Любочка жила с мамой и братом, который был на 5 лет младше. Отец то ли у_мер, то ли где-то скитался, мать в подробности не вдавалась. От матери Люба приняла особый душевный настрой: чужая боль тут же отражалась в её сердце, как собственная. К тому же Люба постоянно в кого-нибудь влюблялась.
В 15 лет она влюбилась в своего соседа Сашу. Он с женой и маленьким ребёнком заехал к ним в освободившуюся комнату, когда прежние соседи съехали в отдельную квартиру в другой подъезд. Любе казалось, что этот Саша был красив, как бог: высокий брюнет с удивительно яркими губами и ласковым взглядом. Молодая девочка не знала, что соблазнив её, он будет думать только о своём удовольствии, а не о возможных последствиях их связи. Она влюбилась, а он был совсем не против потискать белокожее тело этой молоденькой натуральной блондинки.
Мама Любы ничего не замечала, что у неё под носом творится, она вела свободный образ жизни, каждый вечер у них дома бывало много гостей, как говорят, со всех волостей. Мама Фая каждое утро уходила на работу, ведь детей надо было кормить и одевать, замужем она никогда нет была. Эта неунывающая рыжеволосая, худенькая женщина с очень большими серыми глазами и внушительным носом( захотелось написать-рубильником), дома появлялась поздно вечером, работая без выходных. За детьми ей смотреть было некогда.
Работала она в торговле, семья жила в посёлке на Урале, который был построен при тепловой электростанции. Фаю время от времени по работе продвигали, но не наверх, а вниз. Работала она раньше в буфете, потом случилась недостача, женщину перевели мыть посуду в столовой. Но она не унывала, кусок хлеба детям она всегда могла принести с работы. Потом Фаю перевели торговать в бане пивом, вот тут ей было раздолье. Я тогда была подростком и дружила с Любочкой. Помню, как один распаренный после бани мужик, с красной физиономией, говорил продавщице, протягивает полупустую кружку с пенным напитком:
- Ты почему мне, как родному, наливаешь всего половину кружки, вместо полной?-
Фая тут же ему добавила пива из-под крана, дабы избежать скандала. Мать Любы ещё и подрабатывала древним ремеслом, нет не тем, о каком вы могли подумать. Она делала женщинам подпольные аборты, в то время (во времена СССР), можно было и в больнице сделать без проблем эту операцию. Но, почему-то у Фаины всегда находились клиентки или пациентки, не знаю, как правильно назвать этих проблемных дам. Я и сейчас не могу додуматься о причине обращения этих страждущих к Фае, видимо сроки большие были, и в больнице не брались за это дело?
Вечером в дверь её коммунальной квартиры робко постучали, Фая не пошла открывать, подумав, что может кто-то пришёл к соседям, молодой паре, которые жили в соседней большой комнате. Но потом стук раздался настойчивей и уже в стену её комнаты, Фая нехотя поднялась с кровати, панцирная сетка жалобно скрипнула. Хозяйка сегодня устала на работе, стоя весь день за прилавком, ноги неприятно гудели.
Через некоторое время в комнату зашли двое: женщина в теле и молоденькая девушка (на вид лет 15-16). Тётка девку толкала вперёд себя, а та упиралась. Женщина сходу заговорила неприятным визгливым голосом, беря с места в карьер:
-Ой, дорогая Фаинька, помоги, ради Христа! Эта ду_ра у меня старшая, кроме неё у меня ещё пять девок мал, мала меньше! А эту отправила в Свердловск, как добрую, учиться на продавца, а она с животом оттуда приехала! Помоги, пожалуйста, век за тебя молиться буду! Хочешь, на колени встану?-
Эта мамаша и впрямь готова была бухнуться на колени, она сняла с себя шерстяной платок в синюю клетку, волосы пшеничного цвета разлохматились и торчали во все стороны, как проволока, шестимесячная завивка была сделана очень давно. Её дочь молча стояла рядом, оттопырив свои толстые губы, по её щекам катились слёзы, капая на старенькое пальто.
Фая была в замешательстве, конечно ей бы не помешали эти три рубля, которые она обычно брала за услугу, но она знала эту скандальную бабёшку, интуиция и опыт подсказывали, что лучше было с ней дел никаких не иметь. Срок у девушки был большой. Как Фая потом каялась, что связалась с этой семейкой, они всё-таки тогда её уговорили.
Интуиция не зря ей тогда шептала. Она много над этой ситуацией думала, лёжа бессонными ночами на жёсткой арестантской «шконке». На суде дали Фае один год общего режима, отбывала она в Нижнем Тагиле. Дело в том, что у молодой её «пациентки» получилось заражение, и она сразу выдала имя Фаины, так как в больнице сказали:
- Ты сейчас ум_рёшь, мы тебя лечить не будем, пока не назовёшь имя человека, освободившего тебя от плода!-
После колонии Фая вернулась полинявшая и злая, долго не могла устроиться хоть на какую-то работу. Потом её взяли в хранилище, перебирать картошку. Когда мне уже было 18 ( работала и жила в общежитии), я поинтересовалась у Фаи:
- Как там в тюрьме? Можно жить или нет?-
Мне нужно было узнать это, ведь жизнь прожить, не поле перейти, как говорят. Мало ли, что дальше нас ожидает. Не зря же придумали поговорку: от сумы, да от тюрьмы не зарекайся! Тётя Фая мне тогда так сказала:
- Жить везде можно, если не будешь гнидой!-
И ногтем большого пальца показывает на столе, как-будто давит насекомое. Я долго не могла расшифровать её слова, а спросить было не у кого.
Так и жили...