Я зло, даже с каким-то остервенелым удовлетворением мешала жарящуюся на сковороде картошку. После разговора с братом настроение было такое… залепить ему хорошенькую пощёчину, чтобы искры из глаз. да только рукоприкладством делу не поможешь.
Ссора на пороге
– Мам, ты опять Петру деньги давала? – вопрошала я родительницу, прячущую взгляд в колючем ворсе шерстяных наколенников. – Ты хоть в курсе, что он их за день в компьютерные игры спустил?
– Доченька, да ведь сын же, свой, не чужой. Работы нет, жены нет, мается горемыка по съемным квартирам, – оправдывалась мама.
– Да пойми же, пойми, – у меня никак не получалось сдержать раздражение, – ему тридцать два, и то, что он не работает и семьей не обзавелся, только его решение. Было бы желание.
– Но ведь пропадет совсем, сгинет, коли еще и мы с отцом от него отворотимся, – аккуратно, виноватым тоном взывала к моему благоразумию мама.
Мне не хватило смелости сказать, что помогают Петьке родители за мой, в общем-то, счет. Я с каждой заплаты перечисляю на мамину карту довольно приличную сумму, которая, как я подозреваю, тут же перекочевывает в Петькин кошелек. А потому после того, как я перемыла у родителей полы, развесила постиранное белье и приготовила на два дня щей и рагу, отправилась прямиком к брату. Пора было расставить все точки над i.
– Ты что творишь? – с порога накинулась я на Петьку. – Ты зачем родителей обдираешь, а? Ты что не понимаешь, что они на пенсию живут, а ты, здоровый лоб, к ним каждый месяц за их крохами, как за зарплатой, ходишь. Не стыдно тебе?
– Не твое дело, – огрызнулся брат, перегородив раздобревшим телом вход в квартиру, – благодетельница нашлась.
– Оставь родителей в покое, или я…
– Ну что ты? – ухмыльнулся брат. – Придешь и отшлепаешь меня как в детстве? Ну попробуй.
Нехорошая история
Я вспоминала эту сегодняшнюю ссору и злилась. Я старше Петьки на шестнадцать лет, фактически он вырос на моих руках, пока родители пахали в кооперативе, чтобы у нас с Петькой все было. И все было не хуже, чем у других. И Новый год с мандаринами, и коньки с лыжами, и велосипеды с роликами.
Вот только выросли мы очень разными. Петька был поздним и долгожданным ребенком. Да еще и сыном, о котором все годы так грезил отец. Нет, меня он тоже любил, нежил и никогда не обижал. Но сын стал для него светом в окошке. И если мои грамоты и дипломы аккуратно складывались в шкаф после поздравлений и подбадривающих речей, то Петькин даже самый захудалый танк из пластилина, больше похожий на застрявшую в кирпиче макаронину, ставился на видное место под стеклом в шкафу и аккуратно протирался от пыли перед каждым праздником.
– О чем печаль? – в кухню бодрым шагом вошел вернувшийся с работы муж.
– С Петром поссорились, – без подробностей поведала я.
– Насчет денег? Хочешь, я с ним поговорю?
– А смысл? Я попыталась поговорить. С него как с гуся вода. Я вот что подумала. Больше я родителям деньги перечислять не буду. Стану покупать продукты, оплачивать коммуналку.
– Да, но пенсия у них все равно останется, – капнул дегтя в бочку медовых планов муж.
А через два дня после этого разговора мне позвонила мама и слезно умоляла помочь деньгами. Петька впутался в какую-то историю, задолжал большую сумму. Пока отделался сломанным носом, но все грозило обернуться и вовсе нехорошими последствиями. Денег нужно было много. Почти все, что мы с мужем отложили на летнюю поездку к морю и покупку дачи.
– Поможешь – и окажешь Петру медвежью услугу. Денег он тебе не вернет, транжирить будет и дальше, да и благодарности не дождешься, – поделился своим мнением муж.
И, в общем-то, был прав. Но ведь брат, брат же.
Спасибо тебе, сестра
– Доченька спасибо, спасибо тебе, – плакала мама, с благодарностью заглядывая мне в глаза, а отец лишь молча, ссутулившись, хмуро смотрел в окно. – Мам, это все, что у меня есть, – сказала я, швырнув конверт с деньгами на стол, за которым сидел Петька и уплетал сваренные мною же щи.
– Он отдаст, – заверила меня мама. – Ведь отдашь, да, Петенька?
Она подобострастно заглядывала в глаза сыну, который нехотя выдавил из себя: «Отдам». Я зло усмехнулась.
– Это последнее, что я делаю для тебя, – обратилась я к брату. – Еще одна такая выходка, и будешь выкручиваться сам.
Брат вернул мне злую ухмылку.
С деньгами я тогда, в общем-то, распрощалась.
Понимала, что в ближайшее время о море и даче можно будет забыть. Грело душу одно – больше брат денег не просил. Ни у меня, ни, что совсем удивительно, у родителей.
– Он хоть появляется? Ты знаешь, что с ним? – спросила я как-то маму.
– Появляется, – кивнула та и улыбнулась, – у Петра женщина появилась. Хорошая, добрая. Вчера приходили, она всю посуду после ужина перемыла, пыль протерла.
– Хм, – только и смогла сказать я.
А через несколько недель на пороге моей квартиры неожиданно объявился и сам Петька.
– Я деньги принес, – буркнул он и протянул мне перетянутой резинкой пакет, – тут все. И это...
Петька на некоторое время замолчал, подбирая слова.
– Жень, спасибо тебе, короче. Я тогда в такую историю вляпался, что, если бы не ты, не жить бы мне. Мне, когда нос сломали, я много для себя понял. На работу устроился, сисадмином. Катька у меня теперь есть. Все по-человечески. Вы это, приходите с мужем к нам. Катька познакомиться хочет. Беременная она.
Петька ушел, а я еще долго стояла в коридоре, вспоминая, каким смешным он был в детстве, как таскал для меня конфеты из родительских запасов и ухаживал за хомяком Ромкой. Вспоминала и улыбалась. А может, и правда, все у него на лад пойдет? Вот было бы здорово!