На 18-е сына пришло письмо от его папаши, который пропал сразу после его рождения. «Мужчина должен расти без отца», - написал тот и предложил вернуться.
У них была большая разница в возрасте, и они жили в разных городах. Так что мало имелось шансов, что они когда-нибудь встретятся и посмотрят друг на друга неравнодушными глазами. Но все сложилось. Он поехал на фестиваль бардов – друзья уговорили. Он никогда не играл на гитаре. А пел только в компании под выпивку, когда наличие слуха и голоса не так уж важно. Главное – выводить слова от души.
Но он был писателем, и надеялся на фестивале заинтересовать собой потенциальных читателей. В сумку он положил авторские экземпляры книг. Может, удастся продать — с автографами.
Он признавал только свободное творчество, поэтому научился жить на копейки, и подряжался на работу только тогда, когда состояние «впроголодь» переходило в «голод». Пахал где-нибудь недолго — и вновь возвращался к своим рукописям.
Звали его Андреем, исполнилось ему тридцать пять лет, он был хорош собой и не женат. Так получилось, и он от этого не страдал. Андрей убедился на опыте, что ни одна женщина не способна вынести тот образ жизни, который он считал для себя дороже всего. Если новая подруга начинала чего-то требовать – внимания ли, денег – и это шло в ущерб его творчеству – он расставался с ней без сожаления.
— Вечный мальчишка, прости, Господи, — сказала о нем жена друга Таисия,— Играется в свои книжки.
То, что он уже достиг средних лет, а доходов у него было – только на хлеб в прямом смысле слова – являлось для Таисии неопровержимым доказательством того, что она права – "мальчик заигрался». Ребята, с которыми Андрей поехал на фестиваль – были моложе него, и он невольно впитывал их юность и силу, и казалось, что ему снова двадцать лет. Ну, в крайнем случае – двадцать пять.
Ей было восемнадцать, звали ее Маргаритой, и она приехала на фестиваль с подружками. В последнее время у нее появилось много новых знакомых, потому что она ушла из дома и поступила в колледж.
Дома остались мать с отчимом и их маленькая дочь. Маргарита всё больше чувствовала себя лишней. Отчим вытеснял ее, может быть, сам не отдавая себе в этом отчет. Мать была в него влюблена и слушалась. А он говорил, что Маргарита уже большая, и нечего ее баловать. Она должна делать основную работу по дому, потому что мать возится с малышкой и устает. Но даже если Маргарита посвятит всю себя хозяйственным хлопотам – это всё равно риск, потому что она может кого-то привести в их тесную "двушку", или принести (имелось в виду – в подоле), что ничуть не лучше. У падчерицы с точки зрения отчима – был один выход: поскорее становиться самостоятельной.
Об институте Маргарита даже не думала. Она окончила девять классов и уехала в областной центр, чтобы выучиться на портниху. Она уже давно поняла – чуть ли не единственный для нее выход обзавестись обновками – сшить их самой.
Но, поселившись в общежитии, Маргарита выучилась не только шить, но и жить на копейки. Когда она уезжала, отчим поговорил с нею наедине, о том, что с матери «тянуть деньги» не следует.
— Она сейчас в декрете, считай – ничего не получает. Ты что, хочешь, чтобы я тебя кормил (этим "я" подчеркивая насколько они чужие люди)? Здоровая девка, сейчас все студенты подрабатывают – найди и ты возможность.
Маргарита устроилась официанткой – приходила в кафе после занятий, переодевалась в форму, сновала с подносами между столиками. Вместе со стипендией - зарплата позволяла не голодать и не мерзнуть, одеваться по сезону. Если оставалась лишняя копейка и силы – Маргарита позволяла себе сходить в кино или даже на концерт приезжих артистов. Люди творческих профессий казались ей небожителями, и она даже в мыслях своих смотрела на них снизу вверх.
На несколько дней в году тихое местечко в лесу – у реки и озер – превращалось в огромный город, преимущественно молодежный. Интуиция, которая редко подводила Андрея, шепнула ему сразу: «Это не твое место». «Ничего, освоюсь», — сказал он себе. Уверенным тоном он хотел задавить эту за--разу – интуицию, которая уже не раз отравляла ему ожидание развлечений.
Но час проходил за часом, и ему всё больше становилось не по себе.
Его молодые приятели разбили палатку, и почти сразу куда-то исчезли под предлогом, что «нужно осмотреться». Андрей приехал сюда не для того, чтобы петь или пить, не собирался он и кого-нибудь «подцепить», а концерты еще не начались, и он не знал, чем себя занять.
Встать нынче пришлось рано, но добравшись до лагеря, забраться в палатку и подремать – не вышло. Слишком душно было внутри и шумно вокруг . Кто-то уже набрался «в зю--зю» и бродил по поляне в поисках знакомых лиц, кто-то собирался варить плов в большом казане, кто-то начал петь примерно так же, как мог бы и Андрей – без слуха и голоса. Писатель, известный в узком кругу, и его книги, тут никого не интересовали. Отправиться бродить по окрестностям Андрей боялся – он мог потом не найти своей палатки в разноцветном лагерном море.
Андрей был уже голоден и хотел пить, ребята обещали принести воды, но всё не возвращались и не возвращались. С собой же они не взяли даже минералки – только спир--тное «на вечер». Но до вечера предстояло еще дожить.
Чувствуя, что он все больше раздражается, да и голова начинает болеть, Андрей выудил из сумки бутылку пива и открыл ее. Пиво оказалось крепким и теплым, щедро поползла пена, обливая рубашку. И всё же Андрей прикладывался к бутылке до тех пор, пока не захмелел.
Появилось ощущение, что назад он вернется без проблем. Поэтому Андрей оставил палатку и пошел прочь, надеясь поскорее выбраться из этого шумного "городка" на природу — в тишину и покой. Черт побери, может быть, он даже найдет место, где можно выкупаться.
Он искал тихую заводь, но увидел ее. Она ехала на осле. Это было так необычно и живописно, что он остановился, забыв обо всём и впитывая впечатления. Когда речь касалась впечатлений, он всегда обо всём забывал. Запоминал картинку как художник, а потом препарировал, раскладывал на составляющие.
Юная девушка в белой футболке и серых брюках ехала на сером же ослике. У нее были темно-каштановые волнистые волосы, длинные, заплетенные в косу. Прядки вились вокруг щек и надо лбом. Девушка показалась Андрею прехорошенькой. Но почему она здесь – одна? Почему на ослике, похожем на конька-горбунка?
Всадница свернула с пыльной дороги на тропинку, уходящую в лес. И для Андрея было самым естественным делом пойти следом на ней. Видно, краем глаза она заметила его, поэтому остановилась, пропуская. Они почти одновременно сделали друг другу знаки руками.
Она – проходите, проходите.
Он — проезжайте, не беспокойтесь из-за меня.
Посмотрели друг на друга и засмеялись.
— Вы купаться идете? — спросила девушка.
— Нет, — признался он, — Я даже не знаю, в какой стороне здесь вода.
— А я хотела спросить у вас дорогу. Яшку надо напоить.
— Я уж было подумал, что вы местная….
— Здесь же деревни поблизости нет, - объяснила она, - Я из лагеря. Туда привели осликов, чтобы туристы катались. А мне Яшку стало жалко – его замучают. Я его и увела от всех. Хотела добраться до Волги или хотя бы до озер, но никак не могу понять, куда ехать…Туда вроде бы?
— Определенно туда, — подтвердил Андрей.
За лесом он видел Жигулевские горы, а значит, и река была в той стороне. Андрей надеялся, что девушка сочтет его достаточно безобидным и позволит идти рядом. Она тронула ослика, и мужчина пошел по той же тропе, как бы незаметно для самого себя, увлекшись разговором.
Выяснилось, что и Андрей, и Маргарита – оба приехали на фестиваль в первый раз, поэтому никто из них не знает, где здесь что.. Где можно разжиться водой, на какой площадке будут выступать те или иные барды.
— А вы не…, — начала было Маргарита.
Андрею хотелось произвести на нее впечатление, он не мог сказать, что брал гитару в руки только в далекой (то есть такой, какой у нее сейчас) юности, но и тогда у него не очень получалось.
— Возможно, мне устроят тут творческий вечер, — намекнул он.
— Так вы…
Он назвал ей свою фамилию, заранее понимая, что она его не узнает – в лицо его узнавали только ребята из литобъединения, которое он вел (единственная его постоянная подработка на протяжении многих лет, порой даже эти гроши здорово выручали его)
— У меня вышло уже шесть книг, вернемся, я вам подпишу, — пообещал он небрежно.
О том, что из шести томиков пять вышли в самиздате – знать ей было совершенно необязательно. Да она, конечно, и не разбиралась в этом. И всё же она была чертовски хорошенькой – он не мог отвести от нее глаз. И он правильно сделал, что рассказал ей о своем ремесле – Маргарита теперь смотрела на него с восхищением.
Они быстро нашли реку, и настоящим блаженством оказалось для них – выкупаться, а для Яшки – напиться. Около часа плавали они в прозрачной воде, которая здесь не цвела, как выше, над плотиной – а лишь темнела по мере того, как день клонился к вечеру. А потом они еще долго сидели на берегу, глядя, как опускается солнце.
Маргарите почти нечего было рассказывать о себе – если бы она писала биографию, то уложилась бы в несколько строк. Но Андрей сразу, как только она узнала, что он - писатель, вознесся для нее на недосягаемую высоту.
Да и себе он – рядом с этой неискушенной девушкой – казался персоной необыкновенно значительной. А еще Андрей сейчас был остроумным, обаятельным – словом, сам себя не узнавал. Точно его что-то подхватило и понесло за собой. Темы для рассказов и удачные выражения находились сами собой. Андрей даже жалел, что не может их записать, но восхищение Маргариты было важнее.
В лагерь они вернулись уже в сумерках. Сначала отвели Яшку к тому месту, где должны были коротать ночь другие ослики. Потом – каким-то чудом – нашли палатку Андрея, где уже похрапывали его молодые друзья, принявшие на грудь. Провожать себя Маргарита не разрешила.
— Вы опять потеряетесь, а я ориентируюсь хорошо.
Андрей сдался, но попросил Маргариту о встрече завтра утром, а также о том, чтобы они перешли «на ты».
Через несколько дней в электричке они вернулись в город – уже вместе. И теперь Андрей довел Маргариту до дверей общежития. Но дальнейшая неопределенность мучила их обоих.
— Переезжай ко мне, — просил Андрей.
— В другой город? Мне - бросить учебу? Может быть лучше – ты сюда? Ты же – свободный художник, тебе всё равно – где…Меняй жильё.
— Это не моя квартира, старшей сестры…Она сейчас заграницей. Лет пять уже. Сначала дала мне ключи, чтобы я присматривал за котом, а теперь вроде как и не думает возвращаться….
— Ладно, — сказала Маргарита, для которой забрать документы из училища было слишком серьезным шагом, — Давай пока вернемся к прежней жизни, а потом посмотрим, как оно будет.
Получилось плохо. В конце того лета и в начале осени они люто тосковали друг по другу, пользовались любой возможностью, чтобы позвонить, но понимали, что этого мало, безнадежно мало. Маргарита шила, но мысли ее витали далеко, как-то она машинкой прострочила себе палец, но почти не ощутила боли.
Девушка, которая жила в общежитской комнате вместе с Маргаритой, вышла замуж. Вместе с этой Леной Маргарита ходила в салон для новобрачных выбирать платье. Лена не взяла с собой жениха, потому что он не должен был видеть наряд до «дня Х».
Все эти воздушные, длинные, расшитые стразами, жемчугом и пайетками платья казались подружкам невообразимо прекрасными. Особенно Маргарите глянулось одно – из-за богатой вышивки корсаж его переливался.
Маргарита уговорила Лену купить другое платье, а это она решила оставить для себя. Как чувствовала. Поздней осенью, когда за окном – тоска и слякоть, Андрей приехал, чтобы позвать Маргариту замуж. Он сказал, что дольше так продолжаться не может, что у него взяли в печать книгу и выплатили гонорар. А вообще этих книг планируется серия, так что будущее обеспечено.
Но что еще более важно: Андрей открыл для себя, что он – однолюб, и кроме Маргариты ему никто не нужен, и не понадобится никогда, поэтому хватит себя мучить и жить так далеко друг от друга. Они немедленно поженятся, чтобы больше не разлучаться до последнего дня, как в ее любимых книжках.
И Маргарита не вспомнила про платье, которое облюбовала. Она была готова бежать за Андреем босиком, тем более, что сапоги были старыми, и давно уже протекали.
— Но что с учебой? — все же осмелилась спросить она.
Он только рукой махнул:
— Подумаешь… колледж… Это же бывшее ПТУ… Окончишь какие-нибудь курсы, получишь корочки… То же самое будет.
В душе ему не хотелось отпускать ее работать. Андрей хотел, чтобы Маргарита служила ему. Была бы музой с рабочими руками. Исполняла бы домашнюю работу и вдохновляла на новые романы.
…О том, что она теперь живет в другом городе, Маргарита сказала матери с большим опозданием. К тому времени в их разговорах появилась уже та неловкость, когда не можешь ни искренне радоваться, ни искренне печалиться за другого.
— Ты уже выучилась? — удивилась мать, за домашними заботами она потеряла счет времени.
— Я вышла замуж, — сказала Маргарита, — Будут теперь жить в….
Город был большой, известный.
— Круто, — сказала мать, — Поздравляю.
Голос у нее был усталый. Где-то там, в глубине квартиры, капризничала сестренка Маргариты.
— Он писатель, у него недавно вышла книга…
— Что ж, наверное, твой муж зарабатывает хорошо, своя машина, квартира…, — мать старалась поддержать разговор.
— Светка болеет? — догадалась Маргарита.
— Опять, — в голосе у матери появились плачущие нотки, — Только после последней болезни в садик пошла – четырех дней не продержалась, опять слегла…Да иду, я, иду….Я тебе потом перезвоню.
Это уже относилось к старшей дочери. Но Маргарита знала, что мать не перезвонит.
Продолжение следует
