Первая новость касалась Марты напрямую. Она прошла по конкурсу. Марта смотрела и не верила своим глазам. На сайте института открылся список тех, кто теперь мог считаться студентами. Бюджетных мест было всего десять, фамилия счастливцев напечатаны жирным черным шрифтом. Ниже – шрифтом обычным - тех, кто при желании учиться, мог сделать это за деньги.
Марту так взволновало всё это, что она, не доверяя интернету, поехала в институт, чтобы лично убедиться – она принята. Та самая женщина в приемной комиссии, что недавно говорила с ней столь строго, теперь поздравила ее.
— Теперь и место в общежитии получишь, — пообещала она, — Но это попозже, дней за десять до начала учебного года подходи.
Прямо отсюда, стоя на крыльце института, Марта позвонила домой. По голосу она чувствовала – отец обрадовался этому едва ли не до слез.
— Сейчас расскажу маме, — сказал он.
— Как она?
И Марта поймала себя на том, что у них впервые вроде как обычная семья. Во всяком случае – внешне. Отец, мать, дочь…
— Ты знаешь, лучше, — давно уже голос у отца не был таким оживленным, — Мне кажется, в больнице Лиду просто запустили, забросили. Она очень похудела. Наверное, лекарства давали, как положено, а вот сидеть, кормить ее – ни у кого руки не доходили. Сейчас я очень тщательно слежу за ее питанием – утром варю овсяную кашу, яйцо всмятку…Курицу покупаю на базаре, получается душистый бульон…
Марта на несколько секунд перестала слышать. Скорее бы уже ей начать работать, потому что она знала – зарплаты отца хватало на самую скромную еду. А сейчас он все тратит на больную…Хорошо бы сам не сидел голодом…
И всё равно – новость была чудесная.
А вторую – принес Кирилл. В вещественном, так сказать, виде. Положил перед Мартой листок бумаги.
— Это фоторобот того, кого все ищут….Взгляни…
Марта взглянула. На нее смотрел человек – уже немолодой, с лицом удивительно красивым. Но взгляд его был совершенно безумен.
— Я покажу Алексею Степановичу, — сказала Марта.
Не смотря на то, что фоторобот обычно искажает внешность человека, старик узнал его сразу.
— Это он…Надо же…
Алексей Степанович всмотрелся в изображение:
— Надо же, а я думал – его уже нет на свете. С таким-то характером… столько лет прошло…
Потом он сообразил:
— Только ты не вздумай его ловить! Слышишь? Чтобы даже мыслей таких у тебя не было.
Марта лишь кивнула задумчиво.
Следующий день она провела в читальном зале областной библиотеки, изучая все подшивки газет, где была рубрика «Криминальная хроника». Что-то выписывала, что-то помечала крестиком на карте города. А потом попросила Митю сделать копии фоторобота. Штук десять.
— Что ты хочешь сделать? — встревожился теперь и молодой человек.
— Ничего особенного. Ты можешь пойти со мной. Кстати, ты знаешь, как его зовут? — Марта постучала пальцем по фотороботу, — Егор. Это мне Алексей Степанович сказал.
Когда Митя принес ей тоненькую стопку копий, Марта поперек каждой написала черным фломастером: «Егор! Тебя ждет мама. Позвони». Далее шел ее номер.
— Но ведь этот парень знает, что его матери больше нет. Он сразу поймет, что это засада.
— Обычный человек, безусловно, подумал бы именно так. Но ведь Егор не вполне нормален. Он никогда не верил в уход матери. Считал, что она просто переместилась куда-то. В другой мир, в другое измерение…
— И он был прав, — пробормотал Митя.
Они вдвоем обошли все те окраины, где и совершались в последнее время пре—ступления. Расклеивали листочки на стены домов, на двери подвалов.
— Это, наверное, наивно, то, что я все это делаю, — призналась Марта, и поправилась, — Мы все это делаем. Но ведь выбора нет – это всё, что мы можем. А вдруг сработает…
И это сработало. Через четыре дня Мите позвонила страшно возбужденная Марта.
— Он объявился!
Парень сразу понял, о ком идет речь.
— Что он хочет?
— Он спросил, где мама? Это был его первый вопрос. Вернее, даже так: «Мама?» И уже по этому слову, я все поняла. Короче, я дала ему адрес Алексея Степановича, и велела подходить, когда совсем стемнеет.
— Я приду, — сразу сказал Митя, — Ты не должна быть там одна. Вас не должно быть двое – Алексей Степанович, если что, не сможет….
— Так я же не против. Можешь взять и Кирилла.
Конечно, все четверо собрались задолго до ожидаемого часа. Алексей Степанович был уверен, что Марта затеяла что-то несусветное, это «без-умие чистой воды»
— Я хотел бы понять твою логику, — говорил и Кирилл.
Митя же молчал. Он доверял Марте на чисто интуитивном уровне, но что будет происходить дальше, он и представить себе не мог.
Шторы во всех комнатах были опущены – Марта за этим проследила. Все ждали. И ожидание это напоминало последние минуты перед новым годом. Когда все собрались за столом, и ждут только, когда пробьют часы.
— Алексей Степанович, вам лучше уйти в маленькую комнату, и ждать там…
— Чтобы я оставил вас одних? Но ведь всё это произошло из-за меня. Вы идете на этот риск из-за меня. И я останусь тут до конца.
Марта не успела возразить. В дверь постучали. Именно постучали, а не позвонили. Может быть, лесной гость не успел пользоваться звонком.
— Фонари зажглись, — тихо сказал Кирилл, — На улице зажглись фонари.
Марта хотела открыть дверь, но Митя ей на дал, сам повернул колесико замка, и с чуть слышным скрипом дверь открылась.
Если они ждали какого-то монстра – это не оправдалось. Человек, стоящий на пороге, был среднего роста, в темной куртке. Вот только Марте показалось, что воздух стал иным, она отчетливо ощутила металлический запах крови.
— Где она? — спросил гость.
—Идите сюда, — сказала Марта, — Ваша мать… она… сейчас придет.
Она первая вошла в большую комнату, где жил старик. Там было совершенно темно. И, как только Егор, вслед за девушкой перешагнул порог, все поспешили следом, чтобы не оставлять девушку наедине с ним.
Марта подвела Егора к зеркалу. Потом подошла к окну, и рывком развела в сторону шторы.
— Что вы…, — начал было Егор.
— Смотрите, — велела ему Марта, — Просто смотрите перед собой.
Еще несколько минут стекло оставалось мутным, и Марта начала бояться, что ничего не произойдет. Но вот точно рябь побежала по нему, и туман в глубине стал рассеиваться. Откуда-то из глубины зеркального коридора к ним навстречу шла темная фигура.
Митя отвел глаза. Он не мог на это смотреть. А Марта смотрела, не отрываясь.
— Мама? — удивленно, точно не веря, спросил Егор.
А тени в комнате уже жили своей жизнью, уже метались по стенам. Женщина приближалась. И вдруг замерла на мгновение. Она тоже увидела.
Егор шагнул к зеркалу вплотную, подняла руку, прижал ее к стеклу. И женщина там, на той стороне -тоже подняла руку. Из ладони соприкоснулись. А потом Егор легко и естественно, будто и не было никаких преград, шагнул туда, в зазеркалье…
Они уходили прочь – женщина и мальчик, которого она держала за руку. И вслед за ними в тот, другой мир – втягивались тени, точно хвост от кометы.
А потом старое зеркало осыпалось брызгами осколков, такими мелкими, что руками их не соберешь, только подметать веником…
*
Осень была в полном рассвете. Такая яркая, что не отведешь глаз. Листва на деревьях уже приобрела все оттенки золотого и пурпурного, но еще не начала осыпаться. Шел дождь – такое мелкий, что его почти нельзя было заметить. Разве что по лицу проведешь и увидишь, что оно – мокрое.
Митя и Марта шли через парк. Теперь после занятий Митя часто заходил за девушкой – в хорошую погоду, чтобы погулять, а в плохую – чтобы хотя бы проводить ее до общежития.
— Отец говорит, что у Алексея Степановича всё хорошо, — говорил Митя, — В театр его взяли с радостью. Роли дают пока небольшие, но всё впереди…Снова объявились поклонницы. Думают, что он прост куда-то надолго уезжал.
— Неудивительно, что поклонницы…Когда он поверил, что всё это без-умие закончилось, когда привел себя в порядок… Красавец, да и только…Ему даже возраст идет. А я его про себя называла стариком. А он был просто отшельником.
— Марта, как ты догадалась, — Митя вдруг остановился, — Как ты поняла, что этой женщине нужно?
— Н-ну…Алексей Степанович ведь должен был играть ее сына. Помнишь, в том кино…. А Егора она потеряла…И не знала, где он. Она приходила из того, другого мира – и каждый раз видела, что обманулась…Что здесь всего лишь Алексей…И да, это было для нее жестокое разочарование. А когда сын пришел к ней – она забрала его и ушла. Думаю, что навсегда. Алексей Степанович прав – нельзя играть с потусторонним. Ошибки тут обходятся дорого.
— Но как ты поняла?
— Может быть, потому что сама росла без матери, — Марта отерла ладонью лицо, — И да… отец говорит, что мама потихоньку уже пробует вставать…
И они заторопились, потому что дождь начался всерьез, и мостовая под их ногами сияла и переливалась в свете фонарей.
