….. Накануне первого сентября я не могла уснуть. Без конца бегала в столовую, где в темно-синей вазе стояли срезанные из палисадника лиловые и красные георгины.
Букет был на месте, как и блузка на спинке стула, белая, красивая, в мелкую рюшу. Рядом с ней висели мои первые капроновые колготки. Белые с маленькими красными вишенками. Самое прекрасное, что было куплено мне за 7 лет.
Я дотронулась кончиками пальцев до цветов, одежды и побежала, припрыгивая в свою комнату, где провалилась в сон. Причем в буквальном смысле «провалилась», потому что спала на кровати-сетке, доставшей мне от старшего брата, а ему от нашей бабушки, которая умерла за год до моего рождения.
Утром я встала раньше остальных, моё сердце, казалось, выпрыгивало из груди, потому что увеличилось до немыслимых пределов от радости, от ожидания школы, новых друзей и обязательно новой счастливой жизни.
Мама, как всегда по утрам, спешила на работу, от этого стала быстро собирать меня, усадив на стул напротив окна.
Она вооружилась расчёской и боевым рвением заплести мне свою коронную «Корзиночку»: это была прическа, при воспоминаниях о которой даже спустя годы сводит кожу головы, хочется быстрее почесать макушку; прическа, которая даст фору любым пластическим операциям, потому что она так утягивала всё и вся, что улыбка на лице возникала автоматически.
— Не крути головой, как глобусом, — пару раз проронила строго мама, закусив нижнюю губу. — Готово!
Я встала и стала смотреть на себя, любуюсь в старый трельяж.
До линейки оставалось всего 20 минут, и я очень волновалась опоздать, хотя идти до школа было всего минуты три.
Мама выскочила из дома как-то незаметно раньше меня. Ей нужно было быть на работе вовремя.
— «Быть вовремя» так важно! — проскользнуло тогда в моей голове. — Опаздывать нельзя. Надо быть ответственной, как мама.
От этого я покрутилась ещё мгновение и закричала на весь дом истошно:
— Пап, ты скоро?! Надо торопиться! Пааап!?
— Я уже всё, каляна, — он вышел с улыбкой из спальни в костюме и галстуке, которые надевал всегда на самые особые случаи.
Я улыбнулась в ответ. Всё! Можно выходить!
Всего три минуты, и я стану школьницей. Всего три минуты!
Папа на руках пронёс меня по двору до асфальта на улице, чтобы я не замарала туфли, а главное, новые белые капроновые колготки с вишенками.
Папа крепко взял и вложил мою ладошку в свою большую мозолистую кисть.
Пройдя дома два, я взглянула на георгины, которые несла в левой руке, вытянув гордо перед собой. Мне хотелось показать всем, что я иду в школу, что я уже не маленькая.
Нас обогнали три очень большие девчонки лет 11-12. Они тоже несли цветы, но как-то небрежно, держа букет в опущенной руке так, что их гладиолусы и бархатцы были обращены к земле.
И в это самое мгновение меня осенило, что только малявки носят цветы, держа как я, поэтому я опустила букет и стала нести слегка небрежно, как по-настоящему взрослая.
Во дворе школы уже роилось много детей. Мамы поправляли банты девчонкам, кто-то пришел с бабушками, родители тихонько болтали друг с другом.
Мне стало страшно. Я сжала крепче руку папы и вспомнила, как весной он приводил меня сюда к психологу, как она сказала, что я умная, что меня определят в сильный класс. А потом в самом конце собеседования заглянула толстая тетя и усмехнулась: «ой, в классе будет аж три левши! Ну надо же».
Затем я вспомнила, как эта же женщина, она, оказалась моей первой учительницей, искала позавчера меня по кабинетам. Папа с мамой работали, и я пошла на перекличку одна… и потерялась. Вернее увидела подружку Катю из детского сада и зашла вместе с ней и её мамой в другой класс, где было много людей… Потом дверь открылась, и меня со словами «А вот и наша потеряшка» позвала моя учительница. Она быстро шла по коридору, обращаясь ко мне:
— Ты будешь учиться не в 1 «В», а в 1 «А», поняла?
Я семенила рядом и кивала. А на самом деле мне было страшно, ведь сейчас мы зайдем, в там такой же большой класс, где много детей с родителями, и все будут смотреть не меня, на меня одну. Я сглотнула, понимая, что вот-вот могу расплакаться.
Дверь открылась, я боялась даже смотреть в толпу, и вдруг услышала:
— Лида, садись рядом с нами!
Это была папина дальняя родственница Людмила с дочкой.
— Ты такая самостоятельная! Молодец, одна пришла! Взрослая! — с улыбкой сказала она и приободряющее погладила по плечу. — С дочкой моей Василисой будете учиться вместе. Держи конфетку.
Я виновато улыбнулась, потому что вспомнила обрывки разговора родителей о том, что «с Лидкой будет эта инвалидка учиться»… Мне стало как-то неловко и стыдно за родителей за их слова, но конфетку я взяла.
От воспоминаний меня пробудил папа:
— Калян, ты чего стоишь у ограды? Иди к девочкам! Знакомься! Играй! Чего стоять?
Я сделала несколько робких шагов без малейшего желания заводить прям сейчас с кем-то дружбу.
Мне просто хотелось прижаться к папе.
Один из отцов фотографировал дочку с женой на новенький фотоаппарат, из которого мгновенно вылезло цветное фото.
— Виталька, ты? — окликнул его неожиданно для меня папа. — Ооо, дочки наши одноклассницами будут!
Они пожали друг другу руку.
— Виталь, сними нас, а? — мой папа, который по обыкновению, не любил никого не о чем просить, «чтобы не унижаться», попросил о фото. — Не бойся, каляна, я рядом. Всегда.
Папа крепко, но при этом нежно сжал мне ладонь.
Я не помню слов учителя на линейке в тот день, я не помню первого урока, я не помню, играла ли с кем-то, но я помню то крохотное цветное фото, которое давно утеряно.
А на нём девочка в белых колготках с вишенками и её папа, который рядом. Всегда рядом.
(из романа с рабочим названием «Приличная девочка: исповедь о детстве»)
_________
Купить мои изданные произведения можно по ссылке ниже:
https://litres.ru/pages/biblio_authors/?subject=32307323