Лана устало прикрыла глаза. Малыш только заснул, есть возможность и самой поспать. За последние две недели после рождения сына, Лана спала очень мало — обычная история молодых матерей. Не так она думала проводить время, когда мечтала о втором ребенке. Не представляла она, что буквально за месяц до беременности узнает об измене мужа. И решит все для себя сразу, потому что жить с человеком, который предал невозможно. Она пыталась. Но боль внутри была настолько сильной, что иногда казалось: кто-то подходит и проворачивает в открытой ране нож. Лана ходила на работу, улыбалась, шутила, иногда, изображая из себя легкомысленную особу, спала с мужем. Мол, всё равно мне, нисколечко не задел он меня. Вот и забеременела случайно: многие осудили бы, но Лане было так легче. Интуитивно почувствовала — вот ее спасение.
Она давно мечтала о втором ребенке, шестилетняя дочка ходила в садик, а Лана хотела еще одного малыша. Забеременев, Лана не собиралась удерживать мужа. Ни в коем случае. Отойдя от шока, она почему-то выбрала позицию, которая многим казалась странной. Лана решила, что если она не покажет мужу, насколько ей больно, то станет и для себя неуязвимой. Поэтому при нем не билась в истерике, а делала вид, что ей, в общем-то, все равно. Да и не любила она его ни в начале, ни после. Но доверяла. И предательство для нее стало не просто раной, а душевной пустотой и физической болью. Они прожили к тому моменту вместе восемь лет. Стали фактически друзьями, но тем было больнее, ведь это близкий человек тебя предавал на протяжении как минимум года: врал, смотрел в глаза, опять врал, четко понимая, что он делает. Эта мысль Лану убивала. И вот, чтобы не показывать свою боль, она допускала близость. Не часто, но бывало. И тут окончательная точка — она забеременела. И прекратила с ним спать.
Все девять месяцев они еще жили вместе. Он бегал к любовнице, Лана об этом знала, но погрузившись в свое состояние, отрешилась. Правда, ей было очень обидно, что не сбылась картинка, когда с беременной жены муж сдувает пылинки. Но что уж теперь. Зато она счастлива, у нее будет малыш. Это состояние позволяло жить почти без боли. Даже если становилось больно и горько, она запрещала себе страдать: ведь это плохо отразится на ребенке. Это была мантра. И она помогала.
Лана устало вздохнула и посмотрела на часы. Скоро должен был явиться пока еще муж, он обещал завезти свидетельство о рождении. До тридцати шести недель врачи говорили, что у нее девочка. Она и имя уже придумала и даже была рада, что много дочкиных вещей осталось — перейдут по наследству. А потом раз! И веселый доктор, развернув экран, обстоятельно показал изумленной Лане все основные признаки мальчика. Вот так за месяц до рождения, вместо девочки объявился мальчик. А ведь Лана уже присмотрела замечательный розовый комбинезончик, на дворе ноябрь.
Раздался шум в коридоре. Пришел муж. Лана не выходила, она легла на диван, обняв малыша. Сергей тихо появился в комнате. Положил документы на стол. А потом молча стал складывать в пакет какие-то вещи.
— Я пока поживу в другом месте, — глухо проговорил он, не глядя в глаза.
В душе у Ланы все замерло. Она давно просила его уйти. В однокомнатной квартире жить с ним было невыносимо. Просила его уйти еще во время беременности, но он непонятно почему не делал этого. Может быть, ему нравилось ее мучить? И вот теперь он уходит.
— Не пока поживу. А иди и живи там. Здесь я тебя больше никогда не приму, — ответила Лана.
Он продолжал складывать вещи, забирал почему-то немного, большая часть оставалась в шкафу. Затем вышел в коридор и стал одеваться. Лана, взяв сына на руки, вышла следом. Придерживая головку ребенка, она молча наблюдала за Сергеем. В глаза он так и не посмотрел, не решился. Дверь захлопнулась. Лана молча легла на диван, в голове пока еще не до конца уложилось, что теперь она осталась одна.
У нее не было в этом городе никого. Когда-то она приехала сюда поступать в университет. А отучившись, осталась. Белые ночи, реки и каналы, потрясающая архитектура, сделали свое дело. Теперь мама далеко. Очень. Да и чем бы она помогла. В душе она была против их расставания. Начались бы разговоры, переливание из пустого в порожнее. Нет уж, спасибо! Да и работу мама не собиралась бросать, чтобы рвануть к дочери. В этом Лана надежд не питала. К счастью, за это время появились знакомые и почти подруги. По крайней мере, в экстренной ситуации можно было попросить о минимальной помощи. Но в целом, придется справляться самой.
***
Задыхаясь, она тащила коляску по снегу. Такой зимы не было уже давно — холодная, снежная. Деревья в роскошных серебристых шубах, как в сказке о Берендеевом царстве. Тротуары чистят плохо, колеса вязнут в непролазной каше. Лана вся взмокла, пока доволокла коляску от садика, где забирала дочку Катю. Она ничего не успевала. Не успевала поесть, приготовить, поспать и многое другое.
— Мама, мамочка, — мы будем сегодня играть в магазин? — щебетала Катюшка. — Мама, а мы сегодня рисовали зиму и зайчиков, я тебе потом покажу, что у меня получилось.
Лана машинально улыбалась, пыталась что-то отвечать, но получалось невпопад. Дома она быстро покормила малыша. Сын никак не хотел засыпать, она не могла оставить его в кроватке, и все дела приходилось выполнять одной рукой. Лана даже попробовала использовать новомодное приобретение — слинг — широкий кусок ткани, который накручивался вокруг и позволял носить ребенка на манер африканских женщин. Но ей было неудобно, так что чаще малыша просто приходилось держать на руках. Вспомнила: последний раз она перекусила сегодня утром, дочка ела в садике, а Лана одной рукой никак не могла приспособиться к готовке. Молока у нее было мало, что в первый раз, что теперь. Она докармливала малыша смесью. Но даже небольшое количество молока ей терять не хотелось. «Надо сварить гречки», — подумала Лана. Она поставила ковшик с крупой на плиту, а сама пошла в комнату, там дочка смотрела свои любимые мультики. Попыталась положить сына в кроватку, он закряхтел и заплакал. Пришлось снова взять его на руки.
«Боже, как я устала!» — промелькнуло в голове. Слез не было. Прошло уже две недели после ухода мужа, а она ни разу не заплакала. Хотя, наверное, стало бы легче. Ей без него было лучше, но вот никак она не смогла пока приспособиться к быту. Не хватало помощи. Она даже не ожидала, как много трудностей свалится на нее. Запахло горелым. Гречка!!! Лана кинулась на кухню, схватила без прихватки ковшик и, вскрикнув от ожога, выронила его на пол. Крупа рассыпалась. Лана молча посмотрела вниз. И вдруг по щекам потекли слезы, сначала одна, а потом потоком. Она села на табуретку, молча глядя в окно, где снова кружились снежинки.
— Мамочка! — на кухню ворвалась дочка. — Почему ты плачешь?
Лана быстро вытерла глаза.
— Ничего, дочка, все хорошо.
Слезы опять закончились. Была у Ланы такая особенность: почти не плакать, особенно когда находилась в стрессе. Она как бы каменела изнутри. Катя помогла убрать крупу с пола, а Лана налила чая, сделала на скорую руку бутерброды с сыром. Бог с ней, с этой гречкой. Завтра надо будет по-быстрому сварить куриный супчик, благо магазин, где можно купить грудку находится рядом с домом. Лана просто запрещала себе страдать, плакать и жалеть себя. Тем более малыш каждый день ее радовал, она обожала младенческий возраст. Впереди все эти агушки, первые улыбки, ладушки и первые шаги.
«Надо помыть Катюше волосы», — подумала Лана, но тут опять расплакался малыш. Время приближалось уже к девяти, скоро дочке ложиться спать, а ее длинные волосы явно уже нуждаются в помывке.
— Катюша, иди в ванну, в душ, — сказала Лана. Она с сыном на руках вошла в ванную комнату, Катя ловко поливала себя из душа. Лана, придерживая на руке сына, вылила порцию шампуня ей на голову и принялась одной рукой намыливать. Получалось плохо, у дочки волосы очень густые, длинные, промыть их сложно. Дело шло с трудом. Лане было очень неудобно, руки болели, снова подступил комок к горлу. В голове всплыла слащавая картинка: счастливое семейство, двое детей, заботливый муж. Нет уж, лучше не думать об этом. Потом она искупала малыша и отправилась в комнату. Дочка уже тащила книжку. Лана любила читать ей сказки, сама уносилась в волшебные страны и королевства.
Прошел и этот день. Засыпая, Лана подумала о том, что завтра опять утром надо будет одеть сонного малыша, вынести его на мороз и проводить дочку в сад. Как бы ей все это приспособить? Она пока не знала.
Зазвонил будильник. Восемь утра. Лана с трудом оторвала голову от подушки. Кирюшка не спал всю ночь. Педиатр говорит, сказались быстрые роды. Сын родился всего за полтора часа от момента первой схватки. И хотя нареканий к малышу особых нет, все же спит пока ночью плохо, плачет, плачет. Но ему всего-то третья неделя. Лана из опыта с дочкой знала, что это пройдет, надо просто потерпеть, подождать, пережить.
Кирюшка родился под Новый год. Она еще за неделю до рождения шутила с девочками в чате в интернете: а вдруг придется встречать Новый год не в красивом платье, а в больничном фланелевом халате?! Вот, и дошутилась. Вторая часть шутки была в том, что Кирюшка появился на свет в день рождения мужа. Это было обидно. Лана понимала, что с Сергеем она больше не останется. А сын взял и выбрал такую дату. А все потому, что лентяй. Уж как она его уговаривала родиться либо на недельку пораньше, либо на недельку попозже: уже в новом году. Но нет, сделал все по-своему! Особенно не любила Лана вспоминать ее отправление в роддом и все, что было в последующие дни. Но воспоминания нахлынули вновь.
Накануне родов она была дома одна с дочкой. Сергей опять был не понятно где, да к тому же явился домой уже поздно ночью и пьяный в дым. Почему именно в этот вечер накануне своего дня рождения он так напился, Лана не знала. Обычно за ним такого не водилось. А в три часа ночи прошла первая схватка. И Лана все поняла. Поняла, что сын решил родиться в день рождения своего отца. Она разбудила мужа, попросила вызывать «скорую». Он путался в именах, называл не ее имя и фамилию диспетчеру, а видимо, имя своей любовницы. Он был пьян, и ему было трудно сосредоточиться.
Сердце Ланы болело. И было ужасно стыдно. Особенно, когда достаточно быстро приехали доктора. Они зашли в квартиру и, вероятно, первое, что почувствовали — это запах перегара. Лана уже надевала верхнюю одежду, а схватки становились все сильнее и чаще. Предупреждала же ее мама, что и она сама в свое время родила Лану очень быстро, за те же полтора часа. Но Лана отмахивалась и говорила, что так не бывает.
Фельдшер брезгливо поморщилась и спросила:
— Обследована?
— Да, конечно, — еле сквозь схватку смогла выдохнуть Лана. — Вот, обменная карта, вчера была в последний раз у врача, в консультации.
Взгляд молоденькой девушки-фельдшера чуть смягчился.
«Боже, как стыдно, — подумала Лана, — они ведь решили, что я пьянь подзаборная…»
— Сейчас домчим вас побыстрее, — сказала фельдшер.
Лана взяла приготовленный заранее пакет со всем необходимым. Вышли на улицу. Стояла морозная ночь. От холода трещали ветки деревьев, а внутри скорой царила просто арктическая стужа. Лана кое-как примостилась на кресле боком. Машина, включив мигалки, на большой скорости помчалась в роддом. Ехать было минут двадцать. Схватки все усиливались, и когда «скорая» остановилась у приемного покоя, Лана уже еле смогла выйти из машины. Фельдшер подхватила ее под руку и завела внутрь.
Схватки неумолимо шли одна за другой, и Лана не понимала, как ей без помощи снять куртку, сапоги, сложить все это для того, чтобы сдать в камеру хранения. Ведь она приехала совершенно одна, без родных. Девушка-фельдшер с сочувствием посмотрела и вдруг начала раздевать ее как ребенка, аккуратно складывая вещи. А Лана не могла произнести даже спасибо. Она успела еще продиктовать какие-то данные, как отошли воды, и врачи уже экстренно подняли ее в родблок. Через несколько минут на свет появился Кирюшка. Розовенький и толстый, как поросенок, он совсем не плакал, а только недовольно кряхтел. Его запеленали и положили под лампу: греться.
А Лана лежала и, глотая слезы, с тоской смотрела в огромное окно, за которым пряталась черно-синяя ночь. Не так она себе все представлял. Ей виделся взволнованный муж, поздравления, ликование и гордость, с которой он сообщал бы всем о рождении сына. А теперь ничего этого нет. С этим сложно было смириться, но Лана знала, что эта боль пройдет. А сейчас ее главное счастье лежит рядом и смешно хмурит недовольное личико.
Выписка из роддома была тоже так себе. Лана позвонила подруге с работы, она приехала со своим мужем и ждала в вестибюле. Лана побоялась, как бы медсестра не всучила кулек с Кирюшкой чужому мужу, а потому заранее предупредила, что сама вынесет ребенка. Ей казалось, что так больше не бывало ни с кем. Пыталась себя убедить — она не первая и не последняя, кого не встречает счастливый отец, родственники и друзья с шариками и цветами. Было горько от мысли, что у нее, такой романтичной особы, все как-то неправильно. Как в дешевой мелодраме про одиноких обманутых женщин.
Дома ждали Сергей с цветами и дочка. Катя с удивлением рассматривала маленького брата, еще до конца не понимая, что он не кукла, а совершенно живой, розовый и иногда крикливый младенец. Прошло еще две недели. И вот, муж, который то появлялся, то опять исчезал, наконец-то, произнес сакраментальную и такую банальную фразу: «Я пока поживу в другом месте».
«Ладно, совсем я что-то раздумалась», — сказала сама себе Лана и принялась будить дочку в сад. Кое-как собрав сонного малыша, она провожала Катюшку в садик. Идти было недалеко, одну остановку, но мороз, сугробы и колючий ветер были очень некстати. Почему она не оставляла Катюшку дома? Да все просто. Лана была уверена, что дочке веселее с ребятами в саду, там она отвлекается и перестает задавать один и тот же вопрос: когда придет папа, и почему его нет дома?
Что могла Лана ответить? Она попыталась, как это было вообще возможно объяснить дочери, что папа ушел. Он обещал навещать ее, но так пока ни разу и не появился. Лана была этому даже рада. Она не могла его видеть. Он бередил ее раны, и ее снова захлестывала волна унижения от мысли, как долго ее обманывали и врали в глаза. Доверчивость и открытость людям были ее слабыми и одновременно сильными сторонами. Она не умела врать. От слова совсем. Если пыталась, ее выдавали глаза, мимика, она забывала, что соврала, и ее легко можно было вывести на чистую воду. Уяснив эту особенность еще в детстве, Лана перестала предпринимать попытки обмануть. И именно поэтому она не выносила лжи и от других. Ни в каком виде. И еще не выносила предательства. И нечистоплотности. Моральной. Однажды, еще до беременности она была в гостях у подруги, и та вдруг рассказала ей, что уже почти год изменяет своему мужу. Лане стало очень неуютно, как будто она прикоснулась к какому-то гадкому насекомому. Хотя, конечно, у нее и самой было много недостатков. Но такое понятие как измена ей казалось чем-то скользким и грязным.
Пока дочка раздевалась в группе, Лана снова заметила недоуменный взгляд воспитательницы. Женщина, видимо, никак не могла понять, почему девочку не приводит папа, который раньше был достаточно частым гостем в саду. Лана ничего никому не объясняла. Ей было банально стыдно. Может быть, конечно, они расспросят Катюшку, но пока Лана делала вид, что все как обычно, а муж просто много работает и рано уезжает по делам.
Вернувшись домой, она легла на диван, дала грудь Кирюшке и мгновенно уснула. Уснул и малыш, пригревшись рядом. Разбудил Лану телефонный звонок. Вставать не хотелось, но телефон звонил настойчиво и громко. Кирюшка к счастью, пока не проснулся. Лана откинула плед, аккуратно отползла от ребенка и только потом дотянулась до телефона, висящего на стене.
— Да?
— Лана…
Звонила мама.
Лана, вздохнув, безнадежно присела на стул рядом с телефоном. Это надолго. Сначала мама расспрашивала о самочувствии и о детях. Потом осторожно поинтересовалась, не вернулся ли Сергей. Она спрашивает об этом постоянно. Мама сложный человек и Лана не особо рассчитывала на ее поддержку. В свое время она так и не решилась подать на развод и теперь с опаской смотрела на дочь, боясь, что она не одумается, не простит мужа, и не дай бог, еще и официально разведется. Лана с ней не спорила. Зачем? Пусть думает, что хочет. Она даже была рада, что мама далеко и общаются они лишь по телефону. Заплакал малыш, и Лана свернула разговор под благовидным предлогом. Неожиданно в замочной скважине провернулся ключ.
Продолжение следует...