- Вася, запрягай подводу, поедем к зятьку нашему – вещи Нюркины заберём, её приданое я там не оставлю!
Начало:
- Как так-то, Маруся? – недоумённо хлопал глазами отец Нюры. – Как же они нажились так быстро? Ведь только свадьбу справили!
- Выгнал Митька нашу дочку, не примет он её больше!
- Нюрка, а ну, рассказывай, что ты такого натворила, что муж тебя сразу из дому погнал?
- Ничего я не натворила, папа, - опустила голову Нюра.
- А выгнал зятёк нашу дочку за то, что порченая она, - ответила мать.
- Ах, негодник! Собирайся, Маруся! Сейчас я Митьке покажу, как клеветать на нашу дочку! Уж мы-то с тобой, Маруся, знаем, что наша дочка честная, никогда ни в чём плохом она замечена не была! – кипел от злости глава семьи.
- В том-то и дело, Вася, что наша дочка подтверждает всё. Говорит, что не клевещет на неё муж, сознаётся она в грехе своём, - тяжело вздохнула мать. – Позор-то какой! Только бы люди не узнали, что порченую девку мы замуж отдали…
- Да-а, наворотила ты делов, Нюрка, - стянул с себя шапку отец. – Что ж делать теперь будем, как выкручиваться?
- А что тут теперь поделаешь? – сверлила Нюру мать взглядом. – Опозорила дочка всю нашу семью.
Нюра зашлась рыданиями.
- А ну, не реви! – рявкнул отец. – Говори: что Митька тебе сказал?
- Сказал: уходи, не жена ты мне больше! – сквозь пронзительные всхлипывания произнесла Нюра.
- Так ты ему перед свадьбой не открылась?
- Нет, не решилась я ему рассказать, папенька…
- А что? Прав Митька! Я бы такую жену тоже из дома выставил и разговаривать бы даже не стал…
- Запрягай, Вася, подводу, - повторила мать. – Сегодня заберём все Нюркины вещи, чтобы к этому делу больше не возвращаться.
По дороге родители Нюры ехали молча, сама Нюра с ними, конечно, не поехала.
- Даже не знаю, как зятьку в глаза смотреть, - сказала мать Нюры, когда муж помогал ей сойти с телеги.
- Оставайся лучше здесь, Маруся, не ходи в дом. Сам я с Митькой поговорю, всё-таки мы, как мужик мужика, лучше поймём. Ситуация-то сама понимаешь…
- Иди, Вася, иди. Ты только не говори с Митькой долго, а то замёрзну я здесь. Главное, пусть вещи Нюркины вернёт.
Митя был в доме, полку в кухне вешал.
- Здравствуй, зятёк, - вошёл Василий.
- Здравствуйте, - бросил на него беглый взгляд Митя, почти не отвлекаясь от дела.
- Ты уж прости нас, Митька… Созналась нам во всём Нюрка, подтвердила твои обвинения. Уж не думали мы с матерью никогда, что опозорит она нас так, что нам самим глаз поднять будет стыдно… Прости, Митька, мы, когда дочку замуж за тебя выдавали, сами ничего не знали, вот только сегодня стало нам известно, каких делов она наворотила.
- Да что уж теперь… - махнул рукой Митя. – Но жить я с вашей дочерью не буду. Не смогу её простить… Разводиться я с ней надумал.
- А тут и не поспоришь, Митька, я бы на твоём месте так же поступил бы…
- Я-то думал, вы меня уговаривать приехали, чтобы я назад Нюрку принял.
- Нет, Митька, нам бы только вещи её забрать и приданое…
- Забирайте, - охотно согласился парень. – Я вам сейчас помогу всё вынести. Вы на подводе приехали?
- А как же! Не в руках же мы всё это унесём. Там одна перинка чего стоит – добротная, тяжёлая!
- Мы перину даже постелить не успели, так и лежит скрученная… - отвернулся в сторону Митя.
Много чего про Нюру и её семью стали в деревне говорить, когда узнали, что муж её на второй день после свадьбы из дому выставил. Никто не сомневался, что причина может быть одна: был у Нюры до мужа кто-то. За что ещё муж так скоро может жену из дома погнать?
- Видать, знавала ваша девка чужие подушки до замужества, - вскоре услышала от односельчанки мать Нюры.
- Сплетницы треклятые, языки ваши змеиные… - шептала мать себе под нос.
- Маруська, что ты там бормочешь? – не отставала соседка. – Я бы на твоём месте со стыда сгорела, людям бы в глаза смотреть не могла. Ты вроде баба честная, как же ты могла дочку-то такую вырастить?
- Вы бы за своими дочерями смотрели, ещё неизвестно, какими у вас они выросли, - рявкнула пристыженная женщина и быстро пошла прочь.
Дома Нюре крепко досталось от матери.
- Ты набедокурила, а отдуваться за тебя родителям перед людьми приходится, - орала мать. – Ох, и за что мне такое наказание? А тебе-то, видать, не стыдно совсем…
- Мне стыдно, мама, очень стыдно, - всхлипывала Нюра. – Я знаю, что поступила очень плохо. Но как мне теперь загладить свою вину?
- Кто он хоть, парень-то этот? Ну… который обесчестил тебя? Пусть он берёт тебя в жёны! Кто тебя теперь такую возьмёт? Так на всю жизнь и останешься брошенкой!
- Не возьмёт он меня в жены, - заревела Нюра. – Обманул он меня… Да и не нужен мне никто, кроме Митьки. Люблю я Митьку, люблю!
Прошёл месяц. Мучился Митя страшно, изъедали его ревность и обида, ходил он словно в воду опущенный. Больше ни о чём думать не мог - только одна Нюра в голове, поэтому и работал он до изнеможения, чтобы хоть немного от мыслей отвлечься.
Пришёл однажды Митя вечером с поля и заявил родне с порога.
- Я на Верке Антоновой женюсь! Поженимся и уедем куда-нибудь на комсомольскую стройку, не хочу здесь больше оставаться!
- Как же ты женишься на Верке, если с Нюркой не разведён ещё? – удивился отец.
- А вот завтра и поеду разводиться. Что там надо? Заявление написать? Вот и напишу. Всё! Пусть разводят! Не могу я так больше… Каждый день на полевом стане Нюрку встречаю. Ей бы глаза в сторону от меня отводить, так нет же – стоит, бесстыжая, смотрит на меня, - Митя от злости швырнул фуражку на пол.
- Ты что удумал-то, сынок? Ведь не по сердцу тебе Верка, по жене своей ты сохнешь. Задумал разводиться – разводись, но жениться сгоряча не вздумай! Не порть жизнь ни себе, ни девке! - вмешалась в разговор бабушка.
- Сказал, женюсь – значит, женюсь! – перешёл на крик Митя. - Я на днях собираюсь свататься к Верке идти.
- Погоди немного, остынь, - качала головой бабушка. – Послушай меня, внучек, мне много лет, я много чего на свете повидала. Не делай глупостей! Повремени ты со сватовством, хоть месяца два-три обожди, а потом жизнь сама тебе укажет, что делать дальше.
- Хорошо, бабушка, - немного успокоился Митя. – Послушаю я тебя, не стану к Верке свататься, но на развод всё равно подам! Всё равно я никогда Нюрку не смогу простить.
- Всякое в жизни случается, внучек, всякое… - вздохнула бабушка.
Нюра страдала не меньше мужа, извелась совсем, аппетита лишилась, исхудала сильно. Плохо ей было без Мити, Нюра не сомневалась, что он никогда простить её не сможет. На плохое самочувствие Нюра даже не обращала внимания, считала, что нездоровится ей от переживаний и тоски.
Прошёл ещё месяц и сомнений у Нюры уже не оставалось – ребёночек у неё будет. Родителям Нюра ничего не стала говорить, решила для начала поговорить с Митей.
- Митя, мне сказать тебе нужно, - робко подошла она к мужу.
- Не хочу я тебя слушать! Бесстыжая! Обманщица! И чтоб ты знала: я на развод со дня на день собираюсь подавать! А после развода я на Верке Антоновой, своей односельчанке, женюсь.
- Ты любишь её? – бесцветными губами пролепетала Нюра.
- Люблю! Ещё как люблю! – соврал Митя и бросился бежать по полю.
Стоял на окраине деревни Вешки дом, обитательницу которого боялись все жители. Местная детвора и близко не приближалась к мрачной, ветхой избушке, а вот женская половина населения частенько украдкой туда наведывалась. Жила в этом доме нелюдимая старуха Авдотья, которую все называли колдуньей.
Никто из жителей деревни никогда не видел, чтобы Авдотья когда-то покидала стены своего жилища. Чем она жила и чем питалась оставалось для односельчан загадкой. В свой дом посторонних людей старуха категорически не пускала, принимала в сенях, в которых стояли полуразвалившиеся стол и два табурета.
Прохладным майским вечером в дверь дома бабы Авдотьи постучали. Если двери всех деревенских домов обычно были открыты, то свою дверь старуха всегда запирала изнутри на щеколду.
Ворча и грубо ругаясь, Авдотья открыла дверь, она и опомниться не успела, как в сени юркнула фигурка, закутанная в красивый полушалок.
- Я вечером не принимаю! – рявкнула старуха и указала длинным, костлявым пальцем на дверь.
- Мне очень нужно сегодня! – чуть слышно промолвила фигурка тоненьким голоском.
- Это что за срочность такая?
Фигурка сжалась и закуталась в полушалок ещё сильнее.
- Ну, чего молчишь? Зачем пришла? Говори или убирайся вон!
- Дитя у меня будет, бабушка Авдотья... – полушёпотом ответила фигурка.
- А от меня чего хочешь? Мужа вернуть? Слыхала я, слыхала, что выставил он тебя за ворота, как только догадался, что порченая ты.
- Где вы услыхать могли, бабушка Авдотья? Вы же из дому никогда не выходите, а живёте на отшибе.
- Твоё какое дело, где я услыхала? – начинала злиться старуха. – Проваливай отсюда, слишком болтаешь ты много.
- Не гоните, бабушка Авдотья, я же за помощью к вам пришла... – взмолилась Нюра.
- Говори, что нужно! Быстро! – прикрикнула старуха скрипучим голосом.
- Не нужно мне дитё это… - еле слышно прошептала Нюра.
- Как это – дитя не нужно? Ты чего удумала, девка?
- Митька, муж мой, жениться собрался на своей односельчанке, сказал, что любит её, а меня он и слушать не захотел. Зол очень на меня Митька, знаю, что никогда он простить меня не сможет, а одной мне дитя не вырастить…
- Почему ж одной? У тебя ведь мамка с папкой имеются.
- Стыдно мне у родителей помощи просить, я и так нашу семью на всю деревню опозорила.
- А дитя родное убивать тебе не стыдно?
- Так ведь дитя ещё не рождённое, свету белого не видевшее...
- И пусть не рождённое, душа у него уже живая...
- Бабушка Авдотья, прошу, не гони – помоги от дитя избавиться. Если родится у меня дитя, то на всю жизнь останусь я одна-одинёшенька. Кто меня с чужим дитём замуж возьмёт? Тяжело мне будет и дитю каково – безотцовщиной расти.
- Давай, девка, уходи поскорее. Нету у меня такого средства, чтобы помочь тебе.
- Бабушка Авдотья, я же знаю, что ходили к вам бабы, помогали вы им с этим делом.
- Ну, ходили… Ну, помогала… Так кто ко мне ходил-то? Шурка-пьяница? Так она восьмерых народила и семерых, да, скинула с моей помощью. Но это Шурка, ей от дитя собственного избавиться - что букашку прихлопнуть. Вижу я, что ты девка не такая. Скинешь дитя - потом всю жизнь из-за этого мучиться будешь.
- Буду... – опустила голову Нюра. – Что же делать, бабушка Авдотья?
- Приводи своего мужа ко мне, потолкую я с ним.
- Нет, что вы, бабушка Авдотья! Не поедет он к вам, он даже слушать меня не станет.
- А ты обманом его ко мне приведи!
- Я один раз Митьку уже обманула… - заплакала Нюра.
- А ну, не реветь! Терпеть не могу, когда ревут! – разозлилась старуха, чем очень испугала и без того перепуганную Нюру.
- Что же мне сказать Мите, чтобы он к вам пришёл?
- Ты же говоришь, что тебя он слушать не станет.
- Не станет… - горько вздохнула Нюра.
- Знаешь кого-нибудь из его односельчан?
- Знаю!
- Митька, говоришь, мужа твоего зовут?
- Митька…
- Рукастый твой Митька-то?
- Ещё какой, бабушка Авдотья! Он всё-всё умеет делать! – лицо Нюры просветлело, когда она вспомнила, как помогала Мите делать в доме ремонт перед свадьбой.
- И крышу покрыть может?
- Может, ещё как может!
- Так вот: пусть кто-нибудь из Митькиных односельчан скажет ему, что в деревне Вешки дом есть, крыша в нём прохудилась, починить бы надо.
- Вряд ли он сюда поедет, бабушка Авдотья. Он же знает, что в этой деревне я живу.
- Пусть ему скажут, что за работу хозяин дома деньги хорошие платит!
- Но это же обман!
- Тебе решать… Не хочешь – уговаривать не стану! Давай, убирайся отсюда! – опять разгневалась старушка.
- Я постараюсь сделать так, как вы сказали, бабушка Авдотья. Спасибо вам… а я покушать вам принесла, - Нюра нерешительно протянула старушке корзину с едой.
- Покушать я не откажусь. А ты давай-ка на выход, совсем меня утомила.
Когда Мите передали, что работа для него в деревне Вешки имеется, с недоверием он отнёсся к этим словам, так и подумал, что Нюра что-то задумала, чтобы встретиться с ним наедине. Когда Митя услышал сумму, предложенную за работу, решил всё-таки поехать. Хозяйством он планировал обзавестись, деньги были очень нужны.
Когда Митя подошёл к дому бабы Авдотьи, его взяла оторопь.
«Как можно жить в такой лачуге? – удивился он. – Судя по всему, здесь живёт человек бедный, вряд ли он сможет заплатить мне ту сумму, о которой шла речь. Ладно, если здесь живут старики, то я и так им крышу покрою, пусть только шифер дадут. Денег я с них не возьму…»
Митя постучал в дверь.
- Митька что ли? – спросила баба Авдотья, открыв дверь.
- Да, Митя, крышу вам приехал крыть… - слегка растерялся парень, увидев перед собой хозяйку жилища.
- Ну, проходи, Митька.
- Мне бы к работе поскорее приступить, дел у меня дома по горло.
- Проходи, проходи, милый. Успеешь ты свои дела переделать. Меня зовут баба Авдотья, выслушай меня для начала.
- Баба Авдотья, шифер-то у вас имеется?
- Да какой там шифер, милый? На что мне эта крыша нужна? Чувствую я, что недолго совсем мне осталось – и месяца не протяну.
- Зачем же вы меня тогда звали? – ещё больше удивился Митя.
- Хочу я, чтобы глупость ты не сотворил. Выслушай меня, милый, а дальше сам решай, я надолго тебя не задержу, - старушка села на стул в сенях, Митя последовал её примеру и сел напротив.
- Никто моей истории не знает, никто не знает, как я жила все эти годы, - горько вздохнула баба Авдотья. – Так вот, был у нас в селе парень, звали его так же, как и тебя - Митька. Любила я его до беспамятства. И он меня любил. Юная я тогда совсем была, а пожениться мы собирались, как только восемнадцать мне стукнет.
Отец мой, как проведал о том, что с Митькой у нас любовь, взбучку мне устроил. Был у Митьки недостаток один - хромал он, левая нога у него от рождения сильно короче правой была.
«Ты что удумала, Авдотья? Калека этот Митька! Какой из него работник выйдет? Нет, не сможет он семью прокормить! Не годится мне этот Митька в зятья!» - кричал отец.
- Зачем вы мне это рассказываете? – недоумевал Митя.
- А ты слушай, слушай, скоро поймёшь.
- Так вот, - продолжила свой рассказ старуха. – Сговорился мой отец с одной семьёй, и вскоре сын их, Илья, свататься ко мне пришёл. Высокий, красивый, многим девчатам этот парень нравился, да только мне не люб он совсем был, никого кроме своего Мити я видеть рядом не хотела. А Митька, как узнал, что замуж я выхожу, уехал куда-то из села, ни слова мне на прощание не сказал.
Не выдержала я, за день до свадьбы с Ильёй сбежала из дому. С тех пор так и скиталась я по белу свету, всё надеялась Митьку своего отыскать, но не нашла я его. А любовь к нему я через всю жизнь пронесла...
Ты хоть знаешь, милый, что жена твоя, Нюра, ребёночка от тебя ждёт?
- Не может быть?! – воскликнул Митя. – Почему она сама мне ничего не сказала?
- Так ты слушать её не захотел. Не дури, милый, не отталкивай её от себя. Глянула я на вас обоих – крепкие вы чувства друг к другу имеете. Так зачем же вам разлучаться, если любовь у вас есть?
- Не знаю я, баба Авдотья, смогу ли я Нюрку когда-нибудь простить, что не открылась она мне перед свадьбой. Сердце обидой жжёт до сих пор, никак не утихает эта обида.
- Сможешь, милый, сможешь. Время пройдёт и всё забудется. Ты, главное, глупостей сгоряча не навороти, чтобы потом всю жизнь не маяться. Слушай своё сердце. Обида уйдёт из твоего сердечка, а вот любовь уже никуда не денется. Ступай, милый, к Нюре своей, ждёт она тебя очень…
- Подумать мне надо… - поднялся со стула Митя.
- Ты подумай, подумай – и возвращайся скорее в нашу деревню за женой своей.
- Спасибо, баба Авдотья, - сказал Митя и вышел из её дома.
Задумался Митя над словами мудрой Авдотьи, два дня и две ночи думал. Поехал он в деревню Вешки.
Мать Нюры оторопела, увидев зятя на пороге.
- Митя? А ты зачем приехал-то?
- За женой я своей приехал! Забрать её хочу!
- Ты проходи, проходи, - засуетилась женщина. – Нюрка в магазин пошла, а я тебе сейчас супчик разогрею, а потом мы чай пить будем…
- Нет, спасибо, я обедал уже.
- Ой, а я-то думаю – кто же к нашему дому на подводе подъехал? – нервничала тёща. – Ты насовсем Нюрку забираешь?
- Конечно, жена она ведь моя!
- Что же я стою? Сейчас вещи её соберу… Ох, приданое Нюркино туда-сюда приходится возить, так истрепется всё в дороге… - переживала мать.
Баба Авдотья чувствовала свою близкую кончину, даже закрываться изнутри на щеколду не стала. Пришли в тот день Нюра и Митя к ней, чтобы отблагодарить, но обнаружили только её бездыханное тело.
Спустя полгода Нюра дочку родила, которую Настенькой назвали. А ещё через два года у счастливых Нюры и Мити сыновья-близнецы родились…
