Шотландец Джеймс Барри, подаривший нам книги о Питере Пэне, так описывал девятую герцогиню Мальборо: «Я бы мог прождать всю ночь под дождём ради того, чтобы увидеть, как Консуэло Мальборо садится в карету». Она невероятно шла английской эдвардианской эпохе, когда в моду вошла худоба и даже изможденность: длинная шея, высокий рост, огромные темные глаза и высокие прически, всю эту красоту обрамлявшие. Она была наследницей американских железнодорожных магнатов, одной из самых завидных невест своего времени и, казалось бы, могла выбирать и капризничать, но в итоге связала свою судьбу с тем, кто всю жизнь любил другую женщину, а ее использовал, чтобы спасти фамильное поместье. Мы уже отслеживали историю герцогов Мальборо и их фамильного особняка, известного как Бленхеймский дворец, а сегодня посмотрим, как Консуэло Вандербильт стала его узницей.
Париж
В свой первый же светский сезон она получила пять предложений руки и сердца, включая одно от немецкого принца. Шел 1893 год, Консуэло было всего семнадцать, и в тот год ее мать, которой только денег было недостаточно, одержимая желанием войти в высшее европейское общество, привезла ее в Париж. Там Консуэло провела всю весну, гуляя по бульварам, заводя знакомства, уча язык и занимаясь ораторским искусством.
"В Париже моей юности не было автомобилей, - писала она в своих мемуарах "Блеск и золото" позже. - Обычно я прогуливалась по бульварам или сидела в кафе и наблюдала за идущими мимо людьми. По Сене курсировали лодки, в одной из них, маленькой открытой "Виктории", любила кататься инкогнито принцесса Уэльская. Улица Рю де ла Пэ была модным торговым центром, и имена великих портных - Уорт, Дусе, Руфф - были написаны на маленьких дверях, ведущих в скромные магазины. Внутри от множества красивых платьев, дорогих мехов и прозрачного нижнего белья просто захватывало дух. Я очень хотела, чтобы мне разрешили самой выбирать себе платья, но у моей мамы были свои взгляды, которые, к сожалению, не совпадали с моими".
Возможно, именно мать Консуэло выбирала наряд для ее светского дебюта - бала, устроенного герцогом де Грамоном в его особняке на Елисейских полях. На дебютантке, как того требовало время, было белое платье от Worth с пышной юбкой и узким корсетным лифом, перчатки почти до плеч, а на шее вместо драгоценностей - узкая длинная лента, завязанная бантом. Волосы собраны в высокую прическу, открытая шея и плечи символизировали невинность и чистоту. Балы дебютанток во Франции назывались "bal blanc" и по сути являлись смотром невест благородного происхождения, в отличие от "розовых балов", куда приходили веселиться и танцевать.
За два месяца в Париже Консуэло получила пять предложений руки и сердца, точнее, получила их ее мать, Альва Вандербильт, которая сразу отказала четверым претендентам из-за того, что они были недостаточно знатны, и лишь об одном из них сообщила дочери и позволила ей подумать над его предложением. Немецкий принц Франц Иосиф был самым младшим из четырех принцев Баттенбергов из Гессенского дома, племянником русской императрицы Марии Александровны, супруги Александра III. Сама Консуэло писала об их первой встрече так:
"В первый раз я встретила принца на званом вечере у графини де Пурталес, знаменитой красавицы и типичной гранд-дамы. В ее салонах можно было встретить весь бомонд Парижа. Я чувствовала себя потерянной в этой блестящей толпе государственных деятелей, дипломатов и элегантных женщин, но хозяйка с неподражаемым обаянием заняла меня беседой и успокоила. По тому, сколько времени она мне уделила, я почувствовала, что ее интерес вызван не только добротой к несчастной дебютантке, и мне стало интересно, что за этим кроется. Позже, в течение вечера, когда я была представлена принцу, я увидела, что моя мать увлечена разговором с графиней; они с интересом наблюдали за нами. Инстинкт подсказывал мне, что это какой-то глубоко продуманный заговор".
В то время в обществе ходили слухи, что именно Франц Иосиф может заменить не самого популярного правителя Болгарии из династии Саксен-Кобург, и потому ему было позволено ухаживать за Консуэло - намерение ее маман выдать дочь за английского аристократа пошатнулось, ведь корона, пусть и болгарская, сияла в ее представлении ярче, чем, к примеру, герцогская тиара и звание "ее светлости". Однако чем дальше, тем больше Консуэло протестовала против подобного замужества: жить вдали от друзей и родных в "провинциальной столице", как она называла Софию, да еще и всю жизнь придерживаться строгого этикета, в союзе с человеком, которого при более близком знакомстве она стала воспринимать как недалекого и расчетливого? Только большая любовь могла сподвигнуть ее на подобный брак, но любви не было. Она призналась матери в своих чувствах, и вскоре они, придерживаясь первоначального плана, покинули Париж и направились в Лондон. Чутье хваткую маман не обмануло: болгарский переворот не свершился, и принц так и остался принцем второстепенного значения и вскоре женился на черногорской принцессе, сестре королевы Италии Елены.
Лондон и президент Франции
Начало июля Консуэло с матерью провели в городе Марлоу-на-Темзе, в сельской местности, и в Лондон наезжали лишь периодически. Тогда же Консуэло узнала, что ее родители разводятся, но пока не представляла, как в связи с этим событием она отдалится от отца и как усилится, хотя казалось бы, что дальше некуда, влияние матери на ее жизнь. В Лондоне они останавливались в фешенебельным по тем временам отеле Brown's, и Консуэло, казалось, сразу же невзлюбила английскую столицу, эти темные, мрачные улочки и "плюшевые" английские интерьеры. Она также с непониманием описывала и дом своей крестной матери, герцогини Манчестерской, как "заставленный серебряными рамками" и другим антиквариатом, в котором трудно было передвигаться. Американка по происхождению, удачно вышедшая замуж, герцогиня жила вместе с мужем в роскошном особняке в районе Белгравия и вращалась в самом высшем свете. Она же и должна была представить юную американскую наследницу светской Англии.
Именно на званом обеде в ее доме Консуэло познакомилась с Чарльзом Спенсер-Черчиллем, герцогом Мальборо.
"Хозяйка усадила герцога справа от себя, а меня рядом с ним - довольно ненужное публичное признание в своих намерениях. Он показался мне очень юным, хотя и был на шесть лет старше меня, и я подумала, что он хорош собой и умен. У него было небольшое лицо с аристократичными чертами, крупным носом и довольно выпуклыми голубыми глазами. Его руки были красивой формы, и он, казалось, чрезвычайно гордился ими".
Чарльз Спенсер-Черчилль, герцог Мальборо, происходил из одной из древнейших английских семей. Первый герцог Мальборо, игрок в престолы, интриган и соблазнитель, служил пяти монархам, водил в бой армии и всегда знал, где выгодно, а вот его потомки, уже более утонченные и светские, деловых качеств и хватки предка не унаследовали, а вот огромное поместье - да. Содержать фамильный Бленхеймский дворец стоило колоссальных денег, и после продажи семейных реликвий вроде коллекции драгоценных камней и Мадонны Рафаэля, у девятого герцога Мальборо, желавшего сохранить дворец во что бы то ни стало, оставался один выход - жениться на деньгах, желательно, очень больших, а еще лучше - на огромных. Консуэло очень ему подходила.
В августе общество разъезжалось из Лондона на каникулы, кто в Шотландию, кто на континент, уехали и Консуэло с матерью, вернулись в свой дом в Марлоу-на-Темзе и провели свое первое лето в английской деревне. В это время за Консуэло ухаживал молодой амбициозный француз Поль Дешанель, который заявил ее матери, что станет президентом французской республики, а Консуэло - ее первой леди. Молодой человек был членом палаты депутатов Франции, а вскоре занял и пост ее председателя. Через несколько лет они встретились вновь и даже танцевали кадриль на балу в Букингемском дворце в присутствии короля Георга V. Он, Поль Дешанель, к тому времени и вправду стал президентом Франции, а она - девятой герцогиней Мальборо, и оба вспомнили то далекое английское лето, когда юный Поль хотел на ней жениться, да и она испытывала к нему симпатию, но Альва Вандербильт снова сочла недостаток голубой крови у претендента препятствием к браку.
"Много лет спустя, будучи президентом Французской Республики, Дешанель нанес официальный визит в Англию, и, по странному стечению обстоятельств, я была выбрана его партнершей по кадрили на придворном балу в Букингемском дворце. Лорд-камергер сообщил мне, что мой будущий партнер целиком полагается на меня в исполнении фигур танца. Я не могла сдержать улыбки, наблюдая за замешательством президента, когда, стоя лицом к лицу с высокой дамой, сверкающей драгоценностями, он узнал свою "маленькую розу", как он меня называл и на которой он когда-то хотел жениться. Во время танца он улучил момент и прошептал: "Твоя мама говорила тебе, что я обещал однажды стать президентом Французской Республики?", и я честно ответила: "Да, но только после вашего отъезда". Его конец был печальным, поскольку после нескольких недостойных проявлений безрассудства он выбросился из поезда в туннеле и вскоре скончался от полученных травм".
Мистер Х
Из Европы Консуэло с матерью в тот год вернулись ни с чем. Кроме любви активного француза, она получила пару "неинтересных" предложений руки и сердца, о которых и не узнала толком, а уже в следующем году в Нью-Йорке она встретила кого-то по-настоящему особенного, того, кто сумел зажечь в ней чувства, ее первую любовь. Его одного Консуэло в своих мемуарах называет "Мистер Х". Зная, что он придется не по вкусу ее матери, они обговорили и спланировали тайную помолвку. На следующий после ее восемнадцатого дня рождения день Консуэло снова должна была отправиться в Европу, а ее возлюбленный намеревался следовать за ней. По возвращении в Штаты планировался побег и свадьба. Однако Альва Вандербильт была женщиной проницательной, а Консуэло так светилась от любви, что догадаться, что с дочерью происходит что-то неладное, ей было нетрудно. За пять месяцев ее пребывания в Европе Консуэло ни разу не видела мистера Х и ничего о нем не слышала. Позже она узнала, что он согласно плану последовал за ней в Париж, но, когда он позвонил, ему было отказано в приеме. Его письма были конфискованы; ее собственные, хотя их было немного, несомненно, постигла та же участь. Ее сердце было разбито.
"Я побывала на нескольких из тех убийственных балов дебютанток, которые мне больше не нравились, и танцевала с мужчинами, которые меня не интересовали. Затем мы переехали в Лондон, где события развивались так быстро, как будто меня затягивало в водоворот, который должен был меня поглотить".
Один бал, по описанию Консуэло, особенно выделялся из-за красоты хозяйки вечера и ее окружения. Юная герцогиня Сазерленд в своем серебристом платье и бриллиантах выглядела как сверкающее видение, стоя на верхней площадке парадной лестницы и принимая гостей.
"Залы для приемов были полны людей. У меня было мало знакомых, и я чувствовала себя потерянной, не в своей тарелке. В то время было принято раздавать карточки, на которых партнеры писали свои имена, и я до сих пор помню, как я была благодарна первому, кто сделал это. Мальборо, которого я не видела со времени ужина-знакомства в прошлом году, пригласил меня на несколько танцев".
Бленхейм
Тогда же, в свой второй светский сезон в Лондоне, Консуэло впервые побывала в прекрасном Бленхеймском дворце, резиденции герцога Мальборо, и он показался ей ослепительным.
"Мы вошли в парк через каменную арку. Привратник в ливрее, державший длинный жезл с серебряным набалдашником, с которого свисал красный шнур с кисточкой, стоял по стойке "смирно", а вдалеке маячил огромный дом. Справа от нас и ниже раскинулось декоративное озеро, через которое был перекинут монументальный мост.
...
В большой зале был накрыт чайный столик. В назначенное время к нам присоединились герцог в сопровождении своих сестер, леди Лилиан и леди Нора Спенсер-Черчилль. Лилиан, хорошенькая блондинка на несколько лет старше меня, сразу же покорила мое сердце своей простой, неподдельной добротой. Двое или трое молодых людей дополнили вечеринку, которая казалось крошечной в таком большом доме."
На следующий день, в воскресенье, герцог показал Консуэло и ее матери свое поместье. Они заезжали в деревни, где пожилые женщины и дети склонялись в реверансах, а мужчины, проезжая мимо, касались своих шапок. Местность вокруг Бленхейма - сельская, с распаханными полями и каменными оградами, дома построены из серого камня, как и старинные церкви с разбитыми вокруг цветочными клумбами и надгробиями, которым сотни лет. Консуэло оказалась в другом мире, на земле, у которой был хозяин, и здесь все, включая герцога, вели жизнь, подчиненную древним, как эта земля, традициям. Консуэло была очаравана.
"Я не знаю, что думал обо мне Мальборо, за исключением того, что я сильно отличалась от тех утонченных девушек, которые хотели стать его герцогиней. Мои замечания, казалось, забавляли его, но считал ли он их остроумными или наивными, я так и не узнала, за исключением того, что много позже, после нашего расставания, он сказал по поводу какого-то банального скандала: "Консуэло, должно быть, смеется над этим - у нее такое чувство юмора!". Должно быть, именно в тот день он принял решение жениться на мне и расстаться с девушкой, которую любил, о чем он так цинично сообщил мне вскоре после нашей свадьбы. Ибо для того, чтобы жить в Бленхейме с тем размахом, к которому он привык, требовались большие деньги, а чувство долга перед семьей и традициями требовало от него пожертвовать своими личными желаниями".
Та поездка была решающей для будущего Консуэло, хотя тогда она еще об этом не знала. Она решила, что никогда не выйдет за герцога Мальборо, и лелеяла в сердце чувства к мистеру Х, тяжело переживала разлуку с ним. А вот маман после экскурсии по Бленхеймскому дворцу уже все решила за себя и за дочь и пригласила герцога навестить их в Штатах через несколько недель.
По прибытии домой Консуэло стала узником в собственном доме, за ней следили и мать, и гувернантка, с целью не дать ей сделать что-то такое, что погубит и ее саму, и надежды на брак с герцогом. Но на одном из светских выходов Консуэло все-таки встретилась со своим Х и даже успела станцевать с ним короткий танец, прежде чем мать утащила ее прочь. Чувства все еще были живы - первая любовь была сильнее нескольких месяцев разлуки.
"По дороге домой моя мать хранила зловещее молчание, но когда мы подъехали к дому, она велела мне следовать за ней в ее комнату. Решив, что лучше больше не скрывать, я сказала ей, что собираюсь выйти замуж за X., добавив, что, по моему мнению, у меня есть право самой выбрать себе мужа. Эти слова, самые смелые из тех, что я когда-либо произносила, вызвали ужасную бурю протеста. Я выслушала все жгучие упреки, все возможные оскорбления в адрес человека, которого любила".
После последовал некрасивый скандал, и наутро Альва Вандербильт слегла в постель, оставив дочь гадать, случился ли с ней сердечный приступ, или та просто заболела от горя и стыда за поведение дочери. Консуэло мучилась чувством вины и сомнениями в Х, которого мать обвиняла в связях с замужней женщиной и корыстных намерениях относительно приданого Консуэло. К приезду герцога Мальборо она уже почти смирилась со своей судьбой: браки по расчету в ее среде и в ее время все еще были абсолютно нормальным делом.
"В один из относительно спокойных домашних вечеров Мальборо сделал мне предложение в готической гостиной, атмосфера которой располагала к самопожертвованию. В сентиментальности не было необходимости. Я удовлетворилась его благочестивой надеждой на то, что он станет мне хорошим мужем, и побежала к матери сообщить о нашей помолвке. Времени на раздумья или сожаления не было. На следующий день об этом стало известно в новостях, а еще через несколько дней Мальборо отправился посмотреть страну, в которую, как он уже тогда заявил, он больше никогда не вернется. Когда я сообщила своим братьям о нашей помолвке, один из них заметил: "Он женится на тебе только из-за твоих денег", и от этого последнего удара по моей гордости я разрыдалась".
Они поженились без промедления, 6 ноября 1895 года. Консуэло воплотила в жизнь все амбициозные мечты своей матери, но сама была в браке несчастлива. Что касается "мистера Х", хотя сама Консуэло в своих мемуарах его не называет, но считается, что им был Уинтроп Резерфорд, разведенный светский повеса старше Консуэло на 15 лет, который позже женился на любовнице президента Рузвельта Люси Месмер.