Гитарист изменил свое мнение об исполнении вещей Pink Floyd семидесятых годов после того, как изначально отказался от них. «Время от времени нужно возвращаться к реальности», — говорит он. Интервью о новых песнях, детях, Роджере Уотерсе и юбилее свадьбы
Энди Грин, Rolling Stone
В январе 2007 года, через несколько месяцев после завершения тура «On an Island», Дэвид Гилмор и участники его концертирующей группы, включая клавишника Pink Floyd Ричарда Райта, собрались в продуваемом всеми ветрами сарае в его угодьях в Великобритании, чтобы опробовать несколько новых песенных идей. «Я не продумал всё до конца», — говорит Гилмор. — «Там было чертовски холодно. Но мы потратили 15 минут, работая над этим крошечным риффом, который я написал на гитаре. Они все присоединялись по очереди».
Набросок песни оставался для Гилмора не более чем воспоминанием на протяжении последних 17 лет, хотя это был один из последних раз, когда он играл с Райтом, который умер от рака легких в сентябре 2008 года. Но когда пару лет назад он начал собирать новые песни, его мысли снова вернулись к той записи. Вместе с Полли Самсон, своей женой и давним автором текстов, и продюсером Чарли Эндрю он доработал песню до заглавного трека своего нового альбома «Luck and Strange», который должен выйти 6 сентября.
«В этой песне появилась глубина, о которой я забыл», — говорит Гилмор. — «В её игре безошибочно узнается Ричард. Он был настоящим, прекрасным, творческим человеком, а таких людей трудно найти».
Смерть Райта, вместе с полным отчуждением Гилмора от Роджера Уотерса, означает, что Pink Floyd, вероятно, навсегда останутся воспоминанием из всё более далекого прошлого. Но в отличие от Ника Мэйсона, чья группа Nick Mason’s Saucerful of Secrets играет исключительно винтажные композиции из эпохи до альбома «Dark Side of the Moon», Гилмор смотрит только вперед. Он пообщался с Rolling Stone по Zoom из своей домашней студии в южной части английской деревни, окруженной клавишными и бесценными винтажными гитарами. В разговоре затрагивались темы, начиная от создания песен «Luck» и «Strange» до записи песен с его дочерью Романи, его предстоящего тура, в ходе которого он с неохотой сыграет несколько песен из 70-х годов Pink Floyd, его вечной войны с Уотерсом, возможности продажи каталога группы и почему мысль о байопике Pink Floyd даже не приходила ему в голову.
Вопрос: Вы были довольно неактивны последние восемь лет. В конце вашего последнего тура в 2016 году думали ли вы, что, возможно, вышли на пенсию?
Гилмор: Нет, я, честно говоря, никогда так не думал. Просто нужно время, чтобы перезарядиться. Я не из тех людей, которые хотят постоянно находиться в турне. У меня замечательная семья. У меня есть прекрасные зеленые поля, по которым можно гулять. Я всегда думал, что что-то ещё сделаю, но что именно и когда — кто знает? На самом деле, всё это время локдауна встало на пути. Думаю, можно сказать, что это помогло сосредоточиться, потому что мы были заперты.
В разгар локдауна вы начали проводить семейные вебкасты, чтобы продвигать роман Полли «Театр мечтателей». Но они стали отличным способом для фанатов познакомиться с вашей семьей и услышать, как они поют.
Эти мероприятия помогли сосредоточиться, и тогда мы начали собирать всё воедино. Мы были заперты. Поэтому мы назвали это «Von Trapped Experience» — шутка на тему «Звуков музыки». Это заставило нас задуматься, как весело может быть вместе создавать музыку. Всё началось с каверов на Леонарда Коэна, но это само по себе было замечательно, потому что голос моей дочери Романи и мой очень хорошо сливались, и все эти вещи привели нас к тому, где мы оказались сейчас.
Когда локдаун начал подходить к концу, как изменилось ваше отношение к созданию нового альбома?
Мы фактически в течение двух лет почти полностью были в изоляции. Мы очень, очень нервничали из-за выхода на улицу и риска заразиться COVID. Конечно, нам не удалось избежать COVID, но все обсуждения о том, что этот дамоклов меч висит над нашими головами в течение этого времени, нашли отражение в этом альбоме. Мы также говорили о том, как мы стареем. Полли — отличный писатель и мыслитель, она понимает людей. Это те вещи, которые подтолкнули нас к тому, чтобы снова начать работать вместе.
И у меня были музыкальные отрывки, над которыми я ранее работал, и я писал новые композиции. Процесс какое-то время шёл довольно медленно. Но потом мы поехали и остановились в небольшом доме на севере Лондона, где мы работали по пять дней в неделю. У меня была комната с маленькой мини-студией, а у Полли была комната для работы, и, в общем, мы действительно очень много трудились и начали придавать этому всему форму в демо-версии с 2022 по 2023 год. Затем мы подошли к тому моменту, когда смогли собрать команду и забронировать студии.
Многие тексты песен касаются старения и смертности. Эти темы присутствовали с самого начала?
Они были там с самого начала. Все эти вопросы и темы — это то, о чём мы говорили, она и я, а иногда и со всей семьей. Во время локдауна мы обсуждали: «Боже, этот вирус может практически уничтожить мир», и это заставило нас задуматься обо всех различных вещах, которые надвигаются и нависают над нами.
Вы пригласили Чарли Эндрюса для продюсирования альбома. Как он изменил ваш обычный процесс работы?
Ну, он моложе. Он из другой эпохи и совершенно другого фона. Он, конечно, не знал много о том, что было до него, включая темы бэби-бумеров. И он находился в своей среде, работая с такими группами, как alt-J, Марика Хэкман и множеством другой музыки, с которой я был незнаком. И он был, по сути, незнаком с моей музыкой.
Как вы его нашли?
Я мысленно искал кого-то, с кем мог бы сотрудничать таким образом. Но никто из тех, кого я мог себе представить, не казался мне идеальным выбором. Полли, которая является отличным исследователем, залезла в интернет и стала искать людей. Она давала мне послушать музыку, к которой эти люди были так или иначе причастны. Работа Чарли Эндрюса выделялась среди всего остального. Мы позвонили ему, и он казался очень заинтересованным в создании альбома. Это был абсолютно захватывающий опыт, потому что он, по сути, немного тиран. Он действительно подталкивает нас к тому, чтобы всё было сделано. И если с первого раза не получилось, пробуешь снова.
В альбоме также играет Стив Гэдд, который находится на другом конце возрастного спектра.
Я уже забронировал Стива Гэдда на неделю до Рождества, ещё до того, как нашёл продюсера. Но поскольку Стив Гэдд — легенда, Чарли был этим очень доволен. Тем временем мы пошли в студию с несколькими другими молодыми музыкантами. Адам Беттс на барабанах, Том Герберт на басу, замечательный парень Роб Джентри на клавишных. Они и Чарли довели меня до предела, и процесс пошёл в восхитительном направлении.
Вы исполняете кавер на песню «Between Two Points» от Montgolfier Brothers. Большинство людей не знакомы с этой песней. Что вас привлекло в ней?
Эта песня была на нескольких плейлистах в моём телефоне, и она постоянно звучала в наших поездках на машине. И однажды я подумал, что можно попробовать поэкспериментировать с ней в студии и посмотреть, что получится. Я быстро понял, что это нежный текст, который подойдёт такому старому ветерану, как я. И Романи. Полли и я одновременно подумали: «Давайте попросим Романи попробовать исполнить её». Она, возможно, слышала эту песню один или два раза в жизни на наших плейлистах, но в целом не знала её. Я просто дал ей текст на листе бумаги и поставил её перед микрофоном. Она настоящий профессионал — с микрофоном с трёх лет. И вокал, который вы слышите на этой дорожке, по сути, записан с первого дубля. Конечно, там есть небольшие правки и исправления, но в основном это то, что получилось.
В песне «Luck and Strange» Полли явно пишет о влиянии вашего поколения.
Сентимент этой песни заключается в идее, что мы, бэби-бумеры, послевоенное поколение, думали, что войны закончились. Мы думали, что вступаем в золотой век. Наш премьер-министр в те дни, Гарольд Макмиллан, сказал знаменитую фразу: «Так хорошо вам ещё не бывало!». Было так чудесно жить в это время... и люди, которые были во всех этих рок-группах, могли ездить на гастроли, это было прекрасное, замечательное время. Был ли тот момент, который мы переживали, нормой, или это был миг, и этот миг исчезает? И я начинаю смотреть на мир, как и Полли, более скептически, предполагая, что, возможно, мы возвращаемся в более тёмные времена. Как это сейчас называется, постправда? Не знаю.
Песня «The Piper’s Call» как-то связана с альбомом The Piper at the Gates of Dawn, первым альбомом Pink Floyd?
Нет. Думаю, это другой волынщик. Нельзя игнорировать что-то только потому, что оно существует. Эта песня скорее о волынщике из Гаммельна, я полагаю. Это песня о «carpe diem» и о том, как слава может быть опасной, думаю, это, вероятно, направлено на меня, и о всех соблазнах и удовольствиях рок-н-ролльного образа жизни, через которые мы прошли, и о том, как важно слишком ими не увлекаться.
Песня «Sings» действительно звучит как интимный разговор между вами и Полли.
Я думаю, что это совершенно верно. Некоторые из них немного странные, потому что звучат так, как будто я их написал и говорю ей, но на самом деле она их написала и говорит сама себе. Есть часть песни, где вы можете услышать моего сына, которому сейчас 29 лет, говорящего: «Пой, папа, пой», когда он был младенцем. Это было записано на мини-диск в 1997 году. Мы вставили это в конце. Я обожаю эту песню.
«Scattered» была написана вами, Полли и вашим сыном Чарли. Как это произошло?
Сначала я написал текст, и он получился немного... можно сказать, рассеянным. Казалось, что там три темы развиваются параллельно, и Полли подумала, что нужно сосредоточиться на одном направлении. Мы решили попросить нашего сына Чарли попробовать что-то написать. Он предложил тему, похожую на сюжет о короле Кануте, о человеке, который пытается остановить прилив, что приводит к разным странным мыслям. Полли пришла и помогла с блеском и мастерством довести дело до конца.
В пресс-релизе вы сказали, что это лучший альбом, который вы сделали со времен «Dark Side of the Moon». Почему вы так думаете?
Это, по сути, обобщенное заявление. То есть «Dark Side of the Moon» даже не является моим любимым альбомом. Думаю, мне больше нравится «Wish You Were Here». В любом случае, мне кажется, что это лучшая работа, которую я делал, по крайней мере, на моей памяти, потому что некоторые из тех вещей выглядят, будто их в те далекие времена делал кто-то другой. Когда Роджер покинул нашу маленькую поп-группу, мне было 30 с чем-то, а сейчас мне 78.
Должно казаться, что это было целую жизнь назад.
Сейчас это кажется абсолютно неактуальным.
Как продвигаются приготовления к туру?
У меня готова группа. В основном музыканты, которые играли на записи, вошли в новый состав группы. Басист Гай Пратт, конечно, снова в группе. Также Грег Филлингейнс на клавишных, он играл со мной во второй половине тура 2015/16 годов. И у меня снова Луиза Маршалл, одна из певиц с прошлого тура. Но на этот раз у меня есть ещё две певицы — сёстры Уэбб, Чарли и Хэтти Уэбб, которые много гастролировали с Леонардом Коэном. Они англичанки и живут недалеко от меня. И мне удалось уговорить Романи выйти на сцену и исполнить несколько песен в некоторых шоу. Я ещё не совсем разобрался, какие именно она сможет исполнить. Она учится в университете в Лондоне, и я не уверен, что она сможет выступать на всех концертах.
Ранее в этом году вы говорили, что не хотите возвращаться к Pink Floyd семидесятых на этом туре. Это всё ещё ваш подход — никакого «Флойда» семидесятых?
Иногда нужно смотреть на вещи реально. Думаю, я буду исполнять одну-две вещи из того времени, но это кажется таким давним прошлым. Я знаю, что людям они нравятся, и мне нравится их исполнять. Я, конечно, буду исполнять «Wish You Were Here». И некоторые вещи, которые и так начинались с меня.
Вы никогда не давали сольных концертов, где бы не исполнили «Comfortably Numb». Будет ли она в сетлисте?
Да, вполне вероятно. Вполне вероятно.
А как насчёт таких песен, как «Breathe», «Time» и «Money»?
Не думаю, что буду исполнять «Money». Если это ваша причина прийти...
Вы собираетесь исполнить весь новый альбом?
Не целиком. Я пока не решил. Мы ещё не начали репетиции. Я начал работать над сет-листами и тем, как хочу построить шоу, но пока ничего не утверждено.
Вы также сказали, что ваша последняя группа начала ощущаться как трибьют-группа Pink Floyd. Почему вы так почувствовали?
Я сменил одного-двух человек в середине моего последнего тура, потому что чувствовал, что груз ответственности становится тяжелее, и хотел, чтобы они несли большую часть нагрузки. Я хотел парить как бы на подушке воздуха над всеми этими людьми, которые делают тяжелую работу. Чтобы я мог сосредоточиться только на пении и игре своей партии. И также не следовать слишком строго оригинальным записям. Я хотел, чтобы люди чувствовали больше свободы и чтобы музыка действительно оживала. Это очень сложная задача, потому что люди, которые приходят на шоу, в основном хотят, чтобы все песни звучали точно так же, как на записи. А музыканты, конечно, хотят немного от неё отклониться. Я хочу отклониться от неё. Это маленький фокус, где нужно сохранить все важные элементы и при этом иметь немного больше свободы для экспериментов.
Ник Мэйсон последние несколько лет выступает со своей группой Nick Mason’s Saucerful of Secrets. Вы уже видели их?
Сам не видел, нет. Мне нравится, что он это делает. Не знаю, что ещё сказать на этот счёт. Думаю, они будут подходить к этому иначе, чем мы в своё время. Я полностью поддерживаю его в этом начинании. Считаю, это замечательно, что он получает удовольствие, и так всё и должно быть.
Мне нужно спросить вас о другом человеке. В 2010 году вы и Роджер были в достаточно хороших отношениях, чтобы сыграть вместе благотворительное шоу. Затем вы присоединились к нему на его шоу «The Wall» в Лондоне. Как дела зашли так далеко до нынешнего тупика, что вы уже явно не общаетесь?
Ну, об этом я расскажу как-нибудь, но не сейчас. Это скучно. Это прошло. Как я уже сказал, он покинул нашу поп-группу, когда мне было чуть за тридцать, и сейчас я довольно старый человек, и это уже не имеет никакого значения. Я не особо следил за его творчеством с тех пор, так что мне нечего сказать на эту тему.
Когда вы с Полли опубликовали те твиты в прошлом году, вы должны были понимать, что это вызовет бурю. [6 февраля 2023 года Полли Сэмсон написала в Твиттере: «К сожалению, Роджер Уотерс, вы антисемит до мозга костей. А также апологет Путина и лживый, вороватый, лицемерный, уклоняющийся от уплаты налогов, подхалимничающий, женоненавистник, страдающий манией величия. Хватит нести чушь». Гилмор поделился этим твитом и добавил: «Каждое слово — чистая правда»].
Люди говорят о борьбе, но для меня это одностороннее противостояние, которое продолжается с тех пор, как он ушел, с разной степенью интенсивности, и Полли почувствовала, что должна высказать своё мнение. Я согласился с её мнением и высказал это. В общем, это всё. Мне нечего добавить и нечем это дополнить.
Много разговоров ходило о продаже каталога Pink Floyd. Это всё ещё возможно?
Да, это всё ещё обсуждается.
Вы хотите это сделать?
Избавиться от принятия решений и споров, связанных с поддержанием его работы — это моя мечта. Если бы обстоятельства были другими... И меня это не интересует с финансовой точки зрения. Меня интересует только возможность выйти из грязевой ванны, в которой нахожусь уже довольно давно.
Я уверен, что сейчас трудно получить согласие от трех сторон по любому вопросу.
Ну, на самом деле, это не совсем так. Всё работает по принципу вето. Можно сказать, что трое говорят «да», но один говорит «нет».
Можете ли вы представить возвращение Pink Floyd в будущем для какого-то одного случая?
Мир странный, и иногда в жизни возникают вещи, на которые ты чувствуешь необходимость отреагировать и сделать это прямо сейчас. И лучше использовать то, что ты заработал за свою жизнь, чтобы поддержать дела, в которые веришь. Так что я никогда не говорю «никогда».
Вы задумывались когда-нибудь о написании мемуаров?
Меня спрашивали об этом, но пока это меня не привлекло. Может быть, когда я стану чуть старше, подумаю об этом.
В последнее время вышло много биографических фильмов о рок-звездах. Можете представить себе фильм о Pink Floyd, где вас играет молодой актер?
Я об этом даже не думал. Нет, не знаю. Никто всерьез этого не предлагал. Если кто-то захочет сделать фильм о Pink Floyd, я даже не представляю, как они это сделают, но не знаю, что я скажу в этот момент, если это произойдет, хотя пока такого не было.
Вы будете выступать в Madison Square Garden в ночь президентских выборов в Америке. Думаете, атмосфера в зале будет немного странной?
Ну, я бы хотел знать о дате выборов раньше, прежде чем бронировать эти дни, и, думаю, я бы взял выходной в этот день. Но, эй, вы, янки, делаете то, что должны. И это ваши выборы. У нас тут только что прошли свои. Я, наверное, предпочел бы, чтобы страной управляли взрослые, и кажется, что в Британии мы немного двинулись в этом направлении. Посмотрим, как у вас получится.
Думаете, это может быть ваш последний тур?
Ну, это возможно, конечно.
А вы думаете, что это будет последний?
Скажу вам после тура.
Давайте закончим разговор песней «Yes, I Have Ghosts». Это бонус-трек на новом альбоме, который действительно подводит итоги. Вы поете: «Да, у меня есть призраки, и не все из них мертвы,/ И они танцуют при свете луны, /Медьницы белые, как простыни на моей кровати».
Эту песню мы написали с Полли, вдохновившись историей из ее книги, которая вышла в 2020 году, «Театр для мечтателей». Как я уже сказал ранее, мы собирались провести несколько концертов по стране, где мы планировали исполнить одну-две песни Леонарда Коэна, потому что он был частью этой истории. И мы написали эту песню, чтобы добавить ее в эти шоу и создать дополнительный музыкальный элемент. Но она еще не выходила на альбоме. Нам обоим она действительно нравится, поэтому мы решили включить ее в этот альбом как один из дополнительных треков.
Удивительно, что вы создаете музыку вместе с Полли уже более 30 лет. Это длится намного дольше, чем ваше сотрудничество с тем другим парнем.
Полли и я работаем вместе над этими вещами уже 32 года. На следующей неделе будет наша 30-я годовщина свадьбы.
Поздравляю.
Спасибо. И как вы правильно заметили, это намного дольше, чем мы сотрудничали с тем другим парнем.
И с ней у вас дела обстоят намного лучше, чем с ним.
Не могу не согласиться. На тысячу процентов.
