Обзор немецких медиа
🗞(+)Tagesspiegel в интервью «Критик Кремля Владимир Кара-Мурза: «Я был уверен, что меня забирают для казни» рассказывает, что 16 человек стоят того, чтобы освободить одного убийцу, считает российский оппозиционер спустя месяц после обмена заключёнными. И рассказывает о том, как ему удалось выжить в нечеловеческих условиях тюрьмы. Уровень упоротости: высокий 🔴
Tagesspiegel: Господин Кара-Мурза, вы снова на свободе чуть больше месяца. Что вам больше всего понравилось за это время?
Владимир Кара-Мурза: Без сомнения, воссоединение с семьёй. Я находился в тюрьме два года и три месяца, и мне не разрешали регулярно звонить жене и детям. За это время я смог позвонить им только два раза. Это старый российский обычай. Когда правящий режим борется с оппозиционерами, он всегда принимает меры против их семей. Такое лишение отношений является пыткой - как для заключённых, так и для их родственников. Это был один из самых тяжёлых моментов в моём заключении.
Tagesspiegel: Расскажите нам о вашем воссоединении.
Кара-Мурза: Я был просто невероятно счастлив. Каждый день с тех пор был для меня как подарок. Я был уверен, что умру в тюрьме. То, что я выжил и сейчас нахожусь на свободе, - это чудо, рукотворное чудо. Это также стало возможным благодаря немецкому правительству. Вот почему одним из моих первых пунктов назначения был Берлин. Я хотел бы поблагодарить вас.
Tagesspiegel: Что вам особенно трудно даётся на свободе?
Кара-Мурза: Мне приходится заново учиться общаться с людьми. Ведь я провёл одиннадцать месяцев в одиночной камере. Это огромная психологическая нагрузка. Согласно международному праву, заключённые не могут находиться в изоляции дольше 15 дней. Всё, что дольше этого срока, классифицируется как бесчеловечное обращение и пытки. До заключения я не мог представить, что это значит. Я думал, как здорово, что вместо того, чтобы сидеть в камере, полной преступников, можно спокойно читать и писать. Но ничто не могло быть дальше от реальности.
О ПЕРСОНЕ
Владимир Владимирович Кара-Мурза, 43 года, вырос в Москве и Лондоне. Он является одним из самых ярых критиков правительства Владимира Путина и баллотировался как оппозиционный политик. Ещё в 2004 году он вместе со своим доверенным лицом Борисом Немцовым в газетной статье предупреждал об «опасности путинизма». Немцов был застрелен в 2015 году, а сам Кара-Мурза стал объектом отравленных атак в 2015 и 2017 годах. В 2022 году он вместе с другими оппозиционерами основал антивоенный комитет и был арестован. В 2023 году он был приговорён к 25 годам колонии-поселения за государственную измену. В рамках обмена заключёнными 1 августа 2024 года он был освобождён вместе с 15 другими российскими заключёнными.
Tagesspiegel: Каким образом?
Кара-Мурза: Мне разрешили иметь только одну или две книги. Читать тоже трудно. Когда ты всё время один, концентрация внимания значительно ослабевает. Читаешь страницу, и слова начинают плясать. Кроме того, ручку и бумагу мне давали только на 90 минут в день. Потом их снова забирали. И я мог до конца дня смотреть на стену. Люди нуждаются в общении с другими так же, как в воде или кислороде. Если с вами месяцами никто не здоровается, это может свести с ума.
Tagesspiegel: Как вы справились с этим?
Кара-Мурза: Во-первых, благодаря моей христианской вере. Я знал, что в конечном итоге всё зависит от Бога, а не от людей, которые считают себя хозяевами судьбы. Во-вторых, я историк, и моя специальность - современная история России. Я осознавал исторический цикл вещей. Перемены - это, в конечном счете, лишь вопрос времени.
С этим связан и третий момент. Несколько лет назад я брал интервью для документального фильма у Владимира Буковского, выдающегося писателя и оппозиционера советской эпохи. Он провёл несколько лет в ГУЛАГе. Я спросил его, как он выжил. Его ответ был очень краток: «Я знал, что я прав». В то время я думал, что это просто красивые слова. Но теперь, когда я испытал это на себе, я могу сказать вам: это крайне важно. Каждую минуту своего заключения я знал, что я прав. Настоящие преступники - это те, кто ведёт эту войну против Украины, а не мы, выступающие против неё.
Tagesspiegel: Что вы делали весь день в одиночной камере?
Кара-Мурза: Я понимал, что должен чем-то занять свое время, чтобы не сойти с ума. Но мне было трудно сосредоточиться. Что мне помогло - я также читал об этом в мемуарах многих советских диссидентов - так это выучить новый язык. Потому что это что-то конструктивное, это задействует ваш мозг. Я выучил испанский.
Tagesspiegel: Как вы получали актуальную информацию в тюрьме?
Кара-Мурза: Только в очень ограниченном объёме, всё проходит через цензуру. Письма либо зачёркиваются, либо вообще не передаются. Никто, кто не испытал этого на себе, не может понять, сколько тепла и света может быть заключено в маленьком клочке бумаги, который тюремный надзиратель передаёт вам через щель в двери камеры.
Я получаю письма из России и со всего мира, в том числе много писем из Германии. Я хотел бы поблагодарить всех, кто нашёл время написать мне и другим политическим заключённым. Пожалуйста, не забывайте, что в России ещё более 1000 политзаключённых. Получение писем очень много значит для людей, оказавшихся в такой ситуации.
Tagesspiegel: Был ли у вас какой-либо контакт с внешним миром, кроме писем?
Кара-Мурза: Каждую неделю меня навещал мой адвокат. Конечно, ты можешь сказать несколько слов. Но даже это контролируется, и вы должны быть очень осторожны. Какие ещё источники информации есть в вашем распоряжении, зависит от тюрьмы. Когда меня перевели в Сибирь, в Омск, в моей камере было небольшое радио, но я его не контролировал. По нему постоянно шла путинская пропаганда. Я не мог выключить радио или изменить громкость.
Tagesspiegel: В прошлом имя Алексея Навального часто упоминалось вместе с вашим, когда речь шла о самых известных оппонентах Путина. Как вы узнали о его смерти в феврале этого года?
Кара-Мурза: Это был совершенно сюрреалистический опыт. Это была пятница, 16 февраля. Мне только что принесли ужин. Радио, как обычно, было включено, но я его выключил. И вдруг я услышал по радио фамилию Навального. Это был первый раз, когда я услышал его за время своего заключения, и последний. Я прыгнул в угол, чтобы встать как можно ближе к радио. И услышал слова, которые не имели смысла и звучали как из фильма ужасов: «После прогулки Навальный потерял сознание и был объявлен мёртвым».
Tagesspiegel: Что же произошло дальше?
Кара-Мурза: Затем наступили выходные. Не было ни писем, ни визитов адвокатов. Я завороженно следил за радиопередачами, но ничего не было. А когда находишься в одиночной камере, голова начинает играть с тобой. Ты уже не уверен в том, что произошло на самом деле. В какой-то момент я подумал, что, возможно, всё это лишь плод моего воображения. Но в понедельник мой адвокат подтвердил ужасные новости.
Если люди на Западе хотят, чтобы с Путиным всё было как обычно, я хотел бы напомнить им: путинский режим не просто авторитарный, коррумпированный и агрессивный. Это режим убийц. Путин лично отдает приказы об убийствах своих политических оппонентов.
Tagesspiegel: Можно ли было спасти Навального, если бы обмен заключёнными произошёл раньше?
Кара-Мурза: Эта мысль пришла в голову мне и многим другим, когда нас отправляли на самолёте. Если бы было меньше препятствий и обмен произошел быстрее, Алексей был бы с нами на борту. Тем не менее, 1 августа стало историческим днем. Я думаю, что канцлер Шольц и президент США Байден войдут в историю благодаря этому обмену.
Tagesspiegel: Когда вы поняли, что участвуете в обмене заключёнными?
Кара-Мурза: В самый последний момент. Когда я думаю об этом, мне кажется, что это всё ещё кино. Всё началось 23 июля. Я сидел в своей одиночной камере, когда в неё вошли два тюремных офицера. Меня провели в кабинет, где висел большой портрет Путина. Там мне вручили текст, который попросили переписать и подписать. Это была мольба о помиловании Путина и полное признание своей вины. Когда я увидел текст, я рассмеялся и спросил у охранников, не шутка ли это. Они серьёзно посмотрели на меня и сказали, чтобы я написал это. Я, конечно, отказался. Вместо этого я написал: «Я считаю Владимира Путина не легитимным президентом, а диктатором и убийцей, который несёт личную ответственность за смерть Бориса Немцова и Алексея Навального, а также тысяч и тысяч мирных жителей Украины, включая детей. Я не буду ни просить о пощаде, ни признавать свою вину, потому что я невиновен. Настоящие преступники - те, кто развязал эту войну. Я надеюсь, что наступит день, когда Путин ответит за свои преступления».
Tagesspiegel: Что произошло дальше?
Кара-Мурза: Через пять дней, 28 июля, меня разбудила в три часа ночи группа офицеров, ворвавшихся в мою камеру с громким рёвом. Мне сказали, чтобы я был готов через десять минут. В тот момент я был уверен, что меня забирают для казни. Но тюремный конвой отвёз меня в аэропорт, обычный гражданский пассажирский аэропорт в Омске. После нескольких месяцев одиночного заключения было совершенно безумно вдруг оказаться среди всех этих людей, посреди магазинов и кафе. Разумеется, я был в наручниках, и меня усиленно охраняли.
Tagesspiegel: Люди узнавали вас?
Кара-Мурза: Некоторые узнавали. Но людей пугала моя охрана. Мы прилетели в Москву, где меня отвезли в печально известную Лефортовскую тюрьму. 1 августа неожиданно пришли сотрудники тюрьмы и попросили меня снять тюремную одежду и одеться в гражданскую. Но у меня была только футболка, в которой я спал, пара лонгсливов и шлепанцы. Они ворчали, почему у меня нет ничего другого. Но для чего нужна гражданская одежда, если тебя приговорили к 25 годам тюрьмы? Так что мне пришлось надеть эту одежду и позже пожать в ней руку канцлеру Олафу Шольцу...
Tagesspiegel: Вы понимали, что происходит?
Кара-Мурза: Меня вывели во двор тюрьмы, где стоял автобус. Повсюду были спецподразделения ФСБ... ...российская служба внутренней разведки, преемница КГБ...
...ряды людей, одетых в чёрное, с балаклавами. Это довольно пугающее зрелище. Когда я сел в автобус, я вдруг увидел других оппозиционных активистов и друзей, которые были заключены в тюрьмы в разных регионах России. И тогда я понял. Была только одна причина, по которой мы все оказались в этом автобусе.
Затем микрофон взял человек без лица. И всё стало по-настоящему кафкианским. Он встал впереди и начал говорить с нами, как гид в туристическом автобусе: «Доброе утро, я из Службы национальной безопасности Российской Федерации. Сейчас вас отвезут в аэропорт и доставят самолётом к месту обмена. Большое спасибо и до свидания». Мы вылетели из правительственного терминала в Москве на небольшом правительственном самолёте. На экранах в самолёте было видно, что мы летим на Ближний Восток.
Tagesspiegel: О чём вы думали?
Кара-Мурза: Мне вспомнилось, что написал Владимир Буковский о своем обмене заключёнными в 1976 году: «У нас странная страна, где тебя не арестовывают по закону и не освобождают по закону». Нас загнали в самолёт, как стадо скота, и вывезли. Никто не спрашивал нас, хотим ли мы этого.
Tagesspiegel: Вы приземлились в аэропорту Анкары днем 1 августа. Как там происходил обмен заключёнными?
Кара-Мурза: Там ФСБ передала нас немецким властям. Сначала они должны были проверить, тех ли людей прислал Путин. За время пребывания в тюрьме я похудел на 25 килограммов и выглядел совсем не так, как на фотографиях, сделанных ранее.
Затем они перешли в другой автобус с людьми из ФСБ. Мы видели, как он ехал к самолёту и как западные заключённые, в том числе убийца из Тиргартена Вадим Красиков, садились в самолёт, на котором прилетели мы.
Tagesspiegel: Олаф Шольц стоял на асфальте в аэропорту Кёльна, куда вы прилетели, и приветствовал вас. О чём вы с ним говорили?
Кара-Мурза: Я сказал ему, что понимаю, насколько трудным было это решение для немецкого правительства. Ведь им пришлось освободить убийцу. Но демократия приносит с собой трудные решения. В диктатуре, где один человек решает всё по своей прихоти, это проще. Для меня главное отличие демократии от диктатуры в том, что при демократии ничто не имеет большего значения, чем человеческая жизнь. Благодаря этому обмену заключёнными 16 жизней были спасены от ада в путинском ГУЛАГе. И я считаю, что 16 человек стоят того, чтобы освободить одного убийцу.
Tagesspiegel: Каково это - быть обменянным на такого убийцу, как Красиков?
Кара-Мурза: Конечно, это абсолютно неравноценный обмен. Потому что с нашей стороны заключённые были абсолютно невиновны. Мое «преступление» заключалось в том, что я публично критиковал войну Путина в Украине и выступал против его диктатуры. В обмен на меня и других членов моей группы были освобождены преступники, шпионы и даже осуждённый заказной убийца.
Но мы не должны забывать: многие из нас не пережили бы тюремного заключения. В моём случае, например, все понимали, что после двух нападений на меня с ядом в 2015 и 2017 годах я был не в лучшей форме, чтобы отбывать 25-летний тюремный срок. Это было больше похоже на смертный приговор.
Tagesspiegel: Вы сказали, что вас вывезли без спроса. Если бы вас попросили, вы бы согласились?
Кара-Мурза: Как муж и отец, я сожалел о каждой минуте своего отсутствия. Я был уверен, что никогда больше не увижу свою семью, которая жила в изгнании в США. Однако для меня, как российского политика, не было другого выхода, кроме как быть в России. Как диссидент, я должен был подавать хороший пример. Как я могу призывать других россиян к восстанию против Путина, если я нахожусь в безопасности за границей?
Tagesspiegel: Теперь вы именно таковым и являетесь. Как вы можете вести осмысленную оппозиционную работу отсюда?
Кара-Мурза: Самая большая ответственность, которую я сейчас чувствую, - это многочисленные политические заключённые, которые всё ещё находятся в России. Я не успокоюсь, пока они не будут освобождены. Путинская пропаганда пытается заставить людей поверить, что все россияне поддерживают войну. Но это не так. Я считаю себя представителем другой России. Той, которая не является агрессивной, преступной и убийственной. Я буду продолжать выступать за целенаправленные западные санкции против ключевых чиновников путинского режима. Важной задачей российской оппозиции в изгнании будет также разработка «дорожной карты» перехода к демократии в постпутинской России. Политические потрясения часто происходят очень быстро. И тогда появляется окно возможностей для далеко идущих перемен. На этот раз мы должны воспользоваться этой возможностью. Мы не должны упустить ее снова, как это было в начале 1990-х годов.
Главная ошибка тогда заключалась в том, что правительство не было готово окончательно порвать с тоталитарным прошлым. Но структуры, ответственные за репрессии, такие как КГБ в прошлом, а теперь ФСБ, должны быть полностью демонтированы. Должно произойти полное переосмысление общества. Вы в Германии прекрасно знаете, что вам необходимо пройти через этот важный процесс, чтобы заново определить себя как демократическое государство. Вы преуспели в этом после 1945 года.
Беседовала: Аня Велер-Щёк. Перевёл: «Мекленбургский Петербуржец».
@Mecklenburger_Petersburger
P. S. от «Мекленбургского Петербуржца»: Володя, да кому ты, на ***, нужен тебя казнить? Но упоротость конечно же зашкаливает.
