В последующие дни, чувствуя себя лучше, мой муж продолжал охранять кровать от меня. Чтобы избежать встречи с «русскими», я взяла за привычку обедать с Настей в ресторанах Монпарнаса. Я до сих пор вспоминаю эти маленькие залы былых времен, такие оживленные и веселые, часто посещаемые студентами и художниками. Консьерж отеля порекомендовала мне сходить на репетицию Сары Бернард в «Даме с камелиями». С разрешения Арвида я заказала билеты и пошла с Настей в театр. С тех пор я видел Сару Бернард во всех ее ролях, мне также посчастливилось познакомиться с ней, но впечатление, которое она оставила у меня в тот первый вечер, остается неизгладимым.
Я плакал при звуке ее золотого голоса, а Настя, которой я объяснил трагическую историю Маргариты, смешала ее слезы с моими. Три вечера подряд я ходила в театр, чтобы по возвращении поужинать в полном одиночестве. Мои отношения с мужем, оставаясь исключительно дружескими, становились все более напряженными.
Мое присутствие, казалось, смущало его, и я с тревогой спрашивала себя, чем обернется наше совместное проживание в тот день, когда его здоровье будет полностью восстановлено. Поэтому каждый вечер я возносил горячую молитву Пресвятой Деве, умоляя ее сделать все возможное, чтобы выздоровление Арвида продлилось бесконечно. От отчаяния я каждый день отправляла телеграммы маме и Николаю. Их ответы приходили мне регулярно, и толстый консьерж отеля передавал мне депеши, не моргнув глазом. Ни одна из них не оказалась у Арвида.
Мысль о том, что я поступаю неправильно, что я обманываю, не приходила мне в голову. Я жил в мире миражей и лихорадки, и сообщения из Санкт-Петербурга стали для меня поддержкой и опорой, которых я искал. На пятый день этого самого необычного свадебного путешествия я получил письмо от мамы. Она умоляла меня написать ей. Она видела Николая, который планировал приехать в Париж через несколько дней, и этот отъезд, видимо, ее огорчал.
Новость о том, что Николай собирается приехать ко мне, меня не удивилаЕго приезд в Париж был неизбежен и казался мне самым естественным. Его первое письмо перечеркнуло последнюю крупицу здравого смысла, которая у меня осталась. «Выезжаю» И еще одно послание маме, умоляющее ее немедленно приехать. Вечером их телеграммы известили меня об их приезде. В то утро, когда я принял решение уйти от Арвида, чтобы никогда больше не возвращаться, он решил встать. Я снова вижу, как он, одетый в свой домашний халат, требует у официанта меню и приказывает подать нашу еду в гостиную. За те восемь дней, что мы были женаты, этот обед был первым приемом пищи, который мы съели вместе. Какая ирония судьбы! Увидев, что я надеваю шляпу, мой муж внезапно спросил, собираюсь ли я на свидание, и я притворилась, что иду на прием к модистке.
Внизу ошеломленному консьержу я велела доставить свою почту в другой отель, где уже сняла номер для нас с мамой. В том же отеле снял себе номер и Николай. Мама, молча пронзила меня взглядом и уехала в отель к моему мужу за моей камеристкой и моим багажом.
Арвид, которого она застала в гостиной, не выразил никакого удивления, увидев ее, лишь горько упрекнул ее в неподобающем воспитании, которое она мне дала. Мама пообещала ему сделать все возможное, чтобы попытаться помирить нас, и Арвид просил передать, что он приедет ко мне на следующий день.
— Бедняга даже не подозревает, что Николай приедет сегодня вечером, - повторяла мама, прижимая руки к вискам.
Но наконец я вижу, как Николай выходит из поезда, большими нетерпеливыми шагами бросается ко мне и, не обращая внимания на толпу, обнимает меня. И я помню швейцара в синем халате, который брал его чемоданы и смотрел на нас умиленным взглядом. Я вижу нас, застрявших в красном такси, под проливным дождем, прижатых друг к другу, пьяных от того, что мы встретились, запуганных и молчаливых от нашей радости.
Я вижу прищуренные глаза Николая из-под его густых черных бровей, он нежно улыбается мне в зеркало умывальника. Я вижу, как он намыливает руки, проводит гребнем по волосам и со счастливым смехом притягивает меня в свои объятия. Он хотел увидеться с моей мамой в тот же вечер, и я помню, как мы вдвоем поднимались по лестнице, держась за руки. Глаза у мамы были опухшими и красными. Николай поцеловал ее руки одну за другой, повторяя своим теплым голосом:
— Главное, что мы с ней встретились. Я буду знать, как защитить ее. Верьте, все наладится к лучшему.
Но к лучшему не наладилось. Несколько раз затевалась дуэль моего мужа с Николаем. Несколько раз им удавалось уладить дело миром и договориться. В конце концов Арвид согласился оставить меня, дать развод. Мы все вернулись в Петербург. Было решено, что между мужчинами состоится формальная дуэль, чтобы соблюсти долг чести и разрешить этот скандал достойно. Николай взял всю вину наших отношений на себя. Я была не была опорочена. Но внезапно появилось то меню из «Контана», на котором я писала Николаю в ночь перед свадьбой: «Дорогой граф, я жду вас в кабинете № 5. Марина». Эта записка на ресторанном меню полностью меня уличало во лжи и порочном поведении. Откуда оно взялось?! Николай клялся, что не видел его ни в тот вечер, ни после. Меню уносил с собой Феликс. Это ставило крест на моей репутации. А главное, показывало моему мужу мое поведение прямо перед свадьбой.
Мучительное беспокойство заставило меня еще раз проконсультироваться с польским «провидцем» Феликса. Маг принял меня приветливо.
— Я очень рад снова видеть вас, мадам. Я в курсе дела. Ситуация кажется мне вполне удовлетворительной, тем не менее я советую вам по возможности сократить свое пребывание в городе.
— Мы с мамой завтра утром уезжаем в Финляндию.
— Напишите графу Николаю, - посоветовал мне поляк, провожая меня до двери, - что он будет рад продлить свое пребывание за границей.
А затем я узнала, что дуэль состоялась. После первых выстрелов никто не был убит, и граф Мантейфель потребовал сократить расстояние и продолжить. Николай выстрелил в воздух, а Арвид прямо ему в сердце.
Тело Николая было выставлено в часовне Юсуповского дворца. Как сообщили мне родные, графиня не отходила от гроба сына и пришлось отложить похороны. Я писала к Феликсу с просьбой провести меня ночью в часовню, когда там никого не будет, чтобы попрощаться с Николаем. Но ответа от него не получила.
… Прошло много лет. Я развелась с Арвидом и вышла замуж за другого человека. В 1931 году граф Мантейфель умирал в больнице в Париже. Он прислал мне сообщение с просьбой увидеться. Пока я думала, он скончался.
Я считаю, моя судьба могла бы быть иной, если бы: Феликс не устроил тайный ужин накануне моей свадьбы; если бы Николай, движимый своей любовью, не приехал ко мне после свадьбы перед моим отъездом; если бы Николай не ответил на мой отчаянный звонок из Парижа и если бы он прислушался к мольбе польского «провидца» — не ходите к ней, вы заплатите за это своей жизнью; если бы Николай прислушался к словам мадам Фрейи, парижской «ясновидящей»: — нужно пожертвовать всем, чтобы избежать дуэли.
На этом и обрывается книга Марины Гейден. Она склонна видеть виноватых в совершившейся трагедии кругом, но не в себе…
А здесь вы можете прочитать мемуары сбежавшей графини о том, какой была Россия в начале ХХ века.
