Бабка Анафема сидела и задумчиво морщила лоб. «Дети» были на прогулке, ушли собак выгуливать, так что время подумать было.
Что-то как-то все не так пошло… Если Веня не брал ноутбук, то кто тогда? Его жена? И ему не сказала? — нет, вряд ли… Документы-то, скорее всего, все-таки Веня забрал: искал паспорт Глафирин, карточки банковские, увидел завещание и — забрал. Или и завещание тоже не он? А кто тогда?
Такая стройная еще вчера схема рушилась на глазах.
А ведь все, казалось, продумали, всё, и — на тебе.
«Дети», условно, конечно, дети — и по возрасту условно, и по степени родства: оба уже совершеннолетние и из детского возраста давно вышли, а родства так вообще никакого не наблюдалось. Соседка Надежда и её как бы жених Николай, который племянник полковника, «гусар», взявший на себя роль жениха и охраняющий соседку — какое уж тут родство? Но, не называть же их каждый раз даже мысленно: «соседка» и «её как бы жених» — поэтому Анафема давно для собственного удобства окрестила их «детьми». Да и относилась к ним примерно также: «дети», они и есть «дети», что их какие-то двадцать пять – тридцать лет по сравнению с её возрастом? — ей-то самой ого-го, сколько! Хоть в паспорте и значится, что пятьдесят восемь. А на деле…
«Впрочем, что-то я отвлеклась», — поймала себя и мысленно остановила Анафема, — «Надо же дальше соображать, думать, а я тут не пойми что “пережевываю”».
Так вот, «дети», прежде чем пойти гулять с собаками, заглянули к Анафеме и отчитались о проведенном мероприятии, то бишь о походе к родственничкам Надежды. Отчитывался, правда, в основном Николай, Надя лишь изредка вставляла пару слов, но, итог был понятен: ноль, зеро.
Хотя, как Николай отметил, рассказывая, отсутствие результата — тоже результат.
Несколькими часами ранее
Утром Надежда и Николай проснулись, каждый в своей комнате, и, как и положено благопристойным и благовоспитанным людям, пожелали друг другу доброго утра, затем умылись, опять же — по отдельности, а вот гулять с собаками пошли уже вместе. Завтракали после прогулки тоже вместе. Ну а потом, потом засобирались в гости. К отчиму Надежды. Как было договорено и как им велела Анафема Петровна.
Сели в машину, её Николай загодя арендовал, да поехали. Понаблюдали за домом какое-то время, убедились, что все семейство в сборе, да пошли.
Дверь им открыл сам Венедикт Александрович. Удивился, что Наденька пришла. Да еще не одна, с женихом. Совсем он падчерицу в гости не ждал. Давно же уже тут не живет, уж несколько лет, как у бабки, его матери, за которой ухаживать надо было, обретается. А теперь вот бабка померла, царствие ей небесное. Мда…
В общем, Венедикт Александрович был удивлен до крайности.
— У него чуть глаза не выпали, когда он нас увидел, — рассказывал позже Николай.
А в тот момент Венедикт Александрович, или «папа Веня», как его по детской привычке зовет Надежда, наверно, полминуты, если не больше, столбом стоял. Прежде чем сообразил хотя бы поздороваться.
— Э…, а…, здравствуй, Наденька, здравствуй, а это кто? — Николай, да?
— Да, папа Веня, это Николай.
— Э…, ну что же мы в дверях стоим, проходите давайте, проходите.
Молодые люди прошли, первый ступор от неожиданного визита гостей у семейства прошел и их пригласили за стол.
Николай, пока шли, успел и коридор осмотреть и краем глаза комнату, — «Бедненько как-то, бедненько. Даже не ожидал. Глафира Андреевна, вон, старушка была, а у неё все прилично, а здесь… Даже не знаю, когда последний раз ремонт делали…», — но спрашивать ничего не стал, не время. Позже спросит. Надежда, наверно, сможет объяснить, почему у таких расфуфыренных и хорошо, не бедно одетых Лили и её мамы, какими они к ним приходили, квартира в таком состоянии. Знает ведь, наверно.
Лилина мама, поджав губы, налила всем чай и поставила на стол блюдо с пирожными. Знаете, такие, бисквитные, у которых на верхней части всякие розочки и листочки из белкового крема наверчены — розовые, зеленые, белые.
— Как говорится, чем богаты, тем и рады. Угощайтесь.
Надежде с Николаем, честно говоря, было все равно — они сюда не за тем, чтобы трапезничать, пришли. Но, коли уж чай да пирожные поставили, надо хоть по кусочку съесть, из вежливости, да чтобы никто не подумал, что они брезгуют.
Мама Лили положила всем, каждому, на тарелочку по пирожному, ни себя, ни мужа не забыла, Лиля только не стала брать пирожное, достала из холодильника йогурт, да с ним за стол уселась, и все выжидательно уставились на гостей. Давайте, мол, рассказывайте, зачем пришли, мы ведь вас не звали. А незваный гость, он, сами знаете, хуже кого. Даже еще хуже, потому что как снег на голову падает. И что от него ждать — неизвестно.
Надя чувствовала себя в такой атмосфере вполне комфортно, все-таки не один год здесь раньше жила, видимо привыкла, а вот Николаю было как-то не по себе: три пары глаз его в буквальном смысле слова буровили, чуть ли дырку не прожигали. И «гусар» решил взять инициативу в свои руки, «подирижировать оркестром», так сказать.
Встал из-за стола, да протянул свою длань отчиму Наденьки, Венедикту Александровичу. Тому ничего не оставалось делать, как пожать в ответ руку.
— Здравствуйте еще раз. Николай. Жених я Наденькин. У нас даже заявление в ЗАГС подадено. Так что всё чин чинарем, вы уж не подумайте, чего. Я человек честный, вот, свататься пришел. Все, как и положено, — тут Николай жестом фокусника вытянул из-за спины букет, они его по дороге купили, и протянул Лилиной маме, — Вот.
То, что букет в бумагу завернут, Николая нисколько не смущало, в магазине же завернули, для сохранности цветочков, а то, что в бумаге не дарят, это Николай как бы не в курсе — «деревня», хоть и образованная, что с неё взять? — поэтому стоял и гордо протягивал упакованный букет маме Лили.
Цветы на удивление оказались шикарными — мама Лили думала, разворачивая бумагу, что увидит гвоздики, ну, или в лучшем случае, хризантемы, а там оказались герберы. Целых девять штук. Красивые такие, насыщенного оранжевого цвета.
Поставить цветы в вазу — много времени не требуется, поэтому вскоре все снова сидели за столом. Венедикт Александрович и его жена с удовольствием уплетали пирожные, Лиля ела йогурт, и только Надежда смотрела на продукт кулинарного искусства с некоторой опаской.
— Что не ешь? — шепотом спросил Николай.
— Да я крем этот с детства ненавижу, и куда его тут деть, не знаю. Тем более, столько…
Пришлось спасать.
— Наденька, — уже громко, чтобы все услышали и обратили внимание, — Можно я у тебя с пироженки крем заберу? — обожаю его очень. Ты не против?
Наденька, естественно, против не была, и Николай тут же соскреб белковое украшение своей ложечкой и переложил к себе на тарелку. По дороге, то ли специально, то ли невзначай, испачкал кремом пальцы и стал их облизывать. Облизывать-то уж точно намеренно стал.
Мама Лили аж поперхнулась от такого перформанса. Уж вроде нагляделась и наслушалась этого Николая, когда у них была, но, такого пердимонокля не ожидала. Венедикт Александрович сделал вид, что ничего особенного не происходит, а Лиля глаз не сводила с того, как Николай пальцы облизывает. И в мыслях-то у неё было совсем не про то, что это неприлично, говорит о плохом воспитании, отсутствии культуры, в мыслях у неё были совсем другие картины. Которые юным барышням уж точно лучше не представлять. Потому что неприлично. Очень. Но…, Лиля представляла, в общем.
После чая разговор потек в нужном для Николая русле — о предстоящей свадьбе. Впрочем, разговор этот он сам и инициировал, сказав, что не только свататься приехал, бабушка-то Нади, Глафира Андреевна, их уже благословила, успела, теперь вот за ними, родителями Наденьки дело стало, но он еще и посоветоваться хотел: где лучше свадебку-то отмечать? — в квартире бабушки, то есть Глафиры Андреевны или у них, они все-таки родители Наденькины, или, может, с кафешкой в общаге, где он живет, договориться?
Пока мама Лили фыркала, да говорила, что свадьба может еще и не состояться, до неё ведь еще почти месяц, и, вообще, куда вы так торопитесь? — Надя в это время улучила момент, отвела отчима в сторонку, да спросила про ноутбук.
— Папа Веня, а ты ноутбук бабушкин не брал? А то я тут стала прибирать, а его нет. Хотела ноутбук соседским детишкам отдать, он же старенький, год-два, и совсем никакой будет, а тут хоть им на пользу, а ноутбука-то и нет. Не брал?
— Нет. Зачем он мне? — у меня свой есть, нормальный, а не такое старье. А куда он мог деться? Ты точно везде посмотрела?
— Точно. Да и ноутбук — не иголка, сложно не найти, если он есть. Нет его. Мышка, коврик для мышки — на месте, а самого ноутбука и зарядки нет.
— Странно…
— Да, папа Веня, я еще и документов никаких на квартиру не нашла. Не знаешь, где они могут быть?
— Не знаю, — а глазки-то при этом у папы Вени забегали, ой, как забегали.
Вот это вот всё и рассказали «дети» Анафеме Петровне, когда вернулись от родственников.
И кто тогда взял ноутбук?
— Действительно, кто? Может, все-таки, папа Веня взял, просто не говорит?
— Нет. Твой папа Веня — актер никудышный, притворяться не умеет. Сама же сказала, что удивился, когда узнал про ноутбук. Если бы супружница его взяла, так он бы знал уже.
Анафема Петровна замолчала, задумалась. Молчали и Николай с Надеждой.
Только черная гладкошерстная кошка Фима не молчала, мурлыкала, лежа на коленях у Анафемы, словно трактор. На всю комнату.
А в это время в семействе Кирдяшкиных, ну, да, вот такая вот фамилия у Надиного отчима, разгорался самый настоящий скандал.
Продолжение — «Жена-горгона и требовательная дочь» — см. ссылку ниже: