росла умненькой и талантливой — ходила в танцевальный кружок и занималась музыкой, она была домашней, тихой мечтательницей… Маленькая семья жила просто и даже порой как будто бедно, но Евгения этого не замечала — она умела довольствоваться малым и главным для нее было благополучие дочери…
— Ты когда ее от себя, от юбки отпускать собираешься? — шутили родственники. — Пора замуж выдавать, а она все вечера дома сидит!
— Ничего, — отвечала неизменно любимой присказкой Евгения. — Счастье, как известно и за печкой найдет!
Мария решила обойтись без ВУЗа и вскоре после окончания школы, окончив курсы бухгалтеров, устроилась на работу. Распорядок жизни маленькой семьи изменился, но в целом остался прежним. А потом… Мария влюбилась. Так же пылко, стремительно, как когда-то ее мать. Правда, ее избранник был сильно старше — разница была в целых десять лет. И он не нравился Евгении… Нет, она понимала, что однажды этот момент настанет и придется расстаться с дочерью, позволить ей построить собственную судьбу!
Вот только Евгении не нравился будущий зять. Очень не нравился! Просто сердце щемило, как представляла, что скоро он войдет в семью.
— Кто он такой, этот Михаил? Ты же совсем как человека его не знаешь!
Именно из-за этого мужчины случилась первая по-настоящему серьезная ссора между матерью и дочерью.
— Ты тоже за папу быстро замуж вышла, — отстаивала свой выбор Маша.
— Наши семьи знали друг друга. И потом, твой отец, по нему сразу было ясно, что он хороший человек, — ответила Евгения и поджала губы — ей было больно слышать, что дочка сравнивает Василия с этим невнятным, подозрительным во всех отношениях Михаилом.
Он говорил, что у него собственный бизнес. Нет, даже не так — он хвастался, говоря, что «не работает на дядю» а сам зарабатывает большие деньги. Евгения, конечно, интересовалась подробностями — ей мало было показанных на телефоне размытых фото якобы принадлежащих ему авто и дома, которые якобы находились вообще в соседней области. Потому что Михаил якобы там жил какое-то время назад.
А потом он познакомил невесту и будущею тещу со своей семьей и выяснилась масса любопытных подробностей. Видимо, не все в этой семейке были готовы поддерживать легенду Михаила и Евгении стало известно, что никакого дома и авто у него нет — фото он банально скачал из Интернета. Выяснилось так же, что его бизнес — это продажа биологически активных добавок, которые будто очень эффективны от многих болезней. В этом странном деле было замешано много людей, но по сути, как Евгения поняла, реальную прибыль имели только те, кто стоял на самом верху. Мать пыталась предупредить дочь обо всем этом! Говорила, что все это очень странно, подозрительно… Евгения говорила, что ей не верится, что вообще существует эта компания, на которую работает Михаил... Случился огромный скандал, но Мария встала на сторону жениха. Она простила ему обман с жильем и машиной, а также то, что он подарил ей сережки с фальшивыми бриллиантами.
— Я просто хотел произвести на тебя впечатление, — жалобно оправдывался Михаил и даже слезу пустил. — Такая девушка, как ты, достойна самого лучшего! Ты могла бы выбрать шейха-миллионера, а выбрала меня и я хотел тебя порадовать! Но дай мне шанс и я действительно заработаю на все это!
Марии этого было достаточно. Она строго и холодно сказала матери, чтобы та даже не пыталась помешать ее счастью, иначе… Иначе может на свадьбу не приходить!
Евгения оказалась перед жестоким выбором… И решила, что сохранит хорошие отношения с дочерью, а там… Может быть, она просто эгоистка, которая боится потерять ребенка и должна тоже поверить в то, что Михаил исправится со временем? Но еще Евгения робко надеялась на то, что просто со временем Мария разглядит, какой он непутевый человек и подаст на развод. А она, как хорошая мать, будет рядом столько, сколько потребуется! Поддержит в трудную минуту и утешит… На свадьбе Евгения желала молодым счастья!
Естественно, поселились в той самой квартире, которую получал еще Василий, а Евгения — в девяностые успела приватизировать. И первое время казалось, что как-то можно потихоньку вместе жить… Михаил работал — продавал свои пилюли. Но потом, видимо, что-то у него там не заладилось и он стал безработным. Теперь общий бюджет состоял из зарплаты Маши и пенсии бабушки Жени. Евгения все чаще вспоминала Василия — он бы никогда себе не позволил сидеть на шее у женщин! Михаила же это не смущало. Более того — он стал часто заговаривать о том, что квартиру не мешало бы продать и купить однушку и еще комнату на подселении. Последнее, естественно, для Евгении.
Старушка теперь больше не сомневалась в том, какой человек ей в зятья достался. И в один вечер решила серьезно поговорить с дочерью, поставить ее, так сказать, перед фактом, чтобы выбирала — эти штаны в доме или она, родная мать! Она вошла в комнату к дочери в удачный момент Михаил ушел к каким-то своим не менее мутным, чем он сам, приятелям.
— Дочка, поговорить нам надо, — обратилась она к Марии.
Девушка сидела на постели, застеленным пестрым покрывалом с изображением павлинов и читала какой-то женский журнал. Вскинула взгляд на мать и Евгения как воздухом подавилась, все слова в горле комом встали, потому что… В глазах дочери читалось нечто… Необыкновенное… Чего раньше никогда не было.
— Мне тоже надо с тобой поговорить, мамочка, — сказала она, — Я беременна!
— Что? Но… Как же… — в один миг Евгения поняла, что все, что она хотела сказать, теперь не имеет значения. И что все это было бы бесполезно.
— Ну, что за глупые вопросы, мамочка? — засмеялась Маша и вскочила, просто как птичка взлетела, с кровати, обняла родительницу и жарко расцеловала в обе щеки. — Я же замужем, а значит, ребеночек от мужа!
Белокурая головка дочери склонилась на плечо старушки. Обняв в ответ свою девочку, она гладила ее по спине и улыбалась. Вот как все, значит, повернулась… Ну, какой теперь развод?! А может, именно это и нужно было, чтоб жизнь наладилась? Может, не ошиблась дочка и есть в Михаиле что-то хорошее? И теперь, как станет отцом, так исправится? А что? Бывает такое в жизни! Детки в жизни вообще все способны переменить! Евгении очень хотелось в это поверить. И она поверила.
Она даже не стала перечно, жестко стыдить, ругать Михаила за то, что он в этот раз вернулся домой под утро. Он вернулся, кстати, что удивительно, совсем не пьяный, а какой-то весь только помятый, рассеянный и будто бы даже напуганный? Впрочем, Евгения едва подметила все эти странности — все ее мысли, все ее существо были поглощены новым знанием.
Старушка всплакнула, когда Маша, которую тоже чувства переполняли, сообщила мужу, что ждет ребенка! Он жену обнял, глазами похлопал, а потом завалился спать.