Журавлиный клин 21
Каждое утро Женю поднимал звук будильника. Он оставлял себе пару минут, чтобы проснуться окончательно и быстро собирался. Нужно было готовить корову к утренней дойке. Эмма не любила, когда он мог замешкаться, или когда ей приходилось испачкать обувь в коровьем хлеву. Однажды она так сильно колотила его каблуком башмака по спине и кричала: «Русский – свинья», что Женя не хотел повторений. Кстати сказать, Эмма хорошо выговаривала на русском эти два слова.
Впрочем, её могло разозлить всё, что угодно. Женя старался не давать повода, выполнял незамедлительно и не переча всё, что скажет хозяйка. Всё равно Эмма высказывала недовольство. У неё уже вошло в привычку жаловаться на работника за завтраком.
- Дорогая, если тебе так не нравится наш работник, я могу отдать его. Наш знакомый Клаус интересовался им. Он привез девушку, а теперь хочет еще и парня, - предложил Лукас, которому надоело недовольство жены.
Эмма сверкнула глазами и замолчала. Расставаться с Джоргом ей не хотелось. Где она еще могла найти бесплатного раба? К тому же, видя прилежность парня в работе, она уже решила, что после отъезда Ханны, дойку коровы она поручит ему. Вставать ранним осенним утром ей уже не хотелось. Зимним – тем более.
- Тетушка Эмма, я хочу показать Джоргу, где находится Глухая поляна и луг за ней. Он сможет косить там траву и заготовить дров для своей печки.
Дрова всегда были в дефиците. Зимы здесь являлись довольно сносными и сильными морозами не пугали, но топить печи всё – равно приходилось. А тётушка вряд ли бы могла пожертвовать поленья для отопления помещения, где жил работник. И хотя эта комната была совсем небольшой, и дров требовалось не очень много, но и они должны были быть.
- Ты собираешься пойти с Джоргом в лес?
- Должен же ему кто-то показать окрестности. Я не против, если это сделает Томас, - спокойно ответила Ханна. Она знала, что тетя не будет нагружать сына такими просьбами.
- Хорошо, иди. Пусть сразу возьмет корзину.
- Да я с помощью веревки принесу травы гораздо больше, чем в корзине, - Женя был рад, что останется с Ханной наедине.
Они виделись каждый день, но возможности поговорить не было. Тетя Эмма всегда была начеку. Она следила, чтобы Джорг всегда был занят работой и зря не просиживал. Эмма чувствовала, что Ханна на его стороне и это ее злило.
И всё же Ханна находила возможность иногда заходить в комнату к Джоргу, под одеяло прятала ему лишний кусок хлеба, или семечки, или сахар. Она же отыскала старую кастрюльку и с разрешения тети отдала ее Жене. В ней в холодные дни он мог греть в печке воду и пить чай.
Ханна снабдила его травами и попросила дядюшку выделить теплую обувь.
Лукас не находил ничего плохо в поведении работника. Иногда он смотрел за ним, наблюдал, чем тот занят и приходил к выводу, что Джорг неленивый и довольно аккуратный. А то, что Эмма при удобном случае его ругала, видимо, так устроена её женская натура. И хорошо, что был Джорг, иначе взор жены устремился бы на него, на мужа.
- В Глухой поляне ты можешь собирать сушняк и носить домой. Зимой свою комнату придется тебе отапливать самому, - говорила Ханна.
- Мне можно будет ходить сюда?
- Да, тетя Эмма разрешила.
Они сидели на поляне и разговаривали. Ханна находилась так близко, что он чувствовал ее запах, видел светлую кожу. Ему хотелось взять ее за руку, ощутить в своей ладони ее пальцы, поднести к губам. Но он не смел этого сделать. Только пожирал глазами, да чувствовал, как сердце в груди то звучно ухает, то замирает.
- Я буду очень сильно по тебе скучать, - признался Женька.
Ханна посмотрела на него. Протянула руку к его волосам, потрепала вихрастый чуб: «Я тоже буду тебя вспоминать». Она слегка провела рукой по его щеке. Он замер от этого прикосновения, перестал дышать. Потом поймал её руку, поднес пальцы к своим губам.
Ханна руку не отнимала. Смотрела, как Женька целовал каждый пальчик. Видела его волнение, чувствовала в душе радость.
С неба неслось курлыканье. Парень и девушка вскинули головы: в голубом бездонье плыл клин журавлей. Они завороженно наблюдали за ним. Женька вспомнил, как в далекой родной стороне смотрел на такой же клин. Сейчас будто весточку из дома получил.
- Дома маманя, - прошептал Женька. Глаза его стали печальными, голова свесилась.
Ханна гладила его по волосам, чувствовала его боль.