Ильфак ждал этой встречи лет десять, не меньше, а то и пятнадцать. Семь лет подряд он собирал друзей, их жен, детей и они в апрельские деньки, за один выходной до праздников, когда снег уже сошел, большой гудящей толпой приходили убираться на окраине леса. Лес был, конечно, не совсем лес - городской лесопарк, но приличный такой лесопарк, в четверть всей площади города - при желании гулять, а то и кататься на велосипеде в нем можно было целый день вполне взрослому человеку. Но убирать приходилось всего один уголок - так выходило, что широкий и длинный язык лесопарка вклинивался между предприятий, промбаз, гаражей, и через него срезали дорогу зимой и летом множество работающих там.
"Временщики!" - всё плевался Ильфак. После трудной рабочей смены, иные (не все, далеко не все, конечно) шли расслабившись с пивом, а допив, примерно все в одном месте швыряли его в кусты, в снег. Чтобы в марте-апреле в этом месте возникла огромная, неприятная куча из алюминиевых банок, пластиковых и стеклянных бутылок, оберток от чипсов. Ильфак с друзьями и детьми ходили туда зимой кататься на лыжах, что было еще терпимо, но весной, во время велопрогулок, когда угол леса оставался не убран после весны, все это "великолепие" неимоверно резало глаза. Еще больнее было от того, что внешний вид тут задавали какие-то обиженные на жизнь и вечно жалеющие себя людишки, а не его, Ильфака, спортивная и способная на самоистязание компания. В какой-то момент им надоело, и они решили каждую весну в меру сил собираться и собирать мусор. Делать это явно, заметно, с достоинством и задором. В первый год, приехав собирать мусор на опушку леса, в сам лес даже не смогли углубиться - запланированные полдня ушли на то, что разгребли завалы у входа в лес. Пришлось даже укатить контейнер с контейнерной площадки ближайшего дома, чтобы заполнить его доверху и укатить обратно.
В следующем году в том же месте мусора была ровно половина от прошлогоднего, копившегося несколько лет. Удалось немного углубиться в лес. К уборке присоединился один местный бомжеватый житель. Он ходил с пакетом и заполнил его бутылками доверху. Но мешки собранного мусора уже оказались далековато от контейнерной площадки, и их пришлось везти на велосипеде до мусоросортировочной станции, благо, она была совсем рядом. Там на ней стояли опустошенные контейнеры, в которые пакеты успешно и закидали.
Так повторилось еще несколько лет. Казалось, что из года в год мусора становится меньше, казалось, что жители замечают их старания, но переломного момента не наступало. То ли в ближайшую "гаражную экономику" постоянно приходили новые люди, не успевшие уверовать в чистоту в лесу, то ли оставались те, кто все видел, но гадил сознательно, пытаясь хоть вот так оставить после себя след. Да, такие были. Как-то зимой Ильфак шел за человеком, который выбросил бутылку в снег. Ильфак подобрал, и шел за ним с бутылкой, а когда тот остановился поговорить с другом как раз у "мусорки", Ильфак вежливо и как-то особенно спокойно спросил - "Я смотрю, вы бутылочку потеряли. Не возражаете, если я выкину ее?" И прям при нем аккуратно положил ее в контейнер. Ох как и заколбасило "пострадавшего". Они шли потом по той же улице сзади и чуть поотдаль, он с криком, переходившим в визгливый фальцет что-то жестикулируя втирал приятелю, а тот только пытался его приобнять и удержать. Казалось, что никогда более страшной обиды ему не наносили, но и ответить на нее не представлялось возможным совершенно ни по каким понятиям.
Ильфаку понравились свои чувства в тот момент и ощущение, как страдает маленькая душенка неприятного ему человека. Он давно понял, что в этом навале мусора дело было не в экологии (в конце концов, природа приспособится ко всему) и не в эстетике (в конце концов, с десяток лет попадают листья, и навсегда погребут под собой пластик и стекло в гумусе). Он считал, что класс людей, который порождал этот мусор как следствие потакания своим сиюминутным желаниям, незаслуженно мало подвергается его, Ильфака, влиянию. Но увы, ситуации, когда удавалось бы достичь вот такого эффекта, больше не случались.
Ильфаку показалось, что все, что они делают - несистемно. Хорошо, вот они - большая группа позитивных людей, у которых есть свое видение на то, что значит хорошо в конкретном лесу. Но должна быть некая сила, некий модератор, который всем остальным людям даст понять, что именно они правы, именно они хорошие, что именно у них потребности - это потребности, а у остальных - нелогичные хотелки. Что для этого нужно? Чтобы местная власть заметила их старания, их потребности и как-то удовлетворила. А те, остальные, тогда почувствуют, где, соответственно, их место.
В городе только появилась система отправки заявок муниципалам, вроде "Открытого гражданина" или "Народного города". Ильфак и жена завалили местные районные власти сообщениями о навалах мусора, причем сделали это аккурат во время так называемого месячника по уборке территории, когда по городу катаются специально выделенные трактора с прицепами и собирают мусор в пакетах в прицеп, после чего отвозят его на полигон. У администрации не оказалось людей, чтобы собрать разбросанные по лесу навалы мусора, но они были в силах собрать и закидать в прицепы уже собранный в мешки мусор. Так Ильфака и компанию одарили мешками, которые они заполнили в несколько подходов.
В последний год такой уборки Ильфака с его мешками, специальными щупами и захватами для удобного сбора мусора с земли позвал помочь организовать уборку скаутский отряд . Ребята зашли с еще одного конца леса, докуда Ильфак с друзьями просто не добирались. На опушке выстроилось десятка три мешков, заполненных отборными бутылками. Скаутов построили, чтобы рассказать им о том, какую важную вещь они сделали. И в момент, когда Ильфак говорил, что дело не только в экологии, а в том, что ребята подали пример взрослым, и могут с полным правом учить их жизни, мимо прошел солидных лет мужчина с женой. Он распсиховался, рычал, матерился, порывался что-то высказать, и только жена тащила его дальше от этого места. Очевидно, его очень задела мысль, что дети, исправившие последствия годов его "художеств", получили полное моральное право быть выше его и учить жизни.
Этот эпизод выбил Ильфака из колеи. Ну и тот факт, что во время уборки дети сообщили не только о бутылках, но и шприцах, которые "обезвреживали" уже только взрослые. Даже тот приятный факт, что все 30 мешков без каких-то условий вывезло ближайшее предприятие, которое устраивало уборку на своей территории, не вернул Ильфаку былого настроя. Теперь ему было важно доказать всем окружающим, что нужны непременно заметные изменения на входах в лес, которые по своему происхождению были бы не "снизу", а "сверху". Бороться с желанием загаживать лес "снизу" на равных полностью ушло.
На протяжении последних лет Ильфак только заваливал администрацию обращениями и заявками с просьбами у входа в лес поставить контейнеры, которые бы обслуживала городская мусорная служба, вывозила бы и следила бы за площадкой. Конечно, при виде контейнера, у расслабленного и не превратившего выбрасывание мусора в лес в свое кредо, должно было бы сработать: "О, контейнер. А у меня пивная бутылка. Все сходится, сейчас туда выброшу".
Но тут он столкнулся с упорством городских управленцев. Ни районная администрация, ни городской МУП, отвечающий за уборку, ни специальный комитет по внешнему благоустройству не поддерживали его предложений, всячески ссылаясь на то, что тут важнее благоустройство внутреннее, мол, не захочется мусорить, и не будут, зачем тут на опушках контейнеры, это лес же. Это при том, что в том же лесопарке создали благоустроенную зону, в которой урны были, вот только выходила зона не к промышленным окраинам, а к красивым озерам, куда приезжали отдыхать осмысленные красивые люди, которые, по мнению Ильфака, как раз сами и могли бы на своих машинах еще и увезти обратно мусор. Двоемыслие городских властей и неспособность понять устройство души простого люмпена его только угнетало. Очевидно же, что площадки на опушках лес нужны были бы не на всегда. Тут достаточно было бы "окон Овертона", приучив к тому, что в урны выкидывать удобно, лес бы приучил его буйных посетителей к тому, что без мусора он красивее, ну а затем потихоньку можно было бы и убрать площадки, когда любители выпить под сенью крон даже представить не смогут, как выкидывают бутылку в лес.
Между тем, у Ильфака явно были последователи. Группы и одиночки. Он замечал, что иногда мусор то собирался в пакеты, то исчезал. Кто-то иногда брал шефство над входящей в лес тропинкой, вешая таблички и кормушки, муляжи камер. И потом, спустя время, запал всегда пропадал. Но мусора в целом становилось все меньше. Через лес активисты с поддержкой администрации и спонсоров проложили экомаршрут, и тоже периодически проводили уборку, в общем, какое-то, пусть не то самое, что имел в виду Ильфак, внимание к лесу было.
И вот, в какой-то момент в социальных сетях он узнал, что в центре лесопарка проводится фестиваль с экологической дискуссией, и там одна из тем - про соседство лесопарка с промзонами. В общем, его старая тема. Был проливной ливень, и оказалось, что на дискуссию пришли только спикеры и журналисты. Когда настало время вопросов, оказалось, что в зале задавать вопросы готов только один Ильфак, где он и поведал историю своей борьбы.
К его удивлению, почти все участники мероприятия, по долгу службы сталкивающиеся с поведением людей на природе, не удивились слишком медленному процессу изменений в поведении. Они говорили об изменениях с плановым горизонтом в 10, 15 лет. "Что, вот столько прошло, и еще столько ждать?" - думал Ильфак. "Да за это время не только физически отомрут какие-то носители вредного для леса поведения, за это время, пожалуй, и мне самому окончательно все станет не нужно. Ну и кто там через 10 лет проверит. Или ишак, или падишах". Но с другой стороны, на Ильфака же спикеры бросились всячески хвалить - мол, какие вы золотые люди, да только на вас все и держится, да все-то вы знаете. И даже немного стало стыдно, что в последние годы эти те, на ком держалось, были уже не Ильфак сотоварищи.
Спикеры дали контакты и посоветовали Ильфаку зайти "в личное общение" к определенным должностным лицам, которые, по их мнению "вполне контактные" и "должны были оценить его предложение" по достоинству.
И вот, казалось бы, когда можно было бы сделать последний рывок к своей цели, Ильфак проанализировал, чего же ему действительно хочется. В последние года два знакомые ему опушки были замусорены еще меньше, прямо на уровне статистической погрешности. Что случится, если ему удастся запустить процесс установки контейнерных площадок там? Пока все запустится, пройдет еще года два. За это время, возможно, переучатся или вымрут еще какие-то из мусорщиков. Контейнерные площадки или не будут использоваться, или привлекут и расслабят тех, кто уже научился доносить мусор из леса. Его деятельность назовут бессмысленной и вредительской, а самого экошизофреником. А сейчас - сейчас хвалят, хоть на душе от такой похвалы, почему-то, ничего приятного нет.
"Ах ж вы черти, все так обустроили, что как ни крути - не нужен я-то! И все, что я делаю, и хочу сделать - тоже не нужно! Все как-то само вышло, что вроде как и я не нужен был все это время! Само бы к этому и пришло. Можно было и не крутиться, и попу ради этого не рвать! Эко вы так вывернули, а!"
А ведь это самое поганое, что ни наесть чувство - когда ты никаким боком не нужен, и не было нужен.
