- Ося, ты не поверишь, я только что видел настоящего советского писателя! - воскликнул Сергей Довлатов, вваливаясь в прокуренную кухню ленинградской коммуналки.
- И как он выглядит?" - лениво поинтересовался Бродский, не отрывая взгляда от потрепанного томика.
- Ну как... Солидно! В костюме, при галстуке. С орденской планкой на лацкане. И главное - с таким выражением лица, будто он лично Ленина видел!
- А ты чего же в трениках и с похмелья?
- Так я ж не настоящий, Ося. Я - ненастоящий советский писатель!
Эта сцена могла бы произойти в любой день унылых 70-х, когда два друга-писателя еще не подозревали, что совсем скоро один из них станет голосом поколения, а второй - самым издаваемым русским писателем в Америке.
Почему именем спившегося грузчика назвали улицу в Нью-Йорке, рассказываю в статье
В СССР Довлатова категорически не печатали
А пока Сергей Довлатов пытался протолкнуть свои рассказы в толстые журналы, но получал лишь вежливые отказы.
- Талантливо, но не актуально
- А что актуально? - интересовался начинающий литератор.
- Ну, знаете... Производственная тема. Трудовые подвиги. Партийная жизнь.
Довлатов честно пытался. Устроился работать в многотиражку завода "Красный треугольник". Писал о передовиках производства и рационализаторах. Но даже там его материалы правили до неузнаваемости.
- Я написал: "Токарь Сидоров выточил за смену 76 деталей вместо 75 по плану". Редактор исправил на "Токарь Сидоров, встав на трудовую вахту в честь съезда партии, выточил 176 деталей".
- Я говорю: "Так не бывает!" А он мне: "Бывает, Серёжа. Ещё как бывает!"
Зарабатывал кочегаром и грузчиком
Довлатов вылетел из университета и отправился служить в охрану исправительных лагерей в Ухту.
- Знаешь, Ося, - делился он позже с Бродским, - между зэками и охранниками разница только в том, что одни – за решеткой, а у других - оружие. А так - одинаковые люди. И те, и другие матерятся, пьют, играют в карты. И мечтают об одном - поскорее отсюда свалить.
- А ты о чем мечтал? - спросил Бродский.
- О том же, - усмехнулся Довлатов. - Только я еще все это описал. Но кто ж такое напечатает?
Вернувшись со службы, Довлатов сменил еще несколько профессий. Был кочегаром, экскурсоводом в Пушкинских горах, грузчиком в морском порту.
- Я водил экскурсии по музею-заповеднику. Рассказывал туристам, как здесь всё пропитано духом великого поэта. А сам думал о том, где бы раздобыть водки.
- И находил?
- Всегда. В этом смысле дух Пушкина действительно витал повсюду. Ты не поверишь, но даже местные менты гнали самогон по рецепту, якобы от Арины Родионовны.
Еврейско-армянская внешность Довлатова привлекала женщин
Личная жизнь тоже не складывалась. Первый брак с красавицей Асей продлился меньше года.
- Она ушла к моему другу. Я не обиделся. Я бы сам от себя ушел.
Вторая жена, Елена, оказалась терпеливее. Она стоически выносила запои мужа и его творческие метания.
- Лена, кажется, я гений! - восклицал Довлатов, просыпаясь среди ночи.
- Конечно, Серёжа. Только давай ты будешь гением утром. А сейчас - спи.
А потом была Тамара, к которой Довлатов просто пришел переночевать и остался на 3 года
Периоды трезвости сменялись периодами запоя
Сам писатель относился к своему алкоголизму с иронией.
- Я не пью уже неделю. Печень болит. Наверное, от удивления.
- А может, от радости? - предположил Бродский.
- Нет, Ося. Радость - это когда выпил. А трезвость - это всегда удивление. Удивление от того, какой вокруг бардак.
К концу 70-х стало ясно, что в СССР Довлатова печатать не будут. Его рассказы ходили в самиздате, но официально не публиковались.
В 1978 году Довлатов эмигрировал в США. Там его ждал оглушительный успех. Рассказы печатали в "Нью-Йоркере", книги выходили одна за другой.
Но счастья это не принесло. Сергей Донатович говорил, что на чужом языке человек на 80% теряет себя.
Произведения Довлатова разобрали на цитаты
Довлатов умер в 1990 году от инфаркта, не дожив до 49 лет. А через год в России вышло первое собрание его сочинений.
А в 2014 году его именем назвали улицу в Нью-Йорке. Sergey Dovlatov Way (путь Сергея Довлатова) – как символично звучит, вам не кажется ?
И тут наши опомнились, и как давай канонизировать писателя. Улица в Ухте, сквер в Питере, рюмочная в Москве. Ставят памятники. Снимают фильмы.
- У любви вообще нет размеров. Есть только – да или нет, - это тоже «из Довлатова».
Но главное - его читают. И будут читать еще долго. Потому что настоящая литература не умирает. Она просто переезжает. Иногда - в другую страну. Иногда - в вечность.
