Мои слова произвели эффект разорвавшейся бомбы.
— Подумай о скандале, который разрушит твою жизнь и жизнь Николая, — воскликнул актер.
— Никакого скандала не будет. Я не стану разрывать помолвку. Я намереваюсь выйти замуж за графа Мантейфеля.
— Ты потеряла рассудок? Мой бедный ребенок, ты должна выйти замуж за меня, — рука Николая легла на мое плечо. Я расплакалась:
— Я хочу домой. Умоляю вас, отвезите меня домой.
— Она не знает, что говорит, — вмешался актер, — количество шампанского, которое она выпила...
Калмык проскользнул в комнату и почтительно поклонился Феликсу:
— Извините, ваше благородие, но мы закрываемся.
Николай взял меня за руку:
— Мы должны покинуть ресторан.
Я искала глазами Феликса, но он исчез. Темный автомобиль пересек город с первыми лучами солнца. Я смутно помню маленькую квартирку в скромном здании, которую занимал актер. Его жена лежала, ее худые плечи были покрыты красной шалью. Она взволнованно протянула мне руку.
— Бедная девочка, — произнесла она, кашляя. — Она еле держится на ногах. Вова, пойдите, сделайте ей кофе.
Я присела на кровать. Изможденная женщина погладила меня по волосам. Николай подошел ко мне:
— Мужайся, милая, мы скоро уйдем.
Усиленно борясь со сном, я больше не возражала. Актер вошел в комнату с чашкой в руке. Громкий звонок в дверь заставил нас вздрогнуть. Передав мне чашку, актер поспешил открыть. Из прихожей доносились звуки голосов.Женщина снова начала кашлять. Я сделала глоток кофе, и в ту же секунду открылась дверь. Мама в меховой шубе с наброшенным на плечи платком, прикрывающем ее волосы, накрученные на бигуди, появилась передо мной. Феликс вошел следом за ней. Чашка выпала из моих рук и разбилась.
— Мама!
Она привлекла меня к себе. Феликс помог мне надеть пальто.
— Я никогда не думала, что ты меня обманешь, — плакала мама. — Какое безумие отправиться на тайную встречу в канун свадьбы. Твое поведение непростительно. Как же повезло, что Феликс пришел за мной.
Сидя рядом с ней в коляске, я слышала только голос Феликса: «Николай тебя не любит, он любит другую». Мама потрясла меня за плечо.
— Тебе нравится Сумароков? Я заклинаю тебя, скажи мне правду.
— Нет.
— Решительно, я ничего не понимаю.
— Этот ужин был безумием, в котором я горько раскаиваюсь, мама. Никто, слышишь, никто никогда не должен знать, что произошло этой ночью. Я твердо решила выйти замуж за Арвида и сделаю все, чтобы он был счастлив.
Фиакр остановился перед нашим домом. Мы молча поднялись по лестнице. Когда мы подошли к нашей площадке, мама обняла меня.
— Да хранит нас добрый Бог, Марина. Я сделаю все, чтобы помочь тебе.
Василий открыл нам дверь. Несмотря на ранний утренний час, весь дом был на ногах. Мисс Кент и мои сестры в халатах, с покрасневшими глазами, бросились нам навстречу. Группа горничных скулила в глубине холла.
— Мы думали, что с Мариной произошел несчастный случай, — воскликнула мисс Кент. Слава богу, вы вернулись.
Сестры приставали ко мне с вопросами
— По какой причине Феликс приехал за мамой? Где ты была все это время?
Постепенно суматоха улеглась. Но тут же позвонил Николай. По телефону он умолял меня не совершать опрометчивого шага и обещал, что все уладит с моими родителями и моим женихом. Я молча положила трубку.
Парикмахер Чарльз прибыл в одиннадцать часов. Его ловкие пальцы образовали на моей голове корону из локонов. Зеркало отражало мое зеленоватое лицо с припухшими веками.
— Вы выглядите как покойница, мадемуазель графиня, Парикмахер "Чарльз" прибыл в одиннадцать часов. Его ловкие пальцы образовали на моей голове корону из локонов. Лед отражал мое зеленоватое лицо с припухшими веками.
— Вы выглядите как покойница, мадемуазель графиня, — прошептала моя камеристка Настя. — Ущипните себя за щеки.
С помощью горничной она помогла мне надеть мое белое платье. Месье Чарльз вернулся, чтобы поправить вуаль.
— Красота мадемуазель графини трогательна, — сказал он, склонив голову набок. Я позволю себе передать вам все мои пожелания счастья.
Мама в жемчужно-сером платье, с перьями в волосах, и мои сестры в светлых туалетах присоединились к нам. Мы ждали прибытия брата Арвида. Вошел Эрнст, суровый в своем черном сюртуке, с белой гвоздикой в петлице, с букетом невесты в руке. Великолепный букет ландышей был перевязан лентой в цветах конной гвардии. Эрнст немедленно уехал, чтобы присоединиться к своему брату в соборе.
…Машина остановилась перед Благовещенским собором. Мой отец в парадной форме ждал меня на тротуаре. Он предложил мне свою руку, и, сопровождаемые мальчиком с иконой, мы поднялись по ступеням, покрытым пурпурным ковром. Арвид, облаченный в свой белый мундир, ждал меня перед алтарем. Двадцать четыре кавалера выстроились позади нас в два ряда. Впереди в великолепных мундирах старший сын великого князя Константин и темная фигура Эрнста. Согласно православному обряду, во время церемонии жених и невеста держат в руках большую свечу, инкрустированную серебром и украшенную гроздью апельсиновых цветов. Но Арвид, будучи протестантом, забыл об этой детали. Старый протоиерей категорически отказался проводить церемонию, и командиру 5-й конной гвардии пришлось отправиться в ризницу, чтобы все уладить.
Позже мама рассказала мне, что моя смертельная бледность встревожила всех гостей. Думали, что я упаду в обморок. Но я устояла. Двигаясь как лунатик, держа ледяную руку в руке Арвида, я трижды обошла маленький столик, на котором стояла икона Пресвятой Богородицы. Мои пальцы дрожали так сильно, что священнику было трудно надеть мне обручальное кольцо. Бесконечная церемония подошла к концу. Нас с Арвидом окружали родственники и друзья. Я увидела свою величественную свекровь в пурпурном бархатном платье, серьезное лицо папы, встревоженную улыбку мамы. В тот момент, когда я выходила из церкви под руку с мужем, я узнала в толпе фигуру Николая. Наши взгляды встретились. Казалось, земля уходит у меня из под ног. Мои пальцы сжали руку Арвида.
— Это запах ладана, дорогая.
Через два часа мы собирались отправиться поездом «Норд-экспресс» в Париж. Избавившись от свадебного платья, я надела синий костюм из саржи и уселась в холле, ожидая возвращения Арвида. Я мрачно разглядывала свой многочисленный багаж, выстроившийся вдоль стены. Ошеломленная вчерашними событиями и уставшая от долгой и пышной церемонии, я не заметила, как заснула.
Внезапно в дверь позвонили. Василий поспешил ко входу. Я остановила его жестом.
— Оставь, я открою.
Николай с непокрытой головой стоял на пороге. В следующее мгновение я оказалась в его объятиях. Секунда неземного блаженства, когда долг, приличия, сомнения - не что иное, как бесполезные слова.
Затем, вырвавшись из его рук, я стала умолять:
— Я жду моего мужа с минуты на минуту.
— Если вы любите меня, уходите, прежде чем он придет, — Николай притянул меня к себе.
— Обещай, что позвонишь, если будешь нуждаться во мне.
— Я клянусь вам.
— Если бы ты знала, в каком аду я провел эту ночь, когда понял, что люблю тебя.
— Слишком поздно. Я напишу вам. Уходите, умоляю вас, уходите.
Дверь захлопнулась. Мама нашла меня сидящей на чемодане, с лицом, залитым слезами.
— Кто приходил? — глаза мамы расширились от страха.
— Николай.
— Только бы Арвид не встретил его на лестнице.
Мои рыдания усилились
— Я не поеду, мама, я не поеду. Я хочу остаться с вами. Объясните Арвиду, что я не могу поехать. Не теперь.
Послышались тяжелые шаги на пороге.
— Это Арвид, вытрите глаза, — прошептала мама.
Мы с теперь уже мужем отправились на железнодорожный вокзал. Он опустил стекло и долго вдыхал свежий воздух. Затем, повернувшись ко мне, сухо произнес:
— Я только что встретил на лестнице графа Николая Сумарокова. Могу ли я узнать причину этого неофициального визита?
— Граф не смог присутствовать в церкви, поэтому пришел выразить уважение моей матери.
— В будущем я устраню с вашего пути всех людей, которых не одобряю.
Позже мы ужинали с Арвидом в вагоне ресторане. Там мы встретили несколько его друзей, с которыми мой муж и остался. А я отправилась в купе готовиться ко сну. На секунду взгляд Арвида задержался на моих припухших веках, и его глаза выразили явное недовольство.
Поздно вечером Настя помогла мне раздеться, а затем, поправив мое одеяло, вышла. Я помню, как, глядя на голубой ночник на потолке, я думала о Николае, о чудесном поцелуе, которым мы впервые обменялись несколькими часами ранее. Сильное желание снова почувствовать безмятежность и очарование его присутствия овладело мной. Затем мои измученные мысли обратились к Арвиду, но, к своему стыду, я не испытывал по отношению к нему никаких угрызений совести. Поезд катился. Если бы я могла остановить его и сбежать из вагона, я не сомневаюсь, что побежала бы к Николаю прямо по рельсам. Но, убаюканная стуком колес, я быстро заснула мертвецким сном.
А по приезде в Париж Арвид почувствовал недомогание и отселился из роскошной спальни в отеле в отдельную комнату.