Георгий Дионисович Костаки - известнейший советский коллекционер русского авангарда.
Родился в Москве 5 июля 1913 года (по некоторым источникам - 3 июля, но мы предпочтём информацию от Третьяковской галереи) в семье греческих эмигрантов Дионисия и Елены Костаки.
Георгий был третьим из пяти детей Костаки. Семья была очень обеспеченная, до революции отец занимался торговлей и частенько одалживал деньги своим землякам. По словам самого Георгия Костаки «были «буржуями»», держали домашнего повара, судомойку и горничную. Отношения c прислугой были очень тёплыми и человечными, это сыграет свою роль после революции. В книге «Мой авангард: воспоминания коллекционера» Георгий Костаки расскажет, как их повар (оставшийся жить при них и после революции), занявший при новом правительстве важную должность (какую - умалчивается), спас его отца от возможного расстрела и поспособствовал выдаче «охранной грамоты».
В 1924 году отец Костаки устроится работать шофёром в посольство Греции, куда он будет пристраивать и своих детей по мере их взросления.
Настало время пройтись по московским адресам Костаки.
📍Большой Гнездниковский переулок
Первая квартира Георгия Костаки - с видом на Страстную площадь (сегодня - Пушкинская).
Родители были верующими людьми, к этому же приобщали и детей - сызмальства они ходили в Храм Дмитрия Солунского на Тверской улице рядом с домом. В 1934 году храм будет снесён, а на его месте построят жилой дом, который сегодня носит адрес Тверская улица, дом 17. Как будет вспоминать Костаки:
Ходили в церковь Дмитрия Солунского (в тридцатые годы ее снесли, воздвигнув уродливый жилой дом, на первом этаже которого позже открыли армянский магазин и студию Коненкова).
Дом №17 по Тверской будет построен в 1940 году, а в 1941 туда въедет семья музыканта Гольденвейзера, которого мы недавно упоминали в статье про Вильяма Похлёбкина.
Номер дома, в котором жили Костаки, нам найти не удалось, но в его воспоминаниях есть несколько наводящих указателей. Во-первых, над их квартирой располагалась редакция журнала «Огонёк». Во-вторых, окна выходили на Страстную площадь, наискосок от памятника Пушкину. В третьих, рядом находилось здание уголовного розыска (нынешний адрес: Большой Гнездниковский переулок, дом 3), в котором работал знаменитый следователь Аркадий Кошко.
Есть два варианта.
Либо они жили в знаменитом доме Нирнзее, первом небоскрёбе Москвы. Вот только редакции «Огонька» там не было, но жил сотрудник редакции «Правда». Однако, в 1917 году этот дом был основным опорным пунктом белогвардейцев. Мог ли Костаки не упомянуть это в воспоминаниях, ведь в 1917 году ему было всего 4 года? Зато с 1918 года тут будут жить сплошь партийные работники, дом получит название Четвёртого дома Моссовета. Может это как-то объясняет, почему бывший повар, получивший некую важную должность, остался жить тут же? Много вопросов, да и Костаки тот еще мистификатор, признаемся.
Либо они жили напротив, в доме №7. Он ниже, но памятник в то время был виден и оттуда. Так же как и дорога к зданию уголовного розыска.
В своей книге Костаки вспоминает, как стал свидетелем событий, происходивших летом 1923 года:
… в начале переулка появилась большая группа людей, направлявшихся в нашу сторону. Из окон стали высовываться головы любопытных. Вели самого страшного по этим временам преступника, Комарова, убившего не один десяток людей. Впереди процессии шел тщедушный, небольшого роста человек с бородой — это был Комаров. Справа и слева от него шел конвой с саблями наголо, по четыре человека с каждой стороны. За ним плелась лошаденка, запряженная в телегу, в которой сидели две женщины: жена и дочь Комарова. Процессия направлялась к Малому Гнездниковскому переулку, где тогда находился уголовный розыск.
Вели первого достоверно известного советского серийного убийцу.
📍 Вырубово. Баковка
Предположительно, в 1924 году Костаки съехали с квартиры в большом Гнездниковском переулке:
Жизнь шла своим чередом. Мать упаковывала вещи, готовясь к отъезду. Весной мы должны были освободить квартиру, и мать с нетерпением ждала этого дня.
Первые 3 года Костаки прожили в деревне Вырубово в 20-ти километрах от Москвы. Ближайшая школа, как позже напишет Георгий, находилась в Одинцово и ему приходилось ходить до неё 6 километров пешком. Кстати, 7 классов средней школы - вот всё его образование.
Из Вырубово семья переедет в Баковку, об этом мы упоминали в 8-ой части "Антологии дачного вайба".
И уже отсюда Георгий Костаки уедет в самостоятельную жизнь. Обратно в Москву!
📍 Большая Бронная улица
1932 год. Георгий Костаки работает шофёром в посольстве Греции, женится, возвращается жить в Москву. С жильем помогает отец, и молодые супруги переезжают в коммуналку на Большой Бронной (известно только, что дом был двухэтажным). Места его детства! Тут у них не одна, а сразу 3 комнаты.
Забежим вперёд и скажем, что брак у Костаки будет счастливый. Он проживёт со своей супругой Зинаидой всю жизнь, у них будет 4 детей (три девочки - Инна, Алики, Наталья и мальчик Александр).
Костаки частенько возит сотрудников дипломатического корпуса в разные антикварные магазины Москвы. Заинтересовывается коллекционированием, начинает делать свои первые покупки. Свой путь в этой сфере он начнет с фарфора, хрусталя и малых голландцев (работ голландских художников 17-го века). Ближе к 1950-м годам он кардинально сменит вектор и войдёт в мир русского авангарда. Но этому будут предшествовать некоторые события.
В 1939 году посольство Греции в Москве закрывается из-за дипломатических разногласий между странами. Костаки устривается сторожем в финское, а затем в шведское посольство.
Война семью Костаки как будто не коснулась. В 1944 году Костаки перешел на работу в посольство Канады на должность администратора, с дипломатическим статусом и, по некоторым сведениям, зарплатой $2000. Вот как он вспоминает эти годы в своей книге:
Во время бомбежек Зина с детьми спускалась в убежище, а я оставался в квартире. У меня еще сохранились бутылки коллекционного вина, которое я в свое время купил у польского посла вместе с ковром, с серебром и другими вещами.
Иногда он проводил это время вместе с соседом по коммуналке:
А коньяк мы с ним тогда пили прекрасный! По-моему, это был "Наполеон", настоящий, еще тех времен. И мадера старая в моем запасе имелась, еще какие-то вина. Постепенно мы эти бутылочки прикончили и начали пить обычную водку, которая стоила тогда очень дорого.
Несмотря на все военные тяготы и лишения, интерес к коллекционированию у меня не пропал. И едва жизнь стала налаживаться, я начал восстанавливать прежние связи.
В тоже самое время, есть интервью с художником и скульптором Игорем Шелковским (для любителей прогуляться по Басманному району ЦАО - ваза с цветами в Парке Горка как раз его работа), где он пересказывает воспоминания своего товарища художника Марка Клячко, жившего по соседству с коллекционером:
Во время войны Костаки из дома уехал и появился лишь после ее окончания. Теперь он жил в коммуналке другого дома, расположенного в том же дворе.
Их отношения возобновились уже в 1950-е годы, когда Марк стал художником. Однажды его мама в связи с поломкой телефона зашла позвонить в квартиру, где жила семья Костаки. Вернувшись, она сказала сыну, что видела там такие же „странные картины“, как те, какими он интересуется. И вот однажды Марк со своим другом Лёвой Збарским , встретясь во дворе с Г. Д., заговорили с ним об этих картинах. Костаки тут же пригласил их к себе. Марк вспоминал, что впечатление было очень сильным. Небольшая квартира была сплошь завешана произведениями выдающихся русских авангардистов, так что большое полотно Александры Экстер висело в коридоре…
📍Ленинский проспект, 13
В 1962 году Георгий Костаки с женой и детьми переезжают в отдельную квартиру. В Дом академиков на Ленинском проспекте, 13.
Этот дом был построен в 1937 году по проекту архитектора Щусева. Среди жителей сплошные знаменитые фамилии, вот несколько из них: геологи Обручевы, физики Капица и Введенский, Маршал Советского союза Чуйков, да и сам Щусев обосновался именно тут.
📍Проспект Вернадского, 59
В 1969 году на Проспекте Вернадского вводят в эксплуатацию новый дом типовой серии 1МГ-601 (модификация Ж). Двухподъездная 16-этажная панелька.
Георгий Костаки покупает 3 квартиры на 15 этаже и объединяет их в одну (в некоторых источниках даже указывается её номер - 95). Эта квартира станет и музеем, и лекторием, и местом модных тусовок.
В выходные дни в квартире Костаки могла собираться компания до 70 человек! Людям, проживающим этажом ниже, мы не завидуем.
Большая часть коллекции хранилась в квартире, остальное - на даче в Баковке.
К этому моменту Костаки и его коллекция известны не только в СССР, но и за рубежом. В квартиру постоянно приходят знаменитые гости, здесь даже есть гостевая книга. В ней отмечаются, например, композиторы Игорь Стравинский и Гленн Гульд, режиссёр Микеланджело Антониони, физик Лев Ландау, художник Марк Шагал, американский финансист Дэвид Рокфеллер, американский политик Эдвард Кеннеди и многие другие.
Вот, например, что писал Костаки о визите Кеннеди:
Позже от нескольких людей я слышал, что Кеннеди говорил, будто из всех приемов на которых он бывал в Америке и других странах, самый лучший был у Костакиса в Москве. И в самом деле на столе стояли: справа банка икры на два килограмма, слева тоже банка икры на два килограмма, осетрина, севрюга, окорок с ананасами, всевозможные салаты — то есть стол ломился от яств. И все это в окружении икон, свечей, картин, то есть, выглядело как прием в маленьком, но очень хорошем музее.
Конечно, по Москве ходили слухи, что Костаки - сотрудник (чуть ли не полковник) КГБ, иначе кто бы ему позволил не только держать такую коллекцию, но и показывать её. Коллекционер Валерий Дудаков, знавший Костаки лично, рассказывает в интервью The Art Newspaper Russia:
Он всегда был под колпаком у КГБ, они знали о его коллекции и лекциях, которые он устраивал, конечно, тоже. Но до самых последних лет перед отъездом его не трогали. Во-первых, все думали, что он осведомитель ЦРУ и, естественно, пользуется неприкосновенностью. Не думаю, что он вообще служил в какой-либо разведке. Ему это было не нужно по двум причинам. Он не хотел зависимости. Он знал, что попасть в руки КГБ или ЦРУ — это одинаково. А второе — он человек все-таки был очень материально независимый. Это выгодно отличало его от всех других коллекционеров. Понимаете, он же получал в валюте свою зарплату в посольстве. И это были другие деньги.
В собрании у Костаки к этому времени были живопись и графика русского авангарда (от Поповой, Родченко, Малевича до Древина, Редько и Матюшина), работы советского андеграунда (Зверев, Мастеркова, Краснопевцев), а так же иконы и уникальная коллекция русской игрушки (которую он выкупил у потомков советского актёра и режиссёра, коллекционера Николая Церетелли).
В 1973–1975 годах Георгий Костаки несколько раз обращается к министру культуры Екатерине Фурцевой с предложением о создании музея современного русского искусства. Он планировал передать стране всю коллекцию, но настаивал на гарантиях: его собрание не должно быть расчленено или продано, коллекцию необходимо экспонировать в музее и издать каталог. Мечте Костаки не суждено было сбыться.
В 1976 году произошло страшное для Костаки событие - пожар на даче в Баковке. Кроме того, в своей книге он укажет еще несколько эпизодов проникновения неизвестными в его квартиру. Официально кражи подтверждены не были, что порождало неприятные для Костаки слухи.
Сразу после пожара коллекционер написал письмо на имя Брежнева, начинавшееся со слов:
Леонид Ильич, вы голубь мира
Но и это не помогло открыть дело о кражах и поджоге. Дошло до того, что Георгий Костаки начал переживать за безопасность своей семьи и свою собственную. Опасался, что на него может быть совершено покушение, поэтому запрещал кому-либо из детей и внуков ездить вместе с ним в машине, старался не ездить по мостам (чтобы его не протаранили в реку), прежде чем подъехать к дому долго колесил по окрестностям.
Костаки запросил разрешение на выезд для себя и всех членов своей большой семьи. Часть коллекции он предложил оставить в дар Третьяковской галерее, чтобы иметь возможность на беспошлинный перевоз оставшейся части за границу.
Через год, осенью 1977 года, семья получила разрешение на выезд с правом возвращения. Уехали все, кроме его младшей дочери Натальи, чей муж был успешным кардиологом и не готов был бросать свою карьеру в Москве ради переезда в Грецию, где ему вряд ли удалось бы реализовать себя на 100%.
И ведь Костаки действительно еще возвращался в Москву. Последний раз он приезжал в 1986 году на выставку в Третьяковскую галерею, где были представлены 9 произведений из его дара.
Коллекцию Костаки разделили между несколькими музеями.
🖼️ Государственная Третьяковская галерея получила 834 произведения изобразительного искусства (142 живописные работы и 692 графических листа). В 2019 году в постоянной экспозиции Новой Третьяковки открылся именной зал, посвященный Георгию Костаки.
🖼️ Музей древнерусской культуры и искусства им. А. Рублёва получил 51 икону, церковное шитье, фрагменты фресок.
🖼️ Министерство Культуры СССР (позднее их передали Музею-заповеднику Царицыно) - 230 образцов русской игрушки из глины, дерева, кости, папье-маше и других материалов.
🖼️ В 2000 году Музей современного искусства города Салоники получил 1277 работ русского авангарда, приобретенных Правительством Греции у семьи Костаки.
🖼️ Кроме того, в 2013 году в музей Анатолия Зверева (Музей AZ) дочь Костаки Алики передала более 600 работ и архивных документов из коллекции отца.