«— Да, Палаша, как ба нам тожа робятов хотелоси. А им ишть мамок надо жа.
— Бабоньки! — улыбнулась и обняла баб Пелагея. — Ах какие же вы молодцы у меня! Да есть, конечно, есть такие ребята! Думаю, много их. Конечно же, ждут они вас! Да и девки есть! Правда, с девками посложнее будет, а пацанов ищите!
— Токма иде жа их искать, Палашенька?
— Вот не знаю, вот не скажу! — развела руками Пелагея, но ее тут же осенила мысль. — Так идите на рынок! А давайте у Егорки и спросим. Ох и молодцы, бабы! Да как же мне самой эта мысль в голову не пришла? А есть еще такие, кто у нас в деревне без детей да без мужа остался?
— Таки полно! — принялась перечислять Валя. — Семеновна осталаси без мужа и без робят, Михайловна тожать. Да я думаю, и те бабы, у которых сыновья да дочери ужо взрослыя, да одни они осталиси, возьмут тожа робятенков, если те по городу шаромыжничають без присмотра да без батьки с мамкой».
Часть 13
В этот же вечер во двор явился Егор, снял картуз и принялся неистово мять его в руках:
— Палаша, ты прости мене, дурака, за усе. И за измену, и за то, што у саду было у тот раз. Прости. Увидел тебе, колыхнулось усе. Припомнилоси… как усе было у нас с тобой… понямаю, што назад пути нету… прости. Шибко виноват я перед тобой. Больша ня повторитси.
— Любишь ее? — замирая спросила Пелагея.
Егор опустил голову.
— Люблю, — прошептал еле слышно.
— Было у тебя с ней чего до войны? Только честно. Чего уж теперь…
— Было… — ответил негромко. — Пошто ворошить былое…
— Ладно, Егор, все нормально. Не думай об этом. Было и было! Кто старое помянет, тому глаз вон! — успокоила Пелагея бывшего мужа. — Я твоему счастью препятствовать не буду.
— Ты, енто, ежеля чавой подсобить — так я завсегда. Не чужия мы! — встрепенулся Егор.
— Ну понятное дело. Мать же твоя… ходи, конечно. Я ж разве против?
— Да нет, Палашенька, — перебил Егор. — Не о том я. Ежеля тебе самой чавой помочь, так ты, енто, смело проси мене. Можат, с Настей поговорить. Мало ли — мужика нет у вас. Бываеть, што и девке мужское слово надоть, не токма парню. А усе остальное — ты не сумневайси. Дрова тама аль ишшо чавой. Плетень вона повис, подправлю. И посоветоваться, ежеля о чем надо.
— Хорошо, Егор, поняла тебя. Иди, поздно уже. Анфиса ждет тебя. Не надо ей сейчас волноваться, вредно. Стране нужны здоровые, крепкие ребята. А мы с тобой — не чужие. Это верно.
Егор помялся и все-таки задал мучивший его вопрос, и Пелагея сразу поняла, что он приходил, скорее всего, именно из-за этого.
— А кто енто у тебе был вчерась? Мужик. Вроде ненашенский?
— Теперь нашенский. Учитель это новый, — чуть помолчав, добавила Пелагея. — Коммунист.
Ей почему-то было стыдно перед Егором за то, что у нее был мужчина на дворе и в хате. Она сама на себя рассердилась за это и погнала Егора прочь.
— Ступай, тебя жена молодая ждет. Некогда мне тут с тобой разговоры разговаривать, — но потом вдруг вспомнила, о чем говорили с Петром. — Послушай, Егор, о тебе ведь говорили!
— Да ты што? — удивился Егор. — Чавой?
— Я тебя в коммунисты рекомендовала! Как ты смотришь на это?
Егор весь вспыхнул:
— Палаша, да я жа… да как жа… а ты што жа, партейная?
Пелагея кивнула:
— В окопе вступила.
— А мене усе никак ня получилоси. То бой, то вброд идем, то госпиталь.
— Вот теперь есть у тебя возможность.
— А как жа енто? Ну… то, што я…
— Не знаю, Егор, — честно призналась Пелагея. — На бюро решат. На фронте проще было. Теперь много вопросов зададут.
— Благодарствую, Палаша, што не злисси на мене и у партию рекомендовала.
— Егор, ты хороший мужик. Иначе я бы не жила с тобой, и не жалела бы сейчас, что не мой ты больше.
— Палаша…
— Иди, Егор. Молодая жена тебя ждет.
«Любимая», — добавила мысленно.
А Анфиса тем временем пряталась за изгородью. Она не слышала, о чем вели разговор Пелагея и Егор, но на душе у нее был тяжелый камень. Видела она Егора и тогда, когда он обнимал и целовал полуголую Пелагею в саду. Как только Пелагея появилась в деревне, Анфиска потеряла покой. Да еще и соседка при случае подзуживала:
— Мотри, Анфиска, уйдеть Егор, и прально сделаеть. Я бы на твоем месте и сама яво погнала к жене родной. Ты кто? Так себе! Приблуда. Жена ему не ты, а Палашка.
— От и сиди на своем месте и рот закрой! А то гляди, усе окна повышибаю тебе ночью, — не давала спуску соседке Анфиска, но зерно сомнения было заложено.
Поняв, что Егор вот-вот направится домой, она покинула свой наблюдательный пункт и побежала до хаты, чтобы прийти первой.
Вслед за Егором следующие гостьи пожаловали в дом Пелагеи.
— Да чавой жа енто такое? — возмутилась Валя. — Не даете рабочему человеку отдыхать. Ня ела ишшо, ходють и ходють.
— Ничего, Валя, — ласково осадила ее Пелагея. — Проходите, бабы. Чего хотели? Слушаю вас.
— Пелагея, вот ты давеча мальчонку из городу привязла, Егорушку. Глашке он приглянулси, и она яму. Мотрим, он ужо у ее на дворе. Так, можат, и нам кто в городе из робят приглянется? А мы им? Как ты думашь? У город хотим податьси завтре! Есть тама ишшо робята? Хотим тожа санков, а можат, и дочек взять себе, — волнуясь проговорила самая старшая из баб — Наталья.
Остальные оживленно и одобрительно загалдели.
— Да, Палаша, как ба нам тожа робятов хотелоси. А им ишть мамок надо жа.
— Бабоньки! — улыбнулась и обняла баб Пелагея. — Ах какие же вы молодцы у меня! Да есть, конечно, есть такие ребята! Думаю, много их. Конечно же, ждут они вас! Да и девки есть! Правда, с девками посложнее будет, а пацанов ищите!
— Токма иде жа их искать, Палашенька?
— Вот не знаю, вот не скажу! — развела руками Пелагея, но ее тут же осенила мысль. — Так идите на рынок! А давайте у Егорки и спросим. Ох и молодцы, бабы! Да как же мне самой эта мысль в голову не пришла? А есть еще такие, кто у нас в деревне без детей да без мужа остался?
— Таки полно! — принялась перечислять Валя. — Семеновна осталаси без мужа и без робят, Михайловна тожать. Да я думаю, и те бабы, у которых сыновья да дочери ужо взрослыя, да одни они осталиси, возьмут тожа робятенков, если те по городу шаромыжничають без присмотра да без батьки с мамкой.
— Так, бабы! Собирайтесь, завтра все поедем в город централизованно, будем этот вопрос решать! Зайду к секретарю, все у него выспрошу, выясню. Мне тоже для Настеньки и для Егорки документы надо делать, и ваши ребята, которых найдем, скорее всего без документов будут, поэтому все поедем до секретаря сначала. Посоветуемся. Многих, наверное, сейчас уже и в детдома определили. Но я так думаю, что немало есть и таких, которые совсем одни остались, в детдома не хотят. Так что давайте, бабы, решение хорошее вы приняли.
Бабы загалдели одобрительно и засыпали Пелагею вопросами. Она ответила на все, удовлетворенные бабы, шумно переговариваясь, разбрелись по хатам. Наконец-то Валя усадила Пелагею за стол, приговаривая:
— Голодныя мотаишси, совсема худая, глазья одне торчать. А ну ешь давай! Кулеш стряпала. Кусный такой.
Пелагея сидела и сама не замечала, как улыбалась.
— Валя, — тихо проговорила она, — спасибо тебе.
Валя, не переставая хлопотать, зачастила:
— Погодь, ня отведала ишшо. Потома кажешь мене.
От той доброты и спокойствия, которым веяло от Вали, по телу Пелагея растекалось тепло и умиротворение.
«Господи, — подумала она, партийная, — как же хорошо! Не допусти, Боже, больше войны этой страшной. Пусть еды будет мало, пусть одежды не будет, только дай нам мир! Пусть живут люди, а бабы рожают!»
…После ужина Пелагея вышла на перекур. Мимо проходил Петро Иваныч, женщина поняла, что не просто так, и пригласила его зайти. Он, сильно смущаясь, зашел, поздоровался, тоже закурил, не забыв предложить папироску и Пелагее, но она, как и в прошлый раз, отказалась с улыбкой.
— Жаль, что сегодня не смогли заседание провести, — промолвил он, выдувая дым.
Пелагея тоже глубоко затянулась и кивнула:
— Бывает. Лето — жаркая пора. Степана часто в район вызывают, и завтра не получится, Петро Иваныч.
— А почему же? — поинтересовался учитель.
— Завтра мы с бабами в город едем. Хотим детишек беспризорных отыскать и в деревню привезти. А перед этим к секретарю заеду, чтобы все по закону. Да и моим бумаги нужны: Настеньке и Егорке.
Петро Иваныч восхищенно смотрел на Пелагею:
— Какие же вы молодцы!
Вот это решение. Ай да бабы! Ай да Пелагея Прохоровна.
— Да ну! — засмущалась Пелагея. — Не моя это идея, и я очень сожалею, что не додумалась до этого сама.
— А возьмите меня с собой? — вдруг предложил учитель.
— Конечно! — радостно ответила Пелагея, и ее сердце забилось чаще.
Татьяна Алимова
Все части повести здесь⬇️⬇️⬇️
предлагаю еще один рассказ к прочтению⬇️⬇️⬇️