Предупреждаю, что в статье не будет интересной информации (немного о поэтах, конкретно, Блоке и литераторских мостках, воспоминания о Петербурге в августе, неизбежный родной Иркутск и работа гидом): всё познавательное, культурно-информативное здесь:
А сегодня захотелось вообще про другое... и о чём-то неполезном, непритязательном и необязательном:
В ту ночь мне снилось: я живу у моря.
Над морем зной. На свете нет войны.
И сад шумит. И шуму сада вторит
ленивое шуршание волны.
Я видела осеннюю прогулку,
сырой асфальт и листья без числа.
Я шла родным московским переулком
и яблоки такие же несла.
Потом с рассветом ворвались заботы.
В углах синел и колыхался чад...
Топили печь... И в коридоре кто-то
сказал: "По Реомюру - пятьдесят".
Но как порою надо нам немного:
среди разлук, тревоги и невзгод
мне легче сделал трудную дорогу
осколок солнца, заключенный в плод.
Вероника Тушнова
Еду в электричке, лирически упираясь виском в окошко и понимаю вдруг, что в августе наша страна, наверное, в целом, выглядит одинаково: дождь либо собирается, либо идет, либо только прошел, а жёсткая трава с жёлтой и ржавой проседью полегла под косыми струями. И деревья сливаются в густо-зелёную массу... и кажется, что ты где-то на перегоне Акуловка-Бологое... понимаете?
Изредка возвращаешься из середины России в свои широты, если поезд выскакивает на открытое пространство - ярко-жёлтые поля, синие силуэты деревьев под тёмно-грозовым небом и контрастная гряда гор позади. Тоже пронзительно синих!
Иногда прорывается солнце и тоже... ты либо покидаешь Петербург, либо приезжаешь на рассвете... и всё залито золотом.
А потом опять резкие и косые струи, бьющие по окнам, августовские туманы и... так и кажется, что выйдешь сейчас с перрона московского вокзала, не станешь заходить внутрь, а через улицу и арку - сразу на Литейный, чтобы купить в кондитерской Норд какое-нибудь фуэте с голубым сыром ну или эклер с лисичками. А потом пойти по Невскому, залитому сперва дождем, а потом внезапным солнцем...
Когда я была юной, то слышала в песне Ольги Арефьевой "и Невский начало...", а потом мне подруга открыла глаза, что там просто "конец и начало". И всё. Песня потеряла для меня всё очарование. Ибо так здорово было: утро, вечер да Невский - начало!.."
А ещё мне нравится, что стоит отойти от того же Невского куда-нибудь в район Итальянской улицы (одно лето я там останавливалась и оценила близость нескольких парков), то найдёшь то, чего у нас - никогда. А именно: поздравление с Яблочным Спасом:
Вспоминаю всегда в августе, как мы ехали в поезде в 95-ом году, и купили в Свердловске у книготорговца (боже, я жила в те времена, когда в поездах, чем только... хотя? может, там и сейчас торгуют? просто я давно не ездила) десятитомник Крапивина, и продавец нам сказал, что писатель был хороший, жалко, что умер. Так мы покивали, погрустили и... десять лет прожили с мёртвым писателем. Ибо интернет у нас в 96-ом дома уже вовсю был, но рунет тогда ещё был ни о чём в плане "что почитать". Короче, информация тогда доходила удивительными обрывками. Надо сказать, что жить было даже интереснее, ибо узнать что-нибудь - целый квест был.
Так вот. В томике "Мушкетёр и фея" была сокрушительной силы "Та сторона, где ветер" - роман, где много слепоты и смерти. Не в переносном значении. Абсолютно взрослый. И... дальше были пять историй про Джонни Воробьёва, которые меня прямо оскорбляли легкомысленным духом, ибо в восемь лет человек серьёзнее и строже всегда. Но в целом я их любила, а вот по-поводу последней истории, где Джонни вырастает, мы, помню, с папой поспорили.
-Не дотянул тут конец... ну что за ерунда? из-за какого-то Юрки Молчанова отказываться от поездки на море?
-Просто Джонни взял на себя ответственность за другого человека, а директор школы тут не взял... не вытянул. Вроде как... Джонни молодец, - мямлила я.
-Не дело это.
Сейчас тоже думаю, что все эти истории, где кто-то ради кого-то отказывается от чего-то хорошего сейчас смотрятся дико и... но без этих ситуаций не было бы ни литературы, ни кино на свете.
Может, просто это возраст. И понимаешь, что дружба вещь временная, а море - постоянная. Но в таком цинизме тоже хорошего-то мало.
Но вот мне тридцать пять, и я перечитываю любимое место в этой истории и спорю с Джонни:
"Джонни шел, глядя на свои сапожки, и молчал. И Борис Иванович тоже молчал.
«Завтра он улетит, – думал Джонни. – Сперва на неделю, потом насовсем… Там хорошо, там миндаль…» И сделалось Джонни как-то одиноко. Будто совсем не осталось друзей. Он даже сердито хмыкнул – таким неправдашным было это ощущение. Это у него-то нет друзей? Это он-то одинокий? Уж чего-чего, а друзей у Джонни хватало. С самого раннего детства. Еще в детском садике…
«Это не друзья», – шепнул кто-то Джонни. Или сам себе он шепнул в глубине своих мыслей.
«А кто? » – ощетинился Джонни.
«Это верные твои солдаты и адъютанты. Они тебя слушаются, они тебя любят. Только это еще не дружба. Дружба – это если на равных… «
«А в классе… «
«В классе? Да-а… В классе ты авторитет. Сказал слово – и все открыли рты. Посоветовал – и все слушают. Пирамиды сделали… И ждут: что еще новенького подкинет Джонни Воробьев? «
«А Серега и Вика! А Степан и Борька Дорины! «
«Они выросли… Ты для них всегда был маленький Джонни, а теперь совсем… Они почти взрослые, им не до тебя… «
«Неправда! – взъярился Джонни. – Они все равно настоящие, они меня никогда не предадут… «
И это была правда. Если что случится, все придут на помощь: и третьеклассники с храбрым командиром звездочки Мишкой Паниным, и весь Джоннин пятый «А», и Вика, и Сережка Волошин, и Дорины. И даже Катька Зарецкая кинется на выручку, это уж точно. И деловитый Алхимик… А если придет к Джонни удача, они от души будут радоваться за него…
Но если нет ни беды, ни радости, а только обыкновенная жизнь? Тогда с кем ты можешь побыть рядом просто так? И поговорить о своем? О плавании на плоту вокруг света или о тайнах подземелий. Или еще о чем-нибудь, как, например… Что «например»? С кем? Например, как с Молчановым, который тогда рассказывал о своих корабликах. И о «вахтенном журнале», и о корабельной рубке… И о тонком-тонком месяце вокруг темной луны…"
(Владислав Крапивин: Тайна пирамид)
-Нет, Женечка. Не выдумывай, - говорю я мысленно. - И это тоже не дружба. Это не на равных. Ты спасаешь маленького Юрку Молчанова, и тебе одиноко, не с кем поговорить, когда не "беда, а обычная жизнь".
А дружбы, возможно, Женя, у таких как ты, нет вообще, - хмыкаю и закрываю книгу.
Задумалась в аэропорту, что мой дорожный костюм всем хорош, но вызывает определённые ассоциации, тк в каждой штанине можно пронести по... контрабасу. Подумала, что это его последний сезон... на другое лето надо брать что-то более светлых и радостных цветов? Не... и тут чёрный маркер пришлось покупать, тк я пятно посадила... завидую тем, кто странствуют в белом и... ничего на себя не проливают. Меня долго просвечивали, прощупывали, но... зато вещи отдали сразу - я была мысленно готова проститься с кремом "нивея" в жестяной банке, кремом для рук с арникой от ив роше, левраной в бутылках для лица и от загара... завидую тем, кто умывается росой и чем-бог-послал, но у меня-то на солнце вид боцмана с пиратского корабля: красный и свирепый.
Так не люблю домашний рейс: долго, тяжело, самолёт всегда набит людьми как стручок горохом. Одному парню стало плохо и порадовало, как всполошились пассажиры, по громкой связи объявили врача, и соседка, которая мне казалась очень громкой, рванула и... час провела с этим парнем, которому принесли лёд в подушечке, баллон с кислородом, маску, а доктору - тонометр и стетоскоп. В общем, зауважала я соседку, а ещё порадовалась, что в итоге всё закончилось хорошо, хотя усталые стюарды говорили, что сейчас август - почти каждый рейс так... отпуска, южные болезни... все покивали, тк Шереметьево напоминает аэропорт Пекина по плотности пассажиропотока... У нас была капитан корабля женщина (лет пять не попадала на них), а стюарды - мужчины сильно старше меня... так мы по-современному летели и очень ловко сели: туман клубился как в старых фильмах о войне - от подсветки огней самолёта эти грязно-серые клубы были грязно-жёлтыми, на каждый скрип динамика я напряжённо ожидала услышать, что мы не сможем и поэтому сядем на двести километров восточнее... но потом ощутила знакомый разворот над Бурдаковкой и... дальше уже только прямо и плавно. Все повеселели, тк сесть в августе прямо домой - это удача. А дальше надо просто выйти и пройти до остановки, откуда ещё пятнадцать минут и... можно пить кофе, вроде, тот же, - для турки, молоко примерно такое же, но... в Иркутске это какой-то нежнейший крем, а в Химках... про них я изредка тоже что-то могу написать:
... горькая вода с крупинками?.. за воду я этому краю готова вообще всё простить. И странно, что больше не нужно её покупать в бутылках... Кстати, в родном аэропорту показалось, что каждый самолёт распростёрт то ли как Христос, то ли как пациент на операционном узком столе, раскинув руки... и всюду провода, трубки, "операционные бригады" в форме... Чего только не привидится в пятом часу утра...
Вообще в августе я постоянно вспоминаю Блока и Гумилёва, а если уж попадаю в Петербург в это время, то не грех сходить по каким-то поэтическим местам и написать об этом:
Он прав - опять фонарь, аптека,
Нева, безмолвие, гранит...
Как памятник началу века,
Там этот человек стоит -
Когда он Пушкинскому Дому,
Прощаясь, помахал рукой
И принял смертную истому
Как незаслуженный покой.
А.А.
больше ста лет назад, в августе, Александра Блока похоронили на милом Смоленском кладбище Васильевского острова. Отпевание состоялось в церкви Воскресения Христова, на берегу речки Смоленки, близ ворот кладбища. Похоронили Блока на Гинтеровской (ныне Блоковской) дорожке Смоленского кладбища рядом с могилами его родственников.
Затем, Блок был перезахоронен на Волковском православном кладбище, в музее-некрополе «Литераторские мостки». В конце сентября 1944 года были извлечены из могил на Смоленском погосте останки Александра Блока и его родных и перевезены на «Литераторские мостки» - где и захоронены. Захоронены на участке раньше принадлежавшему семейству Швахгейм. Через два года на новой могиле был установлен обелиск из чёрного мрамора с барельефным портретом поэта и надписью. Место упокоения поэта и его семьи окружено фигурной металлической оградкой:
Как утверждают современники прах А. Блока был перенесён на новое место не полностью, говорят, что это был лишь его череп. Так что у Александра Блока ныне два места последнего упокоения — на Смоленском и Волковском кладбищах Санкт-Петербурга. И все, кому дорого творчество выдающегося русского поэта-символиста, приходят почтить его память и возложить цветы к обеим могилам. Как-то это... ужасно. Но не слишком, если вспомнить, каким сложным человеком был Александр Александрович.
Ну и юмора напоследок:
Туристы сегодня были почти такие, как вчера, за исключением парня-балагура. Боже, как я не люблю общительных и весёлых парней, которые всем нравятся!.. просто сразу начинаются проблемы и взаимные обиды и подколы. Ведь это я хочу всех очаровывать, а тут появляется какой-то тип, который хочет того же.
Мужчина в моей картине мира должен быть красивым, сильным и молчаливым. Говорить, блистать и сыпать шутками буду я.
Видимо, в картине мира этих мужчин всё обстоит точно как у меня: они будут сыпать остротами и говорить, а женщина будет красивой, невозмутимой и молчаливой.
-Почему у вас тут так хаотично, бестолково, запущено и всё как-то... о чём думает главный архитектор? Где какая-то единая мысль в хаосе этой всей застройки?
-А в Москве какая мысль? Бывший купеческий город попытался стать индустриальным, а потом как-то всё вприсядку пошло...
-Оставим Москву, т.к. я задал вопрос про ваш город, и не надо тут со мной пикироваться!
-Не знаю, чём думает главный архитектор. Не знаю его, честно.
-Ох, узнал бы про вас царь - выпорол бы вас тут всех.
-Был уже один такой... Александр Васильевич Колчак звали. Он не очень хорошо закончил - я позже расскажу.
Так мы и "мутузили" друг друга под напряжённый взгляд доброй женщины, которая меня наняла и уже опасалась, что я какая-то буйная декабристка, которая воюет с туристами, а ведь она хотела "волшебную" экскурсию, коими я славлюсь, а что к волшебству прилагается тяжёлый и творческий характер, - этого она не знала. Дурной характер, конечно.
Потом мы оба угомонились, т.к. мужчина сходил быстренько в Казанский и присел ко мне на лавочку:
-Тоже не любите цыганщину, да?
-Не люблю.
-И пластик, и китч, и вот это всё?
-Да.
И парень уже отстал с критикой города и стал рассказывать, как ходил на яхте от Иркутска до Листвянки, а потом до Ольхона.
Расстались мы мирно.
-Видно, что вы Родину любите, и расстраиваетесь из-за Иркутска, - говорит.
Кивнула.
Несколько дней назад я пожаловалась, что туристы были пресноваты, а сегодня думаю, что хорошо, что они разные, и я как-то переключаюсь. Со взрослыми работать тяжелее, т.к. ты не получаешь энергию, а больше отдаёшь, и всегда чувствуешь опустошение. Но к сентябрю я буду рада получить энергию от детей-батареек, которой иногда тоже бывает переизбыток, но это уже другое.
Уже заметна воздуха прохлада,
И убыль дня, и ночи рост...
Уже настало время винограда
И время падающих звёзд...
Вера Инбер
На этой душевной ноте я нынче прощаюсь и... желаю вам хорошо провести эти последние летние деньки!..