Аня тоже охнула, только мысленно. И торопливо уронила на пол бутылочку с водой, толкнув её так, чтобы та отлетела подальше. Затем проследила взглядом, как сосуд катится к противоположной стороне холла и, не переставая укачивать малыша, вполголоса зашипела:
– Мария, вы чего стоите, кого ждёте? Отправляйтесь уже к стоматологу и не задерживайтесь там!
Няня отмерла и опрометью бросилась из дома.
Убедившись, что няня выскользнула за дверь, Аня продолжила раздавать ЦУ – на этот раз помощнику Горина. Чтоб тот не вздумал провожать Марию до машины.
- Ох, я растяпа! Не удержала… Леонид Викторович, поднимите, пожалуйста, бутылочку и отнесите на кухню! Скажите Валентине, пусть хорошенько её помоет и обязательно обдаст кипятком. Или нет… пусть только помоет, а кипятком я сама. Когда или если Миша позволит от него отойти.
После чего, развернулась и, целуя ребёнка, поднялась на второй этаж.
-Ш-ш-ш, мой хороший!
Она шла и умирала от страха, что Миша проснётся и заплачет или завозится, привлекая чужое внимание. И их план провалится, даже толком не начавшись.
Она шла, что-то ласково бормоча одетой в одёжки сына кукле, и одновременно с этим боролась с желанием приникнуть к окну, чтобы проследить, как няня садится в машину.
Она шла, а сердце летело вслед за Марией. Вернее, за зелёным пакетом, скрывающим главное её сокровище.
«Боже, боже, помоги! Пресвятая Богородица, спаси и сохрани!» - бессвязно твердила про себя, машинально покачивая мнимого младенца.
Куклу подарил ей муж. Давно, когда она забеременела в первый раз. Окрылённый этой новостью, однажды он принёс домой реалистичную до безобразия игрушку.
- Будем на ней оттачивать мастерство, - пояснил удивлённой жене. – Меня заверили, что пупс точь-в-точь, как новорождённый младенец. И размер, и остальное. Кошмар, Аня, неужели малыши на самом деле такие крошки?
Она тут же накупила вещей для самых маленьких, их доставили прямо на дом. Весь вечер они с Егором учились надевать и снимать памперсы, бодики, шапочки и крохотные носочки.
Но уже на следующий день началось кровотечение, окончившееся выкидышем, и ей стало не до искусственного младенца. Собственно, Анна про него и думать забыла. Выбросила из головы и не вспомнила бы, не наткнись она на куклу минувшим летом, когда решила скоротать время, устроив ревизию потаённых местечек. Заваленный коробками пупс обнаружился в глубине одного из шкафов в подвале.
Аня тогда была на пятом месяце, и находка здорово её испугала – уж больно реалистично выглядел младенец. И слишком тяжёлые воспоминания были с ним связаны.
Но выбросить игрушку у неё рука не поднялась, как и сообщить о находке Егору.
Анна просто задвинула коробки обратно и захлопнула дверь шкафа.
- Что-то я проголодалась, - сообщила она горничным, которые помогали хозяйке в «археологических раскопках». – И надоело. Хватит того, что просмотрели, а с этим, - она небрежно махнула в сторону шкафа, - продолжим когда-нибудь потом.
И забыла о кукле больше, чем на полгода.
А вот теперь игрушка пригодилась…
Аня нарядила её в приметную Мишину одёжку, покрутилась перед зеркалом – если близко не подходить, то издали от настоящего ребёнка отличить невозможно.
И, спрятав «младенца» среди своих вещей, отправилась в детскую – тормошить сына.
Самая большая сложность, кроме проблемы внезапного плача крохи, заключалась в том, как уложить малыша в пакет.
Во-первых, ноша не должна привлекать внимание, то есть на первый взгляд должно казаться, что пакет почти пустой и совсем лёгкий. Много вещей на малыша не наденешь, а на дворе январь, и температура соответственная – двузначная и минусовая.
Да, от дома до такси надо пройти всего метров тридцать пять-сорок, но вдруг Марию что-то (или кто-то) задержит? А ещё ребёнок рискует простудиться или холод его разбудит.
И всё пойдёт насмарку…
- Анечка Сергеевна, у меня есть кофта, – предложила няня, – из настоящей овечьей шерсти, очень тёплая сама по себе. А если её положить на батарею, пока не нагреется и потом завернуть в неё малыша? Шерсть долго держит тепло, так что можно будет не волноваться, даже если не получится быстро сесть в такси. А чтобы маленький лежал смирно, надо его запеленать с ручками. На голову лёгкую шапочку. И всю эту конструкцию – в нагретую кофту.
- А вдруг Леонид пожелает проверить, что в пакете? Или кто-то из охранников?
- С какой стати? – возмутилась Мария. – Я сколько раз приезжала и уезжала – никогда меня не досматривали.
- Это было раньше. Кто знает, какие указания теперь отдал Горин?
- Ничего – я заохаю, якобы от боли. А вы начните качать куклу, якобы младенец просыпается. Так и не заметно будет, что он совсем не шевелится, и от меня внимание отвлечёте. Всё получится, Анечка Сергеевна, даже не переживайте!
Но Анна до последнего ждала неприятностей.
Ходила по детской, «укачивая» игрушку под Мишин плач. Как хорошо, что она догадалась записать на ноутбук дневные капризы сына!
Наконец, Мария вернулась.
- Представляете? У меня там, оказывается, кариес начинается. Нерв оголился, поэтому и дёргало. Но доктор заложил лекарство. Послезавтра на приём – будет спасать мне зубик.
До Ани донеслись приглушённые оханья сочувствующих.
И она поспешила снова включить запись. Комнату огласил сердитый рёв.
- Мария Фёдоровна, Я вас жду! – приоткрыв дверь, крикнула Анна. – Ш-ш-ш! А-а-а-а! Переодевайтесь и в детскую!
- Бегу, бегу, Анечка Сергеевна!
Спустя пять минут няня вошла в дверь, на ходу вытирая руки.
- А что же это наш Мишенька так сердится? Сейчас, сейчас, мой золотенький! - громко, в сторону выхода.
И шёпотом, еле слышно:
- Выключайте музыку и скорее одевайтесь.
- Как он?
- Всё прекрасно! В машине я приоткрыла ему личико, чтоб дышать было вольготнее. Спал, как ангел! Водитель и не понял, что вёз не одного пассажира, а двоих!
- Высадил у клиники?
- Конечно! Я вошла внутрь, дождалась, когда он уехал, и только потом покинула здание. Пётр Владимирович уже ждал, он сразу подогнал машину к крыльцу, и мы уехали. Миша так умаялся, что ни разу не проснулся! С ним, как и договаривались, жена Петра Владимировича, Ирина. Бутылочки с молоком я в холодильник поставила, объяснила, как греть и всё такое. Да она и сама знает – трое внуков!
- Господи, не верится, что получилось! - пробормотала Аня.
- Так, Анечка Сергеевна, быстро переодевайтесь и на выход! – поторопила её няня. – Пока всё хорошо, но не стоит испытывать судьбу!
Да, точно!
Анна заметалась, выбирая, что надеть.
По-хорошему – что-то тёплое и практичное. Но ей надо поддерживать легенду – она едет к модному косметологу. А к таким в штанах с начёсом и свитере не ходят…
Егор, искупая вину, завалил бывшую жену брендовой одеждой, было из чего выбирать. Она надела платье от D&G, чулки, нарисовала лицо и завершила образ скучающей богатой дамы модной курточкой-попердунчиком от Burberry, сапогами и сумочкой от Louis Vuitton.
Вздохнув – что ни сделаешь ради сына? – Аня оглядела комнату.
Опять бежать, опять почти в никуда…
Взгляд задержался на ноутбуке – к сожалению, его с собой никак не взять! Придётся действовать радикально, не оставлять же Егору всю информацию! Там и письма от работодателя, ещё наведут на мысли, где её искать…
Аня привычно вскрыла корпус ноута, извлекла жёсткий диск и опустила его в сумочку. Потом проверила свои документы, карточки, немного налички – не забыла ли чего?
И вернулась в детскую.
- Мария Фёдоровна, спасибо вам! Вы нас с Мишей буквально спасаете!
-Да что вы? – едва не расплакалась няня. – Вы ко мне всегда по-человечески относились, разве я могла бросить вас в беде? Отнять ребёнка у матери – как он только мог до такого додуматься?! Так, всё потом, Анечка Сергеевна! Созвонимся, когда вы будете в безопасности, и наговоримся всласть! Вот вам телефон, как и просили, простой, кнопочный. Я вбила туда свой номер – от второй симки, с которой звонила Петру и Ирине. И их номера тоже. Вот адрес.
- Я переживаю, не устроил бы вам Егор, когда всё откроется!
- Ничего он мне не сделает! – отмахнулась няня. – Петра с Ириной не вычислить – это мои соседи по старой даче. Дачу уж три года как продали, а контакты остались. Душевные люди, я им доверяю, как себе! Не раз друг друга выручали. Поезжайте уже! Мишенька заждался маму. Пётр Владимирович на своей машине отвезёт вас в Рязань и посадит на московскую электричку. Дальше сами доберётесь. И в Москве не задерживайтесь – Егор Андреевич туда первым делом рванёт! Ну, с богом!
Она обняла Аню и украдкой смахнула слезу.
Сглотнув комок в горле, Анна улыбнулась и, выпрямившись, шагнула за дверь.
- Леонид! Машина готова?! Я к косметологу опаздываю!
Через несколько секунд помощник взбежал по лестнице на второй этаж и окинул её взглядом – стильно и дорого одета, в руках только небольшая сумочка, сапоги на шпильке и легкомысленная курточка.
Да, в таком только три метра до машины и пройти, иначе всё себе застудишь…
- Анна Сергеевна, автомобиль у входа! - и протянул руку.
- Миша только уснул, - бросила она, игнорируя предложение помощи. – Мария с ним, она после зубного тоже умаялась. Пусть отдыхают, пусть их никто не тревожит.
И, одарив Леонида нечитаемым взглядом, прошествовала на улицу.
Сердце билось, как сумасшедшее, но надо было держать лицо – водитель наверняка доложит Егору, если она будет нервничать.
Аня села в тёплый, вкусно пахнущий салон, мазнула глазами по дому – хоть бы больше никогда здесь не оказаться!
И бросила:
- Поехали уже! Мне надо вернуться до того, как сын проснётся!
- Егор Андреевич, ваш кофе. А документы из Лисок, которые мы потеряли, оказывается лежали в зелёной папке. Вот в этой, - проворковала секретарь и наклонилась, демонстрируя, насколько щедро её одарила природа. – В десять у вас видеозвонок с Тоскевичем, а потом…
- Мы потеряли?! – от изумления у него брови поползли вверх. – Это ты, Вера, дважды перепечатывала документ, а потом куда-то его сунула и забыла – куда. Из-за этого подписание пришлось перенести, и всё пошло наперекосяк! Уйди с глаз долой!
И девицу словно ветром сдуло.
Горин провёл ладонью по лицу, потёр лоб, устало выдохнул.
Правильно, пусть сидит у себя в приёмной, а не трясёт перед ним буферами… Похоже, только это у Веры и получается, а за что другое ни возьмётся – непременно перепутает, испортит или потеряет. Наказание, а не помощница!
И ещё эти её наряды и позы… На душе и так паршиво, организм того и гляди взбунтуется – столько времени без разрядки! А перед носом дефилирует полуодетая особа, которая явно не прочь перейти на новый уровень.
В конце концов он не железный!
Ну да, сам такую выбирал, но не для себя, а услаждать взор посетителей, служить, так сказать, лицом компании. Думал, что для серьёзных дел у него Леонид есть, вот уж кто настоящий профессионал! Но пришлось приставить его к Анюте, и теперь ни нормального графика, ни спокойной работы. Эта же кукла годна только кофе подавать и ресницами хлопать.
«Надо позвонить в отдел кадров, пусть хоть на ушах стоят, но чтобы уже завтра, край – послезавтра у меня был вменяемый и грамотный секретарь!» - мелькнуло в голове.
И следом острой болью опалило висок.
Снова.
Он уже к эскулапам обращался, говорят – спазм. Последствия ненормированного рабочего дня и нервной обстановки вокруг.
«Поменьше кофе и стрессовых ситуаций, больше отдыхать», - мысленно передразнил он рекомендации врачей.
И сам же возразил: «Когда отдыхать? Такая каша заварилась, не знаю, как расхлебать, чтобы не получить несварения или не обжечься…»
Раздражало всё, но особенно осознание, что в большинстве возникших проблем он сам и виноват.
Почему так быстро поверил в предательство жены? Ну да, результаты чёртова ДНК, но можно же было сначала с Аней поговорить? Просто поговорить, и всё сразу встало бы на свои места… Теперь-то ему понятно, что с Дивиным у Анюты ничего просто быть не могло.
Если бы он знал историю их отношений раньше, то ни за что не повёлся бы на то видео и тем более, фото…
И вообще, матушку давно пора послать подальше. Причём, вместе с её далеко идущими планами. Подсунула ему Олёну, теперь приходится разгребать последствия.
Хотелось рвать и метать!
Больше всего выбивало из колеи то, что Анна упорно дулась и не торопилась понимать его мотивы.
«Разумеется, у неё есть право на обиду – никому не понравится, если супруг сходит налево. Даже если он совершит это в полувменяемом состоянии, таком, когда разум отключился, и человек действует на одних инстинктах.
Но сколько можно фырчать и изображать оскорблённую невинность? Уже десять раз извинился и признал, что был неправ, а ей всё мало!!! В конце концов, я не железный… Почти три месяца до родов ни боже мой. Терпел, потому что понимал – небезопасно, в первую очередь, для ребёнка. И после родов третий месяц идёт, а я всё на голодном пайке! Поневоле даже на секретаршу начнёшь заглядываться, неужели Аня не понимает, что сама толкает меня в чужие объятия?»
Мысли перепрыгнули на детей.
«Дочка… До сих пор не привыкну, что у меня сразу двое детей. Ну, мама, удружила!!! Но после драки кулаками не машут, ребёнка назад не засунешь. Буду растить вместе с сыном. Единственно непонятно, отчего Анюта не желает принимать мою дочку? Какая разница – один младенец или два, если у неё будет куча помощников, нянь и гувернанток, когда дети подрастут? Я же её выбрал, Анну, а не Олёну! Больше того – ради сохранения семьи и чтобы не маячила перед глазами, не претендовала на Агату, убедил Талову отказаться от ребёнка! Но Анюте всё не так! Пришлось немного нажать, чтобы мозги встали на место. Ну ничего, посидит день-другой, подумает и примет верное решение! Деваться ей некуда, сына она ни за что не оставит. А там потихоньку втянется, привыкнет. И полюбит Агашу, как родную».
Помаявшись некоторое время, он понял, что сегодня от него толку не больше, чем от Веры. И отправился к родителям.
- Егорушка, - увидев сына, просияла мать. – Как хорошо, что ты заехал! Соскучился по доченьке, да? Ты надолго? Может быть, останешься до ужина или всего на часок заскочил, а потом поедешь к… этой?
- Нет, сегодня я весь ваш, - ответил он. – С ночёвкой.
И мать радостно засуетилась.
- И правильно, что тебе там делать, с чужими-то? Твоя продолжает тебе сцены устраивать?
- Мама!
- Молчу, молчу! Но знаешь, Егор, как мне обидно? Ты, словно зазомбированный, пляшешь вокруг недостойной и неблагодарной женщины. А Олёнушку…, - Римма Евгеньевна огорчённо махнула рукой. – Анька никогда не ценила твоего к ней отношения! И что бы ты мне ни говорил, я уверена только в одной лаборатории, и именно её исследование считаю правильным. Да, да, это лаборатория нашего Центра! Не знаю, что там нахимичили в столице. Деньги, Егорушка, решают всё, а у Аньки нет только совести, а деньги как раз есть…
- Мама, я же просил!
- Ладно, не будем о грустном. Пройдёт время, ты сам убедишься, насколько я права. И пожалеешь, что не прислушался.
В это время в холл вышел отец с внучкой на руках.
- А кто это у нас пришёл! – засюсюкала мать. – Агаша, солнышко наше! Егорушка, ты только посмотри, как она на тебя похожа! Просто отражение – и носик, и бровки, и личико! Сразу видно – наша порода, настоящая Горина! А в Мишке от тебя ничего нет, ни единой чёрточки! Даже волосы другого цвета!
- Так, мама, хватит! Ещё одно слово о моём сыне или жене…
- Бывшей.
- Бывшей, будущей и настоящей! – рыкнул Горин-младший. – Ещё одно слово о них в уничижительном ключе, и я уйду.
Развернувшись, он отправился по лестнице наверх – переодеваться. Благо в отчем доме у него был собственный «угол» – просторный кабинет, уютная спальня, отдельная гостиная и прилегающая к спальне, битком набитая одеждой и обувью, гардеробная комната. Удобно, если надо срочно переодеться или остаться с ночевкой – родительский особняк находился на Перовской, то есть, намного ближе к офису, чем его собственный дом.
Продолжение следует...