-Украли-и иии
-Воры-ыыы
От истошного крика проснулась добрая половина деревни.
Лето, жара спали то все с открытыми окнами.
Повыскакивали кто в чем, на ходу протирая заспанные глаза, рань ранняя четыре утра.
Орала на всю ивановскую, Мотя, местная девушка, живущий на окраине деревни.
Многие говорили, что она "не от мира сего"...
Жили они вдвоём с матерью. Паранька тоже особо умом то не блистала, но была тихая, не пакостливая, работящая женщина.
Многие даже и не помнят откуда она приблудилась в их деревне, да только приняли ее, дом заброшенный дали.
Жила она скромно, от помощи никогда не отказывалась.
Да и сама всегда могла помочь, кому огород прополоть, кому с детем посидеть.
Одинокая она, вот и тянулась к людям.
Помогала всем, не за даром конечно, кто картохи подкинет, кто молока, яиц.
Так и жила.
Близко никого до себя не допускала, но особо то и не сторонилась.
Только спустя какое то время заметили все, что поправляться стала Паранька, расплылась, раздобрела.
"Беременна" - пополз по деревне слушок.
Как, откуда и от кого.
Вроде и не замечена в блуде и вот те на.
Девочка родилась аккурат перед майскими праздниками.
Миленькая и что интересно ни на кого из местных мужиков не похожа.
Бабы то уже всю плешь своим мужьям переели, за долгие зимние дни и ночи.
У всех было сомнение, от кого Паранька понесла.
С рождением Моти, Мотреной назвала Параська свою дочь, страсти поутихли.
Время летело незаметно, девочка росла.
Все в округе замечали странности у девчушки, как будто не от мира сего.
Тихая, с местными детьми не общалась, не играла, не лазила в чужие огороды, не носилась со всеми вместе как савраска по деревне.
Была как сейчас говорят, на своей волне.
В школе учится не смогла, ну не шли ей науки на ум.
Кое как просидела пять классов, и ничему так и не научилась.
Мать забрала дочь и больше в школу Мотя не ходила.
По дому Мотя была помошницей хоть куда, полы помыть, постирать, сготовить что нибудь не хитрое, это она могла.
Научилась у матери и вышивке, и кружеву, та знатно вышивала и вязала крючком кружева, вот и дочку научила.
Добрая часть деревни имела в своем доме кружевные салфетки и вышитые Паранькой одежды.
Как то тихо не заметно угасла Паранька, какая то болезнь к ней прицепилась, и в один год сгорела Мотина мать.
Девушке тогда только семнадцать исполнилось, осталась сиротой.
Жила как затворница, ушла в себя, в свое горе...
-Украли-иии
Она стояла посреди деревни и истошно орала.
Что украли, кто, да и воровать то в её доме особо нечего было.
Она и объяснить ничего толком не могла, от одиночества совсем не в себе стала, даже говорить совсем разучилась.
Виданное ли дело, два года молча, сама по себе живёт, не с кем не общается.
-Украли, украли- причитала уже полушопотом Мотя, то и дело занося руки под подол юбки.
-Мамка говорила беречь, а её украли,ыыыы- взвыла Мотя.
Только теперь все заметили красные подтеки на ногах и на подоле юбки.
Поняли, кто-то снасильничал над девушкой.
Но кто, кто?
Вроде никого чужого не видали в деревне, а свои не могли.
Все жалели и без того странную Мотю, а теперь ещё и сиротку.
Местная фельдшерица, тихонько увела Мотю в медпункт, пока все сокрушались "кто же этот злодей"?
Успокоившись, мало по малу Мотя, как могла объяснила фельдшерице, что с ней стряслось.
Оказывается примерно с месяц назад, к ней в дом постучал какой то парень.
Видно было что не из деревенских.
Ладный, статный обходительный, сказал что художник и ищет уединения.
С собой у него была какая штуковина на ножках.
Попросился хотя бы на сеновал переночевать.
Дом то у Моти на краю деревни, вот и забрел к ней первой.
Переночевал и так же незаметно исчез.
-А надысь, уже смерклось опять появился, с пряниками, конфетами и каким то напитком, ну я и впустила в дом.
-А где он сейчас, - выпытывала осторожно фельдшерица.
-Не знаю, я я-Мотя опять заголосила.
-Так как же все случилось, он что набросился на тебя?
-Мы чай пили, с пряниками и потом этот напиток, голова у меня от него куда-то побежала, сначала, а потом даже весело стало.
- Он рисовал меня, красиво, сначала в одежде, а потом попросил раздеться, ещё какое то чудное слово сказал, натущица из меня знатная.
-Налил ещё напитка, я веселая была, разделась, он сказал лечь на лавку, начал меня рисовать.
-Долго, рисовал - то, - спросила осторожно фельдшерица.
-Долго, я ужо и задремала было, очнулась от жуткой боли в животе, в низу, вот тут - Мотя показала руками.
Все стало понятно, фельдшерица не стала больше пытать и без того напуганную девушку, дала успокоительное и повела к себе домой, Мотя наотрез отказалась возвращаться в свой дом.
Мужики и бабы уже сходили к ее дому, но никого там не застали, только еда на столе, пряники, конфеты и на лавке какие то красные пятна.
Художника и след простыл...
Постепенно Мотя пришла в себя, да и не мало времени уже прошло.
В деревне видели, что как и мать Паранька, Мотя расцвела, раздобрела, округлились бока, налилась грудь.
Ясное дело внутри Моти зародилась новая жизнь.
Уже ближе к осени, бабы решили вместе с фельдшерицей Марией сходить поговорить, объяснить Моте, чем то помочь.
Ведь совсем не опытная она, да ещё и одна совсем.
Прежде редко кто заглядывал в дом к девушке, а тут пришли три женщины и ахнули.
Всюду были кружевные салфетки, на рушниках вышивка, на кровати подушки все в кружавках, бедненько но уютно.
Бабы на перебой стали просить Мотю, связать каждой кружево, совсем забыв зачем пришли.
Мария, строго осадила пыл баб.
- Ишь раскудахтались наседки, не затем пришли, потом будете заказы раздавать, и не даром, Моте теперь копейку нужно зарабатывать, не одна она теперь.
Мотя покраснела, засмущалась от такого внимания.
Еле слышно прошептала.
-Наверное что-то неладное со мной, живот вон пучит как, и что-то там шевелится, вон, вон опять, помираю должно я.
- Мотюшка, это в тебе новая жизнь живёт, ребёночек у тебя будет. Вот мы и пришли тебе обьяснить, помочь ты ж не опытная, несмышленая в этом деле...
Женщины взяли как бы под опеку Мотю, каждая обучала премудростям материнства, как могла.
Собирали приданное для малыша, всем миром, срок родов приближался.
Должно быть после новогодних праздников появится новая жизнь.
Дом Моти мужики подлотали, начальство помогло, не оставило одну девушку.
А тут, сразу после ноябрьских, объявился художник, украдкой подошёл к Мотиному дому, постучал.
Аккурат в это время Мария фельдшерица была у Моти, вот и попался насильник.
А он и не пытался сбежать, увидев раздобревшую Мотю, все сразу понял.
Упал на колени, стал просить прощения, мол все это время не было ему покоя.
А вернуться, прийти покаяться не мог.
Но, однажды ему сон приснился, будто сын его зовёт.
"Папка приезжай, зачем ты нас бросил?"
Детей то отродясь у художника не было, а тут такой сон.
Как оказалось, сон в руку.
Мотя, конечно же простила художника.
Так и остался он с Мотей в деревне.
А куда ему теперь, художничать он не мог, с тех самых пор как сотворил такое с Мотей, как будто руки не его были, и в голове пусто.
Дружно, да ладно жили Мотя и художник, сын у них родился, а спустя три года ещё и дочка.
Вот так, не было бы счастья, да несчастье помогло.
*****
Всем кто читал, спасибо, не забудьте подписаться, если ещё не подписаны, что бы не потеряться в череде событий.
Пишите комментарии, ставьте лайки, вам это ничего не стоит, а мне поможет в продвижении канала.
