Продолжаем наш экскурс в историю употребления напитков татарами. Итак, в петровские времена кофе и чай нашли наконец своё широкое распространение.
Автор статьи – Р.А. Бушков
От любви до ненависти - один шаг
Нашёл отражение чай и в татарской поэзии. Современник Державина уроженец Казанской губернии татарский поэт-богослов Габдрахим Утыз-Имяни своим стихотворением «Нәзмы дәр мәдхе чәй-каймак» («Хвалебный стих чаю со сливками») заложил в ней основы его прославления:
Гостем пришёл – чай со сливками выпей,
Не откажись ты уважить меня,
Хотя бы настолько, как уважают
Добрые люди корову, осла, –
(Перевод Л. Киваевой)
потчевал он чаем своих друзей и знакомых по принятому у татар обычаю гостеприимства.
В здешней школе-медресе, где обучался Утыз Имяни, чаепитие вошло в привычку многих каргалинских купцов и духовенства, включая ахуна при Оренбургской экспедиции Мухаммаджана Хусаинова.
Тот после учебы в местном медресе получил образование в Бухаре и Кабуле. Не изменил он своего отношения к чаям и после своего назначения в 1789 г. первым муфтием Оренбургского магометанского духовного собрания, учрежденного Екатериной II для контроля и регламентации деятельности мусульманского духовенства в Российской империи.
В него входили и лица, избираемые от Казани и Казанской губернии. В окружении муфтия складывался ритуал чаепития российского мусульманства. Но Утыз Имяни в это время находился уже за пределами России.
В 1788 г. он вместе с семьей подался для продолжения учебы сначала в Бухару, а затем совершенствовал знания в Самарканде, Герате, Кабуле и Балхе. Но вместо приобщения в них к чаю по-восточному, он выступил с его осуждением в своем трактате «Замм шурб аш-шай» («Порицание чаепития»). Сочинение адресовалось людям, которые «предаются очень частому употреблению напитка, изготавливаемого из китайских листьев».
«Они настолько усердны в употреблении чая, что напоминают алкоголиков, которые употребляют вино, – выразился о них Утыз Имяни. – Именно поэтому в данном трактате мы хотели указать на некоторые негативные последствия чаепития, возможно, эти строки помогут одуматься тем, кто обладает здравым рассудком».
Он писал:
«Эти люди употребляют чай с огромным желанием, они начинают его пить сразу же, как проснутся, и при этом не имеют соответствующего намерения. Их цель только возбуждение и развлечение, что уподобляет их тем, кто употребляет набиз (вино) и сладости», – упрекал он их.
«Если человек употребляет чай в день один раз, то он теряет час, если два раза, то теряет два часа, если три раза, то теряет три часа и т.д.»,
– рассуждал богослов, посчитав, что «употребление чая ведет к пустой трате времени».
Его раздражало, что находились люди, которые «увлекаются употреблением чая дни и ночи напролёт» и еще хвастаются, – «кто сколько выпил и сколько денег потратил на чайную церемонию».
Осуждение у него вызывали «бесполезная трата огромных денежных средств» на чай, использование «во время чайной церемонии» дорогой чайной посуды, даже из серебра и золота, «чрезмерное употребление пищи», включая мед и молоко, а также недешевый в продаже сахар.
Он не одобрял чаепития за обеденным столом из чайного блюдца, предлагая отказаться от горячего чая, наносящего «вред дёснам, желудку и другим внутренним органам».
Утыз Имяни порицал тех, кто «постоянно пьет чай» и уже «не может от него отказаться».
«Ты можешь сказать, что в употреблении чая есть польза, чай бодрит, согревает в холод, охлаждает в жару, помогает выстаивать ночные молитвы»,
– приводил Утыз Имяни их оправдания и отвечал: «Разумный человек никогда не согласится променять вечные наслаждения на мимолетные».
Он писал:
«Задумайся, дорогой брат, ведь ты пьешь чай и даже не задумываешься о пагубности этой привычки»,
– пытался он вразумить предававшихся земному наслаждению в виде чаепития. Если во время учёбы в медресе он уверовал в чаепитие как «дозволенное деяние», то теперь пришел к убеждению о его нежелательности для мусульман, особенно мусульманского духовенства, чьей «целью должно быть постоянное упоминание Аллаха, а не увлечение мирскими благами».
После возвращения в 1798 г. на родину, Утыз Имяни исправлял обязанности имама-хатыба мечетей Казанского и Оренбургского губерний.
Им были написаны свыше 100 трудов по мусульманской философии и праву, медицине, языкознанию. Не забросил он и занятий поэзией. Но уже не писал восторжестенных баитов о чае.
Однако в стихотворении «Байларның бәйане» («Изложение о богачах») не прошел мимо новой привычки среди богатых татар звать друг друга в гости на чай. Утыз Имяни не одобрял ее, идущую, как показалось ему, вразрез с народными и мусульманскими обычаями.
Но помимо его желания его стихотворение «Нәзмы дәр мәдхе чәй-каймак» («Хвалебный стих чаю со сливками») уже нашло хождение среди татар в рукописи. В Казани он появился на Сенном базаре, возникшем в конце XVIII в. в Старотатарской слободе, которая выделилась из Татарской слободы с утверждением Екатериной II в 1768 г. регулярного плана Казани, по которому образовалась еще Новотатарская слобода в предместье.
По указу Екатерины II здесь в 1782 г. учредили первую в России татарскую ратушу. А потом она появилась в Оренбурге, следствием чего стало переименование Каргалинской слободы в Сеитов посад по имени муллы Сеита Хаялина.
Верховенство в Казанской Татарской ратуше взяли татарские купцы, связанные с торговлей на Сенном базаре. Одним из ходовых товаров на нём наряду с восточными сладостями и сухофруктами из Средней Азии стал чай. Своеобразной рекламой его служил ходивший на базаре в рукописи баит «Чәй бәйете»(«Баите о чае») поэта–муллы Габдельджаббара Кандалыя:
Аллахум, чая не лиши
Рабов, смиренных пред Тобой,
А выпит весь – купить еще
Ссуди монеткою – другой! –
(Перевод А. Саломатина)
обращался он в нём в стихах к Всевышнему, чтобы у него хватало денег на чай.
Увлекшийся поэзией еще шакирдом медресе Кандалый стал убежденным популязиратором чая среди татарского народа. Он продолжил начатое Утыз Имяни его прославление в стихах. Справедливо полагая, что хороший напиток получается из него лишь при правильном заваривании, Кандалый в своих баитах и стихотворениях заговорил об искусстве его приготовления и употребления, использовании при этом соответствующей чайной посуды и приборов.
Кипятить воду им предлагалось непременно в «самоваре, поющем как птица»:
Толь весел самовара свист,
Что вешня жаворонка весть,
(Перевод А. Саломатина)
выражался поэт о самоварном свисте, по котрому он заваривал чай.
Готовый напиток Кандалый советовал пить с добавлением в него для
вкуса мёда и лимона:
Теперь не позабудь про мёд –
Тягуч и свеж, едва из сот,
(Перевод А. Саломатина)
похваливал он чай с татарским мёдом.
Кандалый ничего не имел против добавления в него дольки лимона:
Тут дивно присовокупить
Лимона драгоценный плод:
Кто чай сдабривает им,
Воистину счасливец тот!
(Перевод А. Саломатина)
Поэт разработал первейшие правила приготовления и употребления чая с тем, чтобы получить от него пользу для здоровья, удовольствие и наслаждение для души. Он обозначил их как «порядок чаепития».
Татарские купцы всячески способствовали распространению восхвялявшего их чайный товар баита. Они переписывались в разных вариантах и расходились в народе.
Чай сближал татарских купцов с торговавшими вместе с ними на Сенном базаре русскими. В Гостином дворе, где находилась их основная торговля, имелись лавки татар. И нередко между ними устраивались совместные чаепития, а некоторые из них даже приглашали друг друга в гости на чай.