Мелкие бедствия петербургского обывателя XIX века.
Из городских газет.
Кто не знает, что вода составляет одну из самых необходимых потребностей для жизни. Недаром включили ее в число древних четырех стихий. Вы, пожалуй, прибавите, что для человека, собственно, нужна не только вода, но еще вода чистая, готовая для употребления в пищу. Ну, такую разборчивость я не могу допустить вам. Петербург стоит на одной из прекраснейших рек, отличающейся глубиною и чистотой воды. Он весь перерезан речками и каналами с великолепной гранитной набережной - что же вам еще? Воды в Петербурге не занимать стать. Правда, да не совсем.
Неустройство водовозного промысла и ничем не оправданный произвол учредившейся в нем монополии составляет одно из главнейших мелких бедствий петербургского жителя. От этого бедствия избавлены только те, у кого вода проведена в квартире или те, у которых есть собственные водовозные принадлежности, собственные лошади и лишняя прислуга. Всякому другому необходим водовоз. Вот что рассказывал мне на днях один из моих приятелей. Я передам его рассказ почти слово в слово, так как это не исключительный случай, а такой, который совершался и с вами, и с десятками тысяч других жителей Петербурга. Случай, который, к несчастью, повторяется ежедневно, по несколько раз то там, то сям в десятках домов.
Приятель мой, назову его Ловцовым, переехал на новую квартиру. В самый день переезда явился к нему водовоз, приведенный дворником.
«Мне, братец, нужно по одному ушату воды в день и наколоть дров», – сказал он водовозу. «На прежней квартире я платил по два рубля серебром в месяц, но я жил там в третьем, а теперь во втором этаже. Семейство у меня не прибавилось, и квартира такого же размера, то есть те же четыре печи. Вдобавок, теперешняя квартира сажень на 50 ближе к реке. Ведь ты же возишь из Фонтанки?
«Нечто. Поставляем в наилучшем виде. Одно слово, останетесь довольны, вот что».
«А сколько же ты возьмешь в месяц?»
Мужики после нескольких почёсываний объявили, что они не хотят обижать нового жильца и требуют в месяц всего три рублика. Напрасны были все представления Ловцова. На все его доводы водовоз отвечал:
«Никак невозможно! Харчи дорогие, заработки плохие, меньше нельзя. А впрочем, как угодно, вашей милости, у нас и без того работы столько, что не управишься».
Нечего говорить, что все убеждения Ловцовы о несообразности плохих заработков с огромным количеством работы остались тоже бесполезными. Водовоз, как упрямый осел, не понимал, или лучше сказать, не хотел ничего понимать. Кончилось тем, что мужик ушел, а Ловцов потребовал, чтобы дворник привел к нему другого водовоза. Явился и другой, но потребовал уже 3 рубля 50 копеек серебром в месяц и не уступал ни копейки. Ловцов не согласился и опять обратился к дворнику, но тот сказал наотрез, что других водовозов у него нет.
«Как эти не по вкусу пришлись, — грубо ворчал он, — так поищите, авось потрафите».
Приятель мой был человек энергический и отправился сам искать водовоза. Сперва Ловцов обратился к водовозу, работавшему в угловом доме, шагах в двухстах от его новой квартиры. Узнав, что и куда нужно, мужик махнул рукою и объявил, что, мол, в этот дом возят Михей и Сидор, так уж другим возить туда несподручно. Подобного рода ответы Ловцов получил и от двух или трех других водовозов, к которым обращался. Наконец, стоявший на перекрестке саечник, присоветовал ему идти на квартиру, где живут водовозы, и указал ему заодно квартиру. Там он застал трех мужиков, из которых один казался чем-то вроде хозяина. Узнав, что нужно Ловцову, опять указали на Михея и Сидора, но он энергически протестовал против всяких с ними сношений. Словом, дело покончилось на том, что будет Ловцову возить в воду Семен за 4 рубля в месяц.
Вскоре оказалось, что Семен из одной артели с Михеем и Сидором, и что работу он передал Михею, с которого взял отступного по 75 копеек в месяц. Ловцов, узнав это, молчал, покоряясь необходимости. Но так как в первый же праздник остался без воды и дров, то отправился попытаться нанять водовоза из другой артели. Это оказалось невозможным, из других артелей никто не шел работать в дом, где привилегированными водовозами были Михей и Сидор. Случайно городовой, получивший от Ловцова за что-то на водку, объяснил ему, что одна артель не пускает другую работать в дом, взятый как будто на откуп. За этим порядком наблюдает дворник, получающий с артели известную благостыню.
«Если бы какой-нибудь водовоз не из привилегированной артели решился подрядиться с вами, то дворник стал бы ему делать ежедневные неприятности, а артель Михея и Сидора жестоко поколотила бы пришельца при первом удобном случае».
Одним словом, жилец должен покориться воле водовоза, покровительствуемого дворником, и платить ту цену, какую захочет водовоз. И еще хуже те дома, где сами дворники исправляют должность водовоза и не допускают до этого дела никого постороннего. Тут жилец чисто крепостное лицо у дворника. Я помню случай, что приятель мой, живший в таком доме и желавший во что бы то ни стало освободиться от притеснения, подговорив знакомого водовоза, предложил ему двойную цену. Этот водовоз был силач и побить его было трудно. Зато через несколько недель случилась в том доме покража, и взятый под арест дворник объявил подозрение на водовоза. Чем кончилось я не знаю, но только водовоз больше не являлся, а приятель мой вследствие дворницких интриг поссорился с управляющим домом, и когда наступил срок контракта, ему было отказано от квартиры, весьма для него удобной. Нерасположение дворника к жильцу составляет тоже не последнее бедствие нашего существования.
Но если внутри города обыватель подвергается произволу водовозов, то еще хуже бывает на даче. Там эти молодцы ломят с вас сцену решительно ни с чем не сообразную. Например, я жил лето на даче по Безбородкину проспекту на Выборгской стороне, никак не более полуверсты от Невы. На всю улицу возил только один водовоз, державший нескольких работников и лошадей. За два ушата воды в день я вынужден был платить по 4 рубля 50 копеек в месяц, и при том вода доставлялась весьма неаккуратно. Другого водовоза нельзя было достать ни за какую цену.
Наступило 1 сентября, погода стояла отличная, а городская моя квартира была еще не готова. Является водовоз, объявляя, что он уезжает в деревню, прекращая дела до следующего года и предоставляет другого на свое место. Получив следовавшие ему деньги, он уходит и повторяет ту же процедуру у других. На другой день утром новый водовоз объявляет, что у него заболела лошадь, что ему надобно накупить другую и что он не может возить в воду иначе, как поденно по 12 копеек за ушат с платой немедленно при доставления воды. Нечего говорить о спорах, доказательствах, расчетах и тому подобном, необходимо покориться. Разве это не бедствие?
Положим, бедствие маленькое, микроскопическое. Но таких бедствий в нашей жизни скопляется не мало. Не говоря уже о денежном ущербе. Оно, пожалуй, невелико, но сколько вы переносите досады, сколько у вас испортится крови, видя, как нагло вас эксплуатируют! Неужели нет никакого средства дать правильную организацию корпорации водовозов? Неужели невозможно определить правильное и безобидное для обеих сторон вознаграждение за их труд? Неужели мы будем вечно слушать вопли людей, вопиющих против таксы, благополучно существующей в самых благоустроенных столицах Европы? Плохая надежда на правильное устройство промысла водовозов, когда мы видим расстройство, причиненное уничтожением таксы на мясо, хлеб и за извозщичью езду.
Кричали теоретики, что этим достигается свобода торговли, поощряется конкуренция! Куда как красно писали газетные статейки, а на деле вышло очень плохо. Мясо из рук вон дорого, булочники строят пятиэтажные дома, извозчики безобразничают. Почему же не продолжать безобразничать и водовозам? Ведь они думают, что не промышленники для публики, а публика для промышленников…
«Петербургский листок», 1860-е
Спасибо, что дочитали до конца, за подписку, лайк, комментарий и поддержку! До новых встреч.
#водоканал #питер #спб #история #вода #водовоз
