В 1838 году 29-летний Чарльз Дарвин, уже довольно известный ученый и секретарь Лондонского геологического общества, задумывается о возможной женитьбе. Жениться или не жениться — вопрос непростой. Чтобы решить его, Дарвин изложил свои соображения в небольшой заметке, которая представляет собой довольно любопытный документ.
«Документ имеет две колонки, озаглавленные: «Жениться» и «Не жениться», и поверх их полукругом: «Вот в чём вопрос». В колонке за брак значилось «дети — (если Бог будет милостив), постоянный компаньон (друг в пожилом возрасте), с кем будет интересно, объект для любви и игр».
После обдумываний неизвестной длительности он изменил предшествующее предложение на «во всяком случае — лучше, чем собака». Он продолжил: «дом, и кто-нибудь, кто будет заботиться о доме, обаяние музыки и женской болтовни — это всё хорошо для здоровья, но ужасная потеря времени». Без объяснений Дарвин решительно переместил один довод из колонки «за» в колонку «против» — довод настолько важный, что он подчеркнул его. Проблема посягательства брака на его время, особенно на время работы, была расписана более пространно, чем в соответствующем месте в колонке «за». Он написал в колонке «не жениться», что это сохранит «свободу идти куда нравится, свободу выбора общества и всего такого, беседа умных мужчин в клубах, отсутствие обязательств посещать родственников и уступать в каждом пустяке, чтобы взамен иметь расходы и хлопоты о детях, возможные ссоры, потеря времени — нельзя читать вечерами, тучность и безделье, беспокойства и обязательства, меньше денег на книги, если много детей, то — принужденность зарабатывать на хлеб».
Всё же соображения «за» превалировали; в колонке «за» была записана следующая цепь рассуждений: «Боже, невыносимо думать о всей жизни, израсходованной как бесплодной пчелой — на работу, работу и, в конце концов, ни на что. — Нет, нет, не буду. — Представляю целый день жизни отшельника в дымном грязном лондонском доме. — Представляю себе приятную мягкую жену на диване, хороший камин, книги и, возможно, музыку». После описаний этих образов он написал: «Жениться — Жениться — Жениться [sic] Q.E.D».
Однако на принятое решение обрушилась ещё одна волна сомнений. Пробуксовка началась довольно невинно, Дарвин написал так: «Это убеждает в том, что жениться нужно. Когда? Рано или поздно». Но этот вопрос вызвал финальный приступ паники, с которой знакомы многие женихи. Невестам он, конечно же, тоже знаком, но их тревога больше вызвана сомнениями в правильности сделанного выбора; достаточно ли этот мужчина хорош. Для мужчин, насколько можно судить по записке Дарвина, паника, по сути, не связана с конкретной женщиной; в некотором смысле пугающей является сама перспектива фиксации пожизненного партнёра. Потому что (по крайней мере — в моногамном обществе) это затуманивает перспективы близости с другими женщинами, к чему так призывают мужские гены.
Это не означает, что добрачная паника вызывает в воображении буквальные образы разных возможно-желательных сексуальных партнёров; подсознание может действовать более тонко. Однако, так или иначе, у мужчин, собирающихся вверить свою жизнь целиком одной женщине, возникает страх надвигающейся ловушки, ощущение, что дни приключений закончены. «Вау!!» — написал Дарвин, мысленно дрожа перед лицом пожизненных обязательств. «Я никогда не изучу французский язык, — или не увижу Континент, — или не поеду в Америку, или не поднимусь на воздушном шаре, или не совершу уединённую поездку по Уэльсу — бедный раб, ты будешь хуже негра». Но затем он собрался с духом и принял-таки судьбоносное решение. «Не бери в голову, мой мальчик, не унывай, нельзя жить одинокой жизнью, дряхлым стариком, одиноким и холодным, с бездетностью, написанной на лице, по которому уже пошли морщины. Не бери в голову, доверься шансу, храни острый взгляд, бывает немало счастливых рабов». Конец документа».
Из книги Р. Райта «Моральное животное»
