Когда объявили две последние, заключительные серии телесериала «Жестокая жизнь», Даша удивилась: как так? В двух сериях времени хватит только на то, чтобы несчастные влюбленные, которые все пятьдесят четыре серии прорывались к своему счастью сквозь козни злодеев, наконец воссоединились. А революционерка Мария? Как в двух сериях можно показать финал всей истории и еще рассказать, что именно с ней стало дальше? Как это уместить? Сколько длинных сериальных минут Даша просмотрела зря – революционерки Марии все не было. О девушке не сказали ни слова с двадцать седьмой серии, а их прошло уже пятьдесят две. И вот – все! Сериал заканчивается.
Даша наблюдала перипетии «Жестокой жизни» только из-за Марии. Даша вообще телевизор давно не смотрит, его только мама включает вечерами. И как-то так случилось, что Даша однажды проходила мимо, мимо телевизора, и взгляд зацепился за экран и за эту девушку – за белую кожу, ровный прямой пробор на темных волосах, слегка откинутую назад голову, упрямые, строгие глаза и резкую речь.
– Она что – революционерка? – спросила Даша у мамы.
– Ага, казанского обер-полицмейстера собирается взрывать.
Мама боролась с огромным пододеяльником, пытаясь сложить его вчетверо: она под телевизор всегда гладила белье.
– Одна? – удивилась Даша.
– С товарищами. Но бомбу бросать ей.
Бомбу ей бросать… Ей одной. И Даша присела возле мамы – посмотреть на девушку. Ей всегда нравились такие – несогласные, неудобные и бесстрашные. В этих людях была идея и не было страха. Они сами решали, что плохо и что хорошо. Но главное – не было страха. Даша давно поняла, что людьми руководит не тот основной инстинкт, про который все думают. Людьми руководят страх и конформность. Конформность, потому что чаще всего они говорят: «От нас ничего не зависит» и «Тут/у них/у тебя ничего не получится». И странно, что если вдруг получается, то никто не впадает в изумление от своего собственного пессимизма, большинство просто решает: «Ну, повезло». А страх… О, страх… Наверное, можно было бы сказать, что в ситуации выбора люди бояться лишить себя удобств, денег, привилегий или потерять работу, или не заплатить ипотеку, или много чего… Но нет. Даша это тоже давно поняла: они боятся остаться одни, вне толпы, которая называется «все», вне привычного, одобряемого и требуемого. Тут она, конечно, Америки не открывала, но ей все равно было удивительно. Она поражалась, как часто люди знают, что ничего действительно ужасного с ними не произойдёт от того или иного события, но боятся, переживают и не спят по ночам. Часто они не спят по ночам просто так, от смутной тревоги, которую не могут выразить словами.
Так Даша начала смотреть «Жестокую жизнь». В двадцать пятой серии Мария собиралась «на дело» со спокойным лицом, на нем не пылала отблеском величина события, не было экзальтации подвига. В двадцать шестой серии Марию с бомбой провожали товарищи. В их взглядах было осознание близкой гибели девушки и – одновременно – теплилась надежда.
Теракт состоялся в двадцать седьмой серии. Он был неудачным. Марию заметили заранее, нападение было сорвано. Она не успела швырнуть бомбу. В нее стреляли. Ранили. Девушке чудом удалось смешаться с толпой, с мечущимися по площади людьми и проскочить в переулок, где два товарища подхватили ее в пролетку и увезли на конспиративную квартиру. У Марии была прострелена грудь чуть выше сердца. Темно-коричневое платье набухло красным до самого белого воротничка. Раненую осторожно занесли в узкую комнату, похожую на бедняцкую каморку, и положили на железную койку.
С той самой серии о судьбе Марии ничего известно не было. Даша ждала. Она признавалась себе, что чувствует отдаленную общность с этой экранной девушкой. Ведь Дашу тоже в ее такой обычной, такой рутинной и не героической жизни называют революционеркой. И нередко. Даша на это отвечает: «Я не революционерка, я просто неудобная». Подруги шутят над Дашиной «революционностью». Если она сообщает, что ей в этом квартале начислили премию, то Женька или Лена обязательно говорят: «Ну надо же! Ты, видимо, в этом квартале не сказала и не сделала ничего неудобного».
Даша ждала. Так долго. Смотрела одну скучную серию «Жестокой жизни» за другой. Если по каким-то причинам ей приходилось пропустить просмотр, то она находила серию в интернете, в архиве канала. Или просила маму посмотреть и пересказать. Даше все время казалось, что вот-вот в очередном диалоге возникнет вопрос об отважной Марии и извилистый фильм повернет наконец на дорогу, ведущую в ту тоскливую квартиру, где страдает на узкой койке девушка с гладко причесанной головой и спокойными серыми глазами. Но ничего не происходило. Влюбленные были до идиотизма нерешительны и безынициативны. Другие герои произносили тонны искусственных реплик, рядились в красивые платья, ходили в театр, размахивали веерами, замышляли интриги, главные злодеи дрожали от вожделения удовлетворить свое главное желание – погубить чувства влюбленных. Да и самих влюбленных злодеям тоже желательно было погубить. Для Даши, ждущей свою Марию, совершенно ничего не происходило.
И вот… две финальные серии прошли. Главные герои, силой обстоятельств вытолкнутые из своих миров, наконец как-то скомканно повстречались, сказали друг другу неживые слова и смазанно, в спешке поцеловались. Свадьбу не показали. Сериал закончился.
Сначала Даша недоумевала. Это что – хитрый рекламный ход такой? Типа навели интригу и вскоре анонсируют продолжение сериала? Хотя вряд ли. Что еще можно выжать из этой истории? К тому же такие вещи не подвешивают – сразу анонсируют, иначе все забудут про «Жестокую жизнь». Даша думала-думала, ничего не придумала и рассердилась. Она не понимала. А когда Даша сердилась и не понимала, она обязательно действовала. Причем так, как другим – не особенно действенным – людям и в голову бы не пришло. Она решила позвонить на студию. «Там же пошлют!» – сказали бы иные. «Хм», – ответила бы Даша. Ее вообще-то не так-то просто послать.
Она нашла телефоны кинопродакшена, выпустившего «Жестокую жизнь», набрала один из номеров. Задала вопрос. Девушка со студии секретарским голосом объяснила, что на этот вопрос могут, наверное, ответить сценаристы, и дала телефон руководителя сценарной группы.
Даша позвонила руководителю. Ей ответил совсем детский голос. Девчачий. Даша даже подумала сначала, что она не туда попала, ведь таким голосом можно только отвечать, что взрослых дома нет, и нельзя ничем руководить. Но все-таки задала свой вопрос. Девочка тут же возмущенно среагировала:
– Еп…тить… Господи! Ну вот откуда у вас мой телефон?
Даша не стала выдавать секретаршу:
– Дали.
– Какая еще революционерка? – голос как бы смирился с неизбежным и заставил себя разговаривать.
– Мария. Ее звали Мария.
– А, ну да, была такая… Мария. Ее отвезли на конспиративную квартиру в двадцать какой-то серии…
– В двадцать седьмой.
– Ну да. И там, на конспиративной квартире, ее и забыли…
– Как забыли?
Голосок резко взвинтился:
– Да так! Нам сократили бюджет. Почти в два раза! В два раза – вы понимаете? Мы резали как могли, по живому. Сценарий, в смысле. Такие еп… тить ходы придумывали – сами охреневали! А эта сюжетная линия совсем боковая… Она сначала в одну серию не влезла, потом в другую… Потом вообще забыли. Вспомнили – было поздно.
– А разве так можно?
– Как?!
– Бросать героев посреди дороги!
– Да я ж вам говорю: было сокращение бюджета! – завопила девочка.
Потом она помолчала и снисходительно добавила:
– Конечно, надо было как-то это все закруглить…
– Да! – оживилась Даша. – А как закруглить?
– Ну вылечить ее, эту Марию, и отправить куда-нибудь…
– Куда?
– Ну, куда… домой, что ли.
Возникла пауза. Даша, мысленно краснея, решилась спросить:
– А домой… Это куда? Где у нее дом?
Дитя на том конце эфира сюрреалистически задумалось.
– Ну, не знаю… Куда-нибудь в уютный провинциальный городок… На Волгу, например… А! В Плес! Да… Или нет. Лучше в Бежецк! В Бежецк.
Даша молчала.
– Вы извините, – примирительно сказала сценаристка. – Это случайно вышло. Бывает, приходится жертвовать второстепенными линиями ради главной.
– Но ведь главная линия – это просто влюбленные.
– Так ведь почти всегда главная линия – это просто влюбленные… Даже в серьезном искусстве. Что уж про нас говорить...
Тут Даша подумала, что этот ребенок все-таки не зря руководит сценарной группой. Она покивала головой, как будто на той стороне разговора ее могли видеть, и сказала:
- Спасибо большое. До свидания.
- До свидания!
Даша нажала «отбой». Ослабело села на стул. Забыли на конспиративной квартире… Гладко причесанную голову, спокойные серые глаза и шерстяное платье, набухшее темным до самого белого воротничка… Где это вообще – Бежецк? И что Мария будет там делать? Помогать матери по хозяйству? Даша попыталась представить – ничего не получилось. Потом она захотела улыбнуться над всей этой киношной дуростью, но у нее снова ничего не вышло.
