Надо сказать что Наум, стараясь не обидеть ставшую уж очень чувствительной Славу, тем не менее неоднократно говорил ей о том, что аппетит следует поумерить.
— Тебе будет сложно вернуться в форму, подумай об этом.
— Славка, родная, я буду любить тебя любой, но не стоит так налегать на сладкое. Ты же раскормишь Ульяну!
— Давай погуляем? Пройдёмся по парку. Ты совсем перестала выходить. Так нельзя.
Часть 40
Начало
Собираясь на очередной прием к своему врачу, Римме Васильевне, Слава заметно нервничала.
— Что с тобой происходит? Ты вся на взводе, - спросил Наум, разминая жене плечи.
— Я разъелась, набрала несколько лишних килограмм, Римма Васильевна будет меня ругать, она не раз предупреждала... - проныла Слава неприятным, капризным голосом.
Наум промолчал, продолжая поглаживать и слегка пощипывать ее располневшую плоть.
— Ты что же, не будешь спорить?! Не станешь убеждать меня в том, что я прекрасно выгляжу?! - возмутилась Слава.
Наум тяжело вздохнул, поднялся, прошелся по комнате, заложив руки за спину.
— Чего ты молчишь?! Ну?! Скажи уже! - Слава повысила голос, встала прямо перед мужем, в воинственной позе, уперев руки в боки. Ее изрядно округлившееся, изменившееся лицо выражало гнев, губы сжались в тонкую, злую линию.
Если по первости Слава не придавала значения ни тому, что внушала ей Римма, ни предостережениям Наташи, то позже она уже просто не могла остановиться. Сама не заметив как, женщина превратилась в обжору.
"Ну подумаешь, лишний кусочек хлеба, кому от этого плохо?" - думала она, наворачивая пятый по счету бутерброд с рыбой.
Надо сказать что Наум, стараясь не обидеть ставшую уж очень чувствительной Славу, тем не менее неоднократно говорил ей о том, что аппетит следует поумерить.
— Тебе будет сложно вернуться в форму, подумай об этом.
— Славка, родная, я буду любить тебя любой, но не стоит так налегать на сладкое. Ты же раскормишь Ульяну!
— Давай погуляем? Пройдёмся по парку. Ты совсем перестала выходить. Так нельзя.
С некоторых пор Слава действительно предпочитала валяться в кровати, глядя сериалы один за другим, обложившись подушками и тарелками с вкусненьким.
Наум ее совершенно не узнавал. Иногда ему казалось, что кто-то похитил его легкую, бесшабашную, уверенную в себе Славку, а вместо нее, шутки ради, подсунул чужую, плаксивую, неопрятную женщину, похожую на воздушный шарик.
Друзья как могли утешали, наперебой уверяя, что нужно просто потерпеть. Все, мол, проходили. Наум прислушивался, верил и всей душой надеялся на то, что Слава к нему вернется.
— Сложно первые пару лет, потом будет гораздо проще. Поверь, старик, я проходил через это дважды.
— Моя тоже распустилась, но потом ничего, взяла себя в руки.
— Ты, главное, не пили её. Лучше вообще делай вид , что ничего не замечаешь.
— Помню говорил своей про лишний вес, так она однажды схватила швабру...
Наум старался не замечать, но иногда не выдерживал и отнимал у Славы коробку конфет, тарелку с бутербродами или пирожками.
Та всякий раз превращалась в фурию и так злилась, что принималась кричать, топать ногами или швырять в него первое, что попадалось под руку.
Живя в Москве, в двадцать первом веке, Ия отличалась от ровесников как день отличается от ночи, а зима от лета.
Трудно поверить, но за закрытыми дверями, иной раз совсем рядом, порой творится нечто совершенно невообразимое.
Отец Ии, человек с больным самолюбием и с непомерными амбициями, ведущий внешне нормальную, благопристойную жизнь, дома организовал тюрьму, установил свои порядки и нелепые правила, внушив жене и дочери, что так живут почти все и это естественно.
Жену он привез из крошечного, забытого всеми поселения на Дальнем Востоке, без труда обработал, посадил дома, а выходить куда-либо позволял только с ним и никак иначе. Когда родилась Ия, участь ее ждала незавидная.
Обучение исключительно домашнее, поверхностное, просто для того, чтобы не была совсем уж тёмной. На этом настояла тенеподобная мать, аргументируя тем, что "будущий муж не поймёт".
Идея выдать дочь замуж "за богатого купца" витала в воздухе едва ли не со дня рождения Ии.
Телевизора в доме не имелось, выходить на улицу без особой надобности женщинам запрещалось, воздухом младенец дышал па балконе. Никаких телефонов, интернета, общения. Все от лукавого. Мир полон зла.
Масштабы катастрофы, то, до какой степени все запущено, как далек был ее тесный мирок от реальности, Ия с ужасом поняла лишь благодаря замужеству.
День за днем, неделя за неделей перед девушкой постепенно открывался бескрайний, пугающий и в то же время манящий, красочный и разнообразный мир.
Для Всеволода же, его жена стала настоящим потрясением.
— Ты не представляешь, - сказал он Красинскому после первой встречи, - это что-то из ряда вон... Какое-то невероятное, фантастическое создание. Она как будто из дикого леса. Никогда не встречал ничего подобного.
Впервые увидев Всеволода, Ия невольно улыбнулась, расслабилась. Ожидая бесцеремонно навязанного отцом свидания, Ия представляла себе кого-то вроде него, с содроганием думая о том, что из одного плена прямиком попадет в другой, так и не узнав что такое радость. Все ее существо противилось замужеству, но отец и слышать ничего не хотел:
— Бабе слово не давали, как я сказал, так и будет!
О том, чтобы резко перечить, идти наперекор его воле, речь не шла. В вопросах глобальных, жизненно важных, Ия привыкла подчиняться.
— Моего хлеба поела, теперь пусть муж тебя кормит, недолго осталось, - заявил отец, который в день ее пятнадцатилетия привел в квартиру новую женщину.
— Старшая дочь выросла, скоро к мужу уйдёт. Мне нужен новый ребёнок, - заявил он перепуганной, растерянной, безответной жене, не сумевшей родить второго.
То, что все это дико, дурно попахивает средневековьем и не вписывается в современные реалии огромного города, его ничуть не беспокоило.
Надежда Ровицкая