И снова доброе утро, но не простое, а последнее этим летом! Согласитесь, даже не верится, что завтра мы проснемся уже осенью... Ой, почему лето пролетает так быстро, а осень и зима тянутся почти бесконечно??? Банальный вопрос, но каждый год, 31 августа он горит в моих мозгах яркой красной лампочкой и опять-таки нет на него ответа.....
А чтобы оно осталось в памяти дарю вам вчерашнее вечернее небо))))
И немножко себя) Удалось вчера выбраться на дачу. Преображение нашей избушки закончилось, кстати)
Теперь у ведьмочки появился славный домик с большим-большим крыльцом)))
Сбылась-таки мечта идиотки)))
И еще для настроения дарю вам, мои хорошие, свою любимую розочку! Наконец-то я ее поймала)))
А между тем, на часах 8.30, а это значит, что наступило время утреннего чая или кофе) Усаживаемся поудобнее, подвигаем кружечку поближе, открываем в телефоне или в каком другом гаджете нужный канал.....
Готовы????
Погнали!!!!
Да, судьба — занятная девица, своенравная, захотела — и в начале марта два одиночества почти одновременно уехали из родного города не навсегда, всего лишь на несколько дней. Они ехали зализывать совсем еще свежие душевные раны, не думая, что иногда подобная смена обстановки становится некоей поворотной точкой. В чем? Хороший вопрос, но ответить на него может только Его величество время...
Итак, Сергей ехал в командировку. Что такое командировка? Это не только поездка по служебным надобностям, но и возможность окунуться в почти параллельную реальность. Судите сами, для женатого - это глоток другого воздуха, впрочем, вкус его несвободный человек определяет сам. Для свободного — ничем не сдерживаемая прогулка на воле, а иногда и охота, но это строго по желанию. Тут все зависит от характера приехавшего. А вот для разведенного, да еще и запутавшегося в себе, - это возможность отрезвления, выхода из душевного лабиринта. В крайнем случае, обретение зыбкого состояния внутреннего баланса. Примерно так думал Сергей, разбираясь в бумагах, общаясь с питерскими коллегами, короче, работая. Он ждал вечера и немного нервничал в предвкушении встречи в доме на Петроградке. Громов уже давно придумал себе в деталях этот вечер вдвоем с дочерью, но сегодня неожиданно наметился полный сбор семьи Ермолаевых, о чем ему поведала смс-кой Дарья. Первой реакцией стало разочарование, ведь придется встретиться с родителями Никиты. А эта встреча, увы, не входила в планы московского гостя.
Устав от обилия документов и общения с питерскими коллегами, Сергей вышел на улицу и с удовольствием глотнул пропитанный парами бензина воздух. Дневной свет еще теплился в сером небе; сумерки только-только собирались спрятать город под темным покрывалом. Громов решил идти на Петроградку пешком, дабы оттянуть момент встречи с, кажется, сватами. Он не был силен в народном обозначении всех этих родственных связей.
Путь предстоял неблизкий: от Литейного проспекта до Петропавловской крепости, а там до Дашкиного дома рукой подать - минут пятнадцать примерно. Вся прогулка, по его расчетам, должна занять около часа или чуть больше, а этого вполне достаточно, чтобы продумать линию поведения и суметь поговорить с дочерью наедине. Он заранее психовал, потому что предвидел непростой разговор и реакцию Дашки на все случившееся: «Да, засада полная! Спасибо за это Аринке!»
По Невскому Сергей шел, ежась от промозглого ветра и мокрого снега, забивавшегося любую щель в одежде. «Держись, Серега, даже погода сегодня против тебя! Сейчас в самый раз были бы джинсы, хороший свитер и теплая куртка, а не костюм с итальянской дубленкой. Где уж им, жителям Средиземноморья, понять, какой должна быть дубленка у русского мужика, чтоб не мерзнуть зимой! Да еще это кашне стильное, но ни фига не согревающее! А ведь шарф, подаренный дочерью на прошлый новый год, лежит себе в чемодане в номере отеля и даже не знает, как холодно без него хозяину», - иронично рассуждал мужчина, стараясь не обращать внимания на непогоду. Но сила воли приказала долго жить, стоило заметить в моросящей дымке заветную букву «М». Ему сразу захотелось нырнуть в нутро питерского метро. Даже толчея и духота в этот час показались москвичу спасением от невыносимой питерской полузимы. «Черт с ним! Потерплю Дашкиных родственников на полчаса дольше! - немного расслабившись в тепле, решил Сергей. - В конце концов, они не монстры, а всего-навсего упрямые питерские педанты. Прорвемся, Серега! Лучше подумай, где подниматься на поверхность, чтоб снова не продрогнуть. Наверно, от «Горьковской» идти проще. По крайней мере, ветер будет дуть в спину». Его размышления были вполне закономерны: дочь с мужем жили на Кронверкском проспекте, почти посередине между двумя станциями метро: «Горьковской» и «Петроградской».
Почти добравшись до нужного дома, он долго выбирал цветы, вспомнив, что на пороге восьмое марта, и в дом, где есть дамы, свято соблюдающие традиции, явиться без букета — в высшей степени моветон. Кстати, Дашка унаследовала от матери нелюбовь к срезанным цветам и всегда им предпочитала сладости, мягкие игрушки-брелоки или канцелярские принадлежности. И это тоже наследие Арины — она с ума сходила от всяких ручек — блокнотиков.
Но сколько не оттягивай встречу с новыми родственниками, все равно наступает момент, когда надо нажать кнопку звонка и заготовить дежурную улыбку. С этим Громов справился блестяще...
Большой сбор не радовал, но Сергей умел себя вести в любой компании. Дамы постарше получили по букету тюльпанов, а дочь — симпатичный блокнотик с набором цветных ручек, привезенных его коллегой из Японии, и ставший в последние годы обязательный пакетик любимых дочкиных конфет «Столичных». Этот ритуал возник между ними сам собой после Дашкиного переезда на невские берега.
Обычно Громов приезжал к дочери, когда старшее поколение семьи Ермолаевых пребывало на даче. Так уж вышло, что между ним и родителями тогда еще будущего зятя не возникло близости. Возможно, немалую роль в этом сыграла разница в возрасте: сваты скорее принадлежали к поколению его пропавших родителей и живущих заграницей родителей Арины. К тому же он не обладал даром бывшей жены — легко находить общий язык с людьми. Кстати, Аринка еще шутила, мол, стерпится - слюбится, но Дарья с Никитой женаты уже четвертый год, а отношения между тестем и свекрами по-прежнему оставались весьма прохладными. В этот же вечер гость решил соблюдать дружеский нейтралитет. И надо сказать, он держался. После пары глотков хорошего виски и тарелки вкуснейшего борща, который умели готовить всего две женщины на свете, мать и дочь Громовы, Сергея отпустило. Непринужденный разговор, как это часто бывает за столом, плавно перетекал от питерской погоды к здоровью; в общем, говорили о том, о сем, короче обо всем и ни о чем одновременно. Тамара с Дашкой, перебивая друг друга, спешили поделиться своими новостями. И в самый неподходящий момент громом среди всеобщего умиротворения вдруг прозвучал вопрос, заставший гостя врасплох. Он на мгновенье задумался, а потом спокойным голосом поведал о состоявшемся месяц назад разводе. «К чему юлить, что-то придумывать, когда завтра они и так все узнают. Какой смысл утаивать то, что уже не является тайной? - решил он.
Да, не так Громов хотел все рассказать дочери, но после сообщения новости года они поговорят наедине, и тогда отец подберет нужные слова, чтобы все объяснить своей маленькой взрослой девочке. В общем, о состоявшемся разводе Сергей оповестил всех разом. Над столом повисла тяжелая, болезненная тишина. Она давила, точнее грозила раздавить человека, только что признавшегося в том, что его жизнь разделил на «до и после» пресловутый штамп в паспорте — своеобразный приговор.
На московского гостя пристально смотрели пять пар глаз. Он сумел прочитать в них недоумение, обиду, но не заметил, как в зеленых глазах мелькнул на мгновенье и тут же, словно испугавшись, исчез маленький лучик надежды.
- Как ты мог? - почти шепотом спросила Дарья.
Она избегала смотреть на отца и нервно с жутким скрежетом металла по стеклу что-то чертила вилкой на тарелке. Не выдержав, Никита, в конце концов, отобрал у нее столовые приборы.
- Даш, нам надо поговорить. Не все так просто, - проглотив комок в горле, хрипло отозвался Сергей, воспользовавшись тишиной.
Презрительно хмыкнув, Дарья поднялась из-за стола и, не глядя ни на кого, направилась на кухню. Там она уселась на широкий подоконник и язвительно спросила застывшего в дверях отца:
- Ну, и кто она? Та, на которую ты променял маму! Надеюсь, хотя бы старше меня?
Дашка даже не подумала чуть сбавить тон.
Громов даже поморщился: настолько ее нелепые предположения показались ему неуместными, хотя, наверное, именно это причина приходит на ум, если разводятся люди, перешагнувшие сорокалетний рубеж. Априори во всем виноват мужчина.
Он молча собирался с силами, подбирал нужные слова, а дочь продолжала сыпать собственными версиями родительского развода, причем главным виновником оного продолжал оставаться отец. Седина в бороду — бес в ребро — избитая народная мудрость, но почему-то в случае краха семьи именно ее берет за основу женская половина, видимо, из солидарности.
- Дочь, все было немного не так. Ты права, я виноват! Но та, о которой ты спрашиваешь, - моя работа. Именно с ней мама устала меня делить, - наконец, сказал он и рассказал дочери о новогодней ночи и о том, что было дальше.
Сергей говорил долго и обстоятельно, стараясь не упустить ни одной детали. Он не побоялся признаться в своей слабости.
Даша сначала принципиально смотрела в окно, однако при словах о чашке кофе на пустой кухне повернулась к отцу. На ее щеках блестели слезы.
- Пап, неужели все так плохо? Как же ты справляешься? – всхлипывая, спросила она.
Громов подошел к своему ребенку, обнял, вытер, как это бывало в ее детстве, слезы и поцеловал в кончик носа:
- Ничего, малыш, прорвемся! С тобой говорю, и уже легче становится.
- Пап, как же так? - Дашка смешно наморщила нос. Эта привычка сохранилась со школьных времен. - Не понимаю, как любящие черт знает сколько лет люди, которые почти всю жизнь были вместе, вдруг расстаются почти в один день, как по щелчку? Так ведь не бывает!
В голосе дочери по-прежнему слышались слезы. Наверное, молодая женщина именно сейчас начала по-настоящему взрослеть. В ее сказке вдруг наметилась вторая сюжетная линия, в которую, к сожалению, вмешалась злая волшебница, по имени Жизнь.
- Все просто! В один прекрасный день «вместе» сменилось на «рядом», - признался отец.
Он молчал немного и закончил:
- Прости, что вот так развенчиваю твою веру в любовь, вернее в вечность любви.
- Объясни толком! Какая разница «вместе» или «рядом». Разве нет?
- Как тебе сказать? Просто в один день вместо одного одеяла на кровати появляются два, и теперь каждый спит на своей половине, и ты по ночам больше не слышишь стук ее сердца. Вот так. Наверно, не стоило рассказывать это дочери. Но когда на смену «вместе» приходит холодное «рядом», значит, на смену любви пришла равнодушная привычка.
- Господи, какие страшные вещи ты говоришь, раздался голос Дашкиной золовки. - Простите, невольно услышала. Я тут вам горячее, правда, уже остывшее, принесла. Вы ведь толком даже не поели.
Тамара вошла на кухню, поставила на стол блюдо:
- Не буду вам мешать! Сереж, но так нельзя. Ты же пугаешь девочку! Ладно, оставляю вас! Дарья, твой муж без тебя совсем зачах. Имей это в виду! Все! Ушла, - с этими словами женщина вернулась в комнату.
- У Томки уникальный дар появляться в самый неподходящий момент, - улыбнулась Даша. – И это ее несомненный плюс. Пап, ты хочешь остывшую курицу?
- Дочь, свари-ка кофейку? - попросил отец. - Я сегодня весь день о нем мечтал. И расскажи лучше о себе. Хватит о грустном!
- Подожди, - занявшись приготовление кофе по-громовски, воспротивилась дочь. – Я одного не могу понять, почему ты не боролся за маму все-таки? Зачем согласился? В конце концов, мог бы вообще не пойти разводиться!
- Мог бы, и даже думал об этом, - признался отец. – Но ты же знаешь нашу маму! Если она что-то решила, то ничто и никто не свернет ее с намеченного пути. Она у нас, как танк в этом плане, - грустно улыбнулся он собственному сравнению, пришедшему на ум. – Знаешь, ребенок, а может, и правильно, что мы развелись, и сделали первый шаг в неизвестность. А вдруг это новый виток? И мы вернемся друг к другу. Подождем немного. Жизнь сама все расставит по своим местам.
- Пап, - не успокаивалась дочь, - но ты ведь ее любишь?
Она поставила перед ним кружку с обжигающим напитком, мед и пару ломтиков лимона.
Оставив без ответа ее вопрос, мужчина занялся кофе. Дашка умудрилась задеть самую больную точку в его душе. И глоток горячего кофе оказался, как нельзя кстати, ведь всегда можно сказать, что слезы выступили от того что просто обжегся:
- Понимаешь, глотнул, не рассчитав слишком много!
Через некоторое время Сергей собрался уходить. Он извинился за испорченный вечер перед родителями Никиты и сам вызвался проводить до дома Тамару. Ни к чему молодой женщине одной возвращаться по темноте, пусть даже ее дом всего в нескольких шагах, в ближайшем переулке.
… Через два дня возвращаясь в Москву, Громов решил, что долго жить прошлым нельзя. Не сразу, но постепенно ощущение подзабытой свободы начало брать верх. И в один прекрасный день бывший муж ощутил ее вкус в полной мере. Развод — это стихийное бедствие, но рано или поздно его последствия устраняются. Кажется, пришло время новой жизни, в которой Арине отводилось место матери его единственной дочери и хорошей подруги, почти сестры. Да, ниточку, связавшую их много лет назад, невозможно разорвать окончательно. И пусть на данном этапе они больше не половинки, но родственными душами останутся навсегда. А дальше поживем - увидим... Может, и не все еще потеряно?
Спасибо за понимание и терпение и за то, что вы со мной )))))
Здесь рады новым друзьями всегда наготове чашечка кофе под почитать да поболтать))
Если вам стало интересно, присоединяйтесь)))))