Это Лана тоже понимала. Она уснула.
Ей снилась бабушка, которая шила ей яркий, красивый сарафан в цветочек, но при этом грозила ножницами, чтобы маленькая Лана не подходила близко и ничего не трогала. Бабушка сидела у комода, на котором лежала кружевная салфетка, и Лане очень хотелось вышить на белоснежной салфетке синюю снежинку. Но бабушка смотрела строго, и Лана боялась. А потом вдруг бабушка стала рассказывать Лане про девочку, которая тоже хотела испортить салфетку, и тогда ее мама отрезала ей ножницами руки. Лане стало еще страшнее, и она окончательно решила для себя, что даже шагу не сделает ни к бабушке, ни к комоду. Так и стояла и смотрела издали. Пока бабушка не стала что-то тихо напевать себе под нос. Пела она все громче и громче, и Лана…проснулась.
Сначала она даже не поняла, где она и что случилось, мелодия звучала в отдалении. Телефон. Лана чуть нахмурилась, пытаясь сообразить, который час, почему она спит в одежде и где играет музыка. В комнате был сумрак. Потихоньку стали всплывать моменты вчерашнего дня и вечера.
Телефон продолжал звонить. Лана даже не удивилась, хотя было очень поздно, на часах начало второго ночи.
Номер высветился незнакомый, отвечать не хотелось. Потому что внутри шевельнулась надежда, но вспомнив все обстоятельства, тут же погасла. Чудес не бывает.
Телефон замолчал. Вот и хорошо. Надо вообще его отключить. Снова звонок. Играет и играет. Раньше бы испугалась: что-то случилось. А теперь хорошо, не страшно. Всё уже произошло. Лана даже усмехнулась.
— Алло, — практически выдохнула она в трубку.
— Ланочка! Лана? Это Татьяна Александровна, мама Андрюши!
Лана молчала. Что ей сказать? Выразить соболезнования? Узнать, когда похороны, чтобы заодно и познакомится с родными Андрея?
— Ланочка! Алло! Ты слышишь? Женька тебе написала… Всё не так! Не так всё! Она позвонила в больницу, искали по фамилии, сказали, что врачи оперировали долго, клиническую смерть зафиксировали… А Женька вся на взводе, услышала «смерть», не дослушала даже и нам звонить давай. Тебе вот написала. Меня с отцом чуть до инфаркта не довела! Она у нас такая, взбалмошная…
Мама Андрея нервно рассмеялась и продолжила:
— Ну и вот…Я с давлением, отец с сердцем, а тут хорошо муж Женьки решил еще раз все точно узнать. Он же математик…Ну вот…Ему ж надо все по полочкам чтоб… Ругали его там, ругали, что звонит поздно…Ну вот…
Лана слушала эти бесконечные «ну вот» и никак не понимала, что же в итоге хочет сказать женщина. В душе все так же было пусто, в голове тоже. Но она продолжала внимательно слушать. Не потому что надеялась на что-то, а потому, что невежливо бросать трубку. Ведь, наверное, маме Андрея очень плохо. Вот она и силится поделиться важной для нее информацией. Странно, что она вообще ей звонит…
— Ланочка…Андрюша жив… Пока в реанимации после операции, но врачи говорят стабильный, — и она тихо заплакала в трубку.
— Алло, Лана? Ты слышишь?
— Да, — тоже тихо ответила Лана.
Всхлипывая, Татьяна Александровна продолжала со своими бесконечными «ну вот» рассказывать, как Женька всё перепутала, как они ее ругали потом, и она рыдая, не верила, как всех напугала, сама того не желая. Как Женя любит брата и до сих пор не верит, что не случилось страшное. Как они потом напоили Женю сначала валерьянкой, а потом коньяком и теперь она спит. И только сейчас ночью, когда уже немного всё улеглось, нашли ее, Ланы, телефон, и вот она звонит ей.
— Ты прости, что ночью, — вдруг закончила Татьяна Александровна так, будто у нее иссякли все силы, и она сдулась, как воздушный шарик.
Лана попыталась сглотнуть огромный ком, который вдруг набух в горле и не позволял вымолвить ни слова.
— Когда к нему пустят? — с усилием хрипло спросила она.
— Не знаю, Ланочка! Не знаю…Завтра, то есть уже сегодня утром позвоню туда, всё узнаем…Я тебя наберу потом, всё скажу, как он, что он…Господи, хоть бы теперь только на поправку пошел…
Татьяна Александровна еще что-то говорила, снова извинялась, несколько раз прощалась с Ланой, снова говорила, а она, как китайский болванчик, просто кивала головой, как будто мама Андрея могла ее сейчас видеть.
Наконец разговор завершился. Лана тихо зашла в комнату к детям. Кирюшка опять сбросил одеяло, она аккуратно прикрыла его ножки. Катя спала, обняв своего любимого слона.
Лана подошла к окну, было тихо, темно, а в доме напротив горело одинокое желтое пятно. Она долго стояла и смотрела на светящийся прямоугольник. «Интересно, почему там не спят? А ведь я не умею молиться. И в церковь не хожу».
Голову перестал сжимать тугой обруч, но Лана не шевелилась. Ей казалось, что как только она шелохнется, этот кошмар опять обрушится на нее, разрушив хрупкое чудо, которое только что произошло.
Солнечный луч упал прямо на лицо Ланы, и она резко открыв глаза, села на диване. «Который час? Проспала всё на свете, а вдруг звонила мама Андрея?» Торопливо схватила телефон, пропущенных вызовов не было, никаких сообщений нет. В квартире было тихо, дети еще спали, хотя на часах было уже начало десятого. Обычно к этому моменту все уже были на ногах, а Лана хлопотала на кухне, придумывая, чем же вкусненьким угостить домочадцев.
Она умылась и внимательно посмотрела на себя в зеркало — бледная, под глазами залегли синие тени, а взгляд тревожный. Но это не страшно, ведь всё познается в сравнении. И то, что Андрей жив, полностью перевесило все неприятности, которые, возможно, последуют дальше. Всё остальное сейчас неважно, главное, он дышит и живет.
От мысли о том непоправимом, что еще вчера вечером грозило уничтожить ее жизнь, она старалась даже не вспоминать. Вычеркнуть из памяти, как кошмарный сон и всё!
Занимаясь рутинными домашними делами, Лана то и дело поглядывала на телефон. Тревога так никуда и не делась, только чуть отступила, поэтому внутренне нужно быть готовой к любым новостям. Лана даже не допускала мысли, что это будут новости неутешительные, хуже, чем вчера просто быть не может. Даже если Андрей еще пока слаб и ему потребуется длительное время для восстановления — всё это решаемо. Он молодой, крепкий мужчина, он занимается спортом, играет в футбол, он не курит и не увлекается спиртным — значит, он справится и быстро пойдет на поправку.
Осталось только дождаться звонка его мамы и момента, когда уже можно будет навестить в больнице. Хотя бы на минуточку, хотя бы просто услышать его «привет» в телефонной трубке.
Без предупреждения накатил ужас: ей показалось, что она всё придумала и вчера ночью ей никто не звонил. Она даже зажмурилась, ее затошнило.
«Ты совсем уже…Ты же сама разговаривала по телефону…»
Чтобы удостовериться в том, что не сошла с ума, Лана взяла телефон, и он сразу же ожил. Татьяна Александровна! Слава Богу…
— Да? — взволнованно сказала она. — Здравствуйте, Татьяна Александровна! Как он?
— Здравствуй, Ланочка! Сегодня с утра доктор сам позвонил. Ну вот…Я испугалась, номер незнакомый, меня теперь любой чужой номер пугает, вдруг что? Андрюшка в сознание пришел после операции.
В трубке было слышно, как женщина шмыгает носом, хотя и старалась говорить она спокойно.
— Доктор сказал пока в интенсивной терапии побудет, понаблюдают…
— Он сильно пострадал? — спросила Лана, и сердце ее замерло.
— Сотрясение у него, ушибов много, два ребра сломано. Ну вот…А главное, разрыв селезенки, кровотечение было большое. Врач говорит, пока в скорой везли, он ничего себе был, а уже в приемном покое ему резко худо стало…Ну вот…Сразу и операция.
«Ничего, ничего», — думала Лана, слушая Татьяну Александровну, — он справится. Всё самое сложное позади, теперь хороший уход и покой».
— Врачи хорошие, ничего не могу сказать. Внимательные, — продолжала мама Андрея. — Но боюсь за него, переживаю, — и она опять всхлипнула.
— Вы держитесь, Татьяна Александровна. Андрюша сильный, он справится. Мы ему поможем. Его скоро переведут в палату, вот увидите, и мы сможем навестить его. Вы только, пожалуйста, мне сообщите, когда к нему можно будет.
— Да, конечно, скажу…Дай Бог, чтоб всё обошлось, — она помолчала.
Лана тоже не знала, что еще сказать, все слова казались глупыми и неправильными.
— Ну ладно, Лана, я пойду…Как что узнаю, наберу, ты не переживай, — женщина видимо, уже собиралась завершить разговор, как вдруг, как будто вспомнила:
— Забыла совсем…Женька извиниться перед тобой хочет, позвонит потом. Ну вот… Такая она…Надо же…Хорошо хоть бабушке не написала, та не читает сообщения. А бабушке нашей уже под девяносто…Вот как она? Ой, как теперь…
— Конечно, пусть звонит…На таком стрессе всякое бывает…Теперь, главное, чтобы Андрей поправился…
Они распрощались. На душе по-прежнему было тяжело, легче станет только, когда сама сможет поговорить с Андреем. Хоть на секундочку бы услышать его голос.
Вдруг Лана вспомнила, что не сказала о машине. Она хотела перезвонить, но решила, что пока это неважно, если что, скажет потом Жене. И застыла на месте. «Машина… Надо же сходить в ларек, узнать, там ли продавщица…Взять ее телефон, узнать имя. Это всё может пригодиться потом, когда к Андрею придут из полиции. Должны обязательно прийти…Нужно узнать, как можно больше о том, что же там произошло. И кто эти твари…»
Лана стала собирать детей на прогулку, Кирюшка капризничал, Катя тоже была хмурая, было ощущение, что они уловили настроение матери, ее тревогу и теперь тоже по-своему переживают.
— Мама, а папа больше никогда не придет? — внезапно спросила Катя.
Лана как раз надевала куртку и проверяла, всё ли они захватили с собой, чтобы потом не пришлось возвращаться, например, за мячиком для Кирилла.
Она перестала складывать игрушки в пакет и внимательно посмотрела на дочку. Катюшка была совершенно несчастная и грустная. Лана растерялась.
— Я не знаю, Катюш…
Обе помолчали. Кирюшка нетерпеливо прыгал и дергал за ручку двери, пытаясь вырваться на свободу. Катя отвернулась и проговорила:
— Наверное, он забыл про меня.
Лана присела перед ней и, обхватив за плечи, развернула к себе:
— Катюш, послушай…Так бывает. Я не знаю, что тебе сказать, я не могу тебе ничего пообещать…Давай, ты пока не будешь расстраиваться, ведь всё может измениться. Ладно?
Катя молча кивнула головой, взяла самокат, и они вышли на улицу.
Погода наладилась, после дождя было свежо, мокрый асфальт, покрытый сбитой пыльцой с деревьев и редкими, опавшими листьями, походил на сказочную, пеструю ленту.
Лана шла по двору, следя за тем, чтобы Кирилл не влезал в каждую лужу, и размышляла над словами дочери. Конечно, ей было ужасно жалко Катю, и она отдала бы всё, лишь бы Сергей вел себя по-другому, как обычный, любящий отец. Чтобы его амбиции, задетое самолюбие и неприязнь к бывшей жене, не вымещались на дочери, которая так искренне его любит и очень привязана к нему. Никаких оправданий его поведению не находилось, но и не расскажешь же Кате всё как есть, она слишком мала. Может быть, потом, когда повзрослеет, она сама задаст ему все вопросы и, может быть, получит на них ответы.
Темно-серая машина по-прежнему стояла у цветочного ларька, и снова сжалось сердце, а в душе всё перевернулось.
«Дались ему эти дурацкие цветы», — с досадой и злостью на такое дикое стечение обстоятельств, подумала она. На глазах появились слезы, таким одиноким и заброшенным показался ей автомобиль. Она снова вспомнила, как Андрей приехал к ней в первый раз и вышел из машины с белыми розами, как он впервые ее поцеловал, как они ездили загород. На заднем сидении сквозь стекло она разглядела новенькое детское кресло. Видимо, Андрей купил его специально для Кирюшки, ведь они собирались вместе с детьми за покупками, да и в будущем без него было бы не обойтись.
Эта забота о ребенке, который, по сути, был чужим для Андрея, снова вызвала слезы. «Ну почему так несправедливо? Почему с ним? Ну почему он не поехал сразу домой, и всё было бы хорошо!»
Все эти «почему» и «если бы» просто убивали, хотелось развернуть время вспять и попытаться всё изменить. Наверное, так бывает со всеми, кто сталкивается с горем, начинает казаться, что ты мог всё предотвратить.
В цветочном ларьке сидела совсем молоденькая девушка, которая даже не подняла головы, когда Лана вошла внутрь.
— Извините, вы не подскажете, здесь в прошлую смену была женщина-продавец…Где она? Когда она работает в следующий раз?
Девушка, лениво оторвавшись от телефона, подняла голову.
— Не знаю я…Я первый день сегодня, — и снова уткнулась в телефон.
— У вас есть номер хозяина?
— Неа, — протянула девица, всё также не обращая на Лану внимания.
«Попробую завтра еще зайти», — подумала Лана и, не попрощавшись, вышла.
Лана огляделась — вокруг было всё как обычно: спешили по своим делам люди, проезжали мимо автомобили, молодые мамы прогуливались с колясками и маленькими детьми. Когда-то и она сама жила вот такой незамысловатой жизнью с Сергеем. У нее никогда не болела за него душа, она и представить себе не могла, что, случись с ним несчастье, станет невозможно дышать. Нет, вполне бы и дышала, и ходила, и ела, и жила. Наверное, на протяжении всей семейной жизни, Сергей был для нее индикатором, сигнальной лампочкой, напоминающей, что она сделала в жизни ошибку. Это раздражало. Никому не понравится, когда перед глазами ежедневное напоминание, о том, что ты в молодости поступил неосмотрительно и глупо.
Когда-то в студенчестве, на старших курсах Лана подрабатывала в одной конторе, делала переводы с английского на польский языки. Нужно было раз в неделю приезжать в офис и привозить готовые тексты заказчикам. Платили немного, но для студентки это было подспорьем, плюс практика языка.
Там же работала женщина-бухгалтер, с которой у Ланы сложились вполне дружеские отношения. Ирина была старше, ей было около тридцати, у нее был муж и шестилетний сын. Однажды Ирина не вышла на работу, ее долго искали, но телефоны не отвечали, а где она жила никто не знал. Она недавно устроилась на эту работу. Примерно через два дня в офисе раздался звонок, и подруга Ирины сообщила, что у нее убили мужа, и она пока не сможет выйти. Через несколько дней Ирина все-таки появилась.
В тот день они столкнулись в кабинете. На женщине не было лица. Она постарела на много лет сразу, было видно, что ей очень тяжело выполнять какие-то элементарные действия и всем казалось, что она не воспринимает действительность. Горе просто сочилось наружу. Вспомнив эту историю, Лана совершенно отчетливо осознала, что испытывала тогда Ирина, что она пережила, и что творилось в ее душе.
Вдалеке прогудела электричка, Лана взглянула на небо, дождя не намечается, можно прогуляться и дальше, до станции. Продавщица упомянула о забулдыгах. Нужно посмотреть, там ли они? Ведь, если ее помощь понадобиться в полиции, она хотя бы сможет точно указать, где эти люди собираются. Из больницы об избиении Андрея наверняка сообщили, куда следует, но пока он не в состоянии давать показания, и врачи вряд ли прямо сейчас допустят к нему полицейских.
Плохо, что она не застала торговку цветами, тогда можно было бы разузнать, кто эти люди. «Пройдусь до станции, сейчас безопасно, заодно проверю, правда ли вообще, что там эти алкаши сидят», — подумала Лана и, взяв Кирюшку за руку, ускорила шаг.
— Лана? — вдруг услышала девушка.
Она оглянулась. Ольга!
— Привет! Я тебя еще у магазина заметила. Гуляете?
— Да, то есть не совсем. Мне тут по делу надо. А ты торопишься? Можешь присмотреть за моими? Я ненадолго.
— Ну, хорошо, как раз вон и Егорка бежит. Кирюша, пойдешь со мной? — приветливо улыбнулась Ольга малышу и протянула ему руку. Кирилл улыбнулся в ответ и кивнул. Катюшка наперегонки с Егором уже мчались на детскую площадку, это гораздо интереснее, чем просто идти куда-то с мамой и братом. А Лана быстро пошла в сторону станции.
У перехода, недалеко от железнодорожных путей, она заметила группку неопрятных, подвыпивших мужчин, которые разложили на коробках грибы, собранные в близлежащих рощицах. Покупателей особо не было, кучки грибов, лежавшие на газетках, выглядели неаппетитно, и было заметно, что торговцы дарами природы не сильно-то озабочены продажей. Они что-то шумно обсуждали, время от времени озирались по сторонам, иногда воровато опрокидывали в рот стакан с непонятным содержимым, а их разговор становился всё оживленнее и местами агрессивнее.
Продолжение следует...