Тамара Степановна плохо себя чувствовала нынче. Опять стращали по телевизору приходом магнитных бурь. От того и давление шабашило так, что голову Тамары стискивали невидимые клещи. Она с трудом поднялась со скамеечки и потяпала домой – полежать. Соседка Лера, девочка со второго этажа, как раз к себе поднималась.
- Бабушка Тома, плохо вам? – она сочувственно заглянула старухе в глаза.
- Да как плохо… Как у всех бабок состояние. Беги, Лерочка, не обращай внимания. Я же сама медик, знаю, чем лечиться.
Лера недоверчиво посмотрела на Тамару Степановну и все-таки помогла той добраться до своей квартиры.
Хорошая такая. Душевная. Молоденькая, а тоже – горя хапнула. Баба Тома открыла дверь и благодарно улыбнулась Лере. Сняла ботинки, влезла в тапки (опять ноги опухли) и прошаркала на кухню, в полумрак и тишину, нарушаемую лишь старенькими ходиками – маминым наследством. Тополь, прислонившийся к Тамариному окну, закрывал весь вид густой листвой. Из-за этого тополя нельзя было даже форточку открыть – пух летел во все углы, отчего Тамара чихала сутки напропалую.
С другой стороны – тоже не плохо – летний зной не попадал в квартиру, поэтому тут было прохладно. Тамара Степановна налила воды из кувшина и запила лекарство. Теперь неплохо было бы и уснуть, накопить силенок, чтобы утром выкатиться на улицу, купить сливки и теплую булочку к завтраку. Моцион, как никак.
Давно уже не осталось от Степановны той самой бойкой Тамары, палец которой в рот не клади. Гроза районного роддома! Гордость его! Про Тамару даже в газетах заметки писали. И весь дом ее уважал! Что там, весь их тихий зеленый город Тамару знал и любил! Вот эта девочка Лера, например! Ее маму Тамара лично принимала! Вот этими самыми артритными корявыми руками!
Степановна усмехнулась, посмотрев на свои руки. Теперь все не то. Все не так.
Городской шум не проникал через наглухо закрытые окна. Магнитные бури не помешали женщине уснуть. Какое же это счастье, Господи, уснуть, как в молодости, беспробудно!
***
С утра в дверь деликатно звякнули. Лера приветливо улыбнулась пожилой соседке.
- Баба Тома, я в магазин за сливками. Вам купить что-нибудь?
Тамара ответила на улыбку улыбкой.
- Уже проснулась? А чего это ты по старинке? Доставкой не пользуешься?
Та махнула рукой.
- Магазин в двух шагах! Прогуляюсь. А, может, мы вместе чайку выпьем, а, баб Том?
Степановна приняла предложение. Лера осталась совсем одна. Всю семью этот проклятый високосный год выкосил у девочки. Бедная. Как вытерпела? А, главное, мать, Нина, ушла так не вовремя. Совсем еще молодая была. Нет, надо уважить ребенка.
- Я ведь проститься с вами хочу, - вдруг сказала Лера.
Сердце у Степановны дрогнуло. Так и знала, прямо чувствовала… Уезжает в свой Ленинград, черт бы его побрал!
Лера обладала экзотической внешностью (в неизвестного папу, наверное) и мозговитостью (в маму, конечно). Правда, у девушки напрочь отсутствовала тяга к родовому гнезду. Об этом она заявила чуть ли не с пеленок:
- Я буду жить в Петелбулге! Все – я сказала!
Ну и Бог с ней. Нина, мать, так и сделала, всю свою любовь вложила в образование дочки. И к совершенным своим годам Лера уже училась в институте Северной Столицы. Домой приезжала редко. По семейным обстоятельствам. По очень плохим семейным обстоятельствам.
Сначала умерли старшие Шуваловы: бабушка и дедушка. Андрей Егорович и Валерия Александровна ушли друг за дружкой с разницей в месяц.
Потом заболел брат мамы, дядя Гриша. Умер нехорошо. Рак. Жена его ушла на небеса еще восемь лет назад. Дети разъехались по стране. Дяде Грише Нина выписала хорошую сиделку, но он все звал к себе сестру, порывался что-то ей сказать. Та не успела проститься с братом, работа, работа, работа… На похоронах мать прижималась к Лере и горько плакала.
- Так и не поговорила с Гришей. Какой был человек… Какой хороший был человек…
И самое страшное горе в жизни юной Леры случилось, когда умерла мама Нина. Ни с того, ни с сего… Врачи сообщили: инфаркт. Да почему – инфаркт? Мама же совсем здоровой была?
- Работа нервная, - объясняли люди, - всю жизнь такую семью на плечах волокла…
Лера осталась одна. Ну остались еще двоюродные братья… Но они как-то в стороне все время держались. Не к душе как-то… Лера редко их видела.
От матери осталась загородная дача, квартира бабушки и дедушки, смежная с соседней на одной площадке – Нина постаралась, чтобы все вместе были. На дядино жилье Лера не претендовала – там свои наследники. Сама девушка снимала жилье в Петербурге. И коли решиться уехать навсегда, то продаст недвижимость наверняка. И будут соседями бабушки Томы неизвестные люди. От этого Тамаре стало горько, хоть плачь.
***
Лера принесла любимые Тамарой горячие булочки, сливки, и очень хороший чай.
- Вкуснее нашей выпечки нигде в Питере нет, - сказала она, - уж я искала, искала…
Тамара не чувствовала ни вкуса восхитительного чая, ни вкуса горячего хлеба с кусочком тающего масла на поверхности бутерброда. Она совсем расстроилась. Сейчас Лерка заплачет, начнет сбивчиво объяснять ситуацию: здесь остались дорогие могилы… Будет деньги предлагать, чтобы Тамара за ними ухаживала…. Нет, не будет. Наверняка уже решила этот вопрос – сейчас любые услуги предоставят, лишь бы платили вовремя.
Не в этом дело – вся жизнь, прожитая бок-о-бок с соседями, которые даже соседями не считались, полетела ко всем чертям. И последняя ее веточка, Лера, названная в честь бабушки Валерии Александровны, исчезнет. Уйдет навсегда. И, наверное, некому будет закрыть Тамаре глаза. Умрет Тамара в одиночестве. Новым соседям плевать, наверное, будет на никчемную старуху с высокой колокольни.
- Как же так, Лерочка? Как же так, - бубнила Тамара. Она опускала голову все ниже и ниже. Снимая с юбки невидимую ниточку, прятала от девушки частые слезы.
- Не плачьте, баба Тома! Пожалуйста, не надо плакать. Все у меня будет хорошо. Ну да, придется продавать жилье, дачу… Не знаю пока. Квартиры или дом… Тут так все закрутилось… Я, собственно, к вам за этим и пришла. Чтобы посоветоваться. Дело в том, что я нашла… Меня нашла… Моя настоящая бабушка, представляете? Родная бабушка! Я просто в шоке!
Тамара сразу насторожилась. Это что такое? Не успела девка осиротеть, так уже и бабушки какие-то нарисовались…
- Ну-ка, Лерочка, с этого места подробнее!
***
Лера слонялась по аллеям старинного кладбища. Она всегда любила его. Как образец исторического наследия, что ли… Современные городские постройки не приживались в древнем городке – их теснили храмы, частные домики и старые, заросшие липами и кленами кладбища. Можно часами разглядывать строгие склепы почивших «статских советников», раздавшиеся вширь (как и покойные хозяева) надгробия купцов разных гильдий, аккуратные каменные крестики мещан и бугорки на месте могилок небогатых горожан.
Здесь всегда спокойно. Чисто. Пластиковый мусор плодился ближе к краю – там хоронили современных мертвецов. Искусственные венки, пластиковые цветы, одноразовые лампадки. Там – бабушка, дедушка, дядя Гриша и мама. Но ТАМ находиться очень больно. Лучше здесь бродить и думать о вечном в тени кряжистого храма, среди упокоенных его служителей-священников.
Лера поставила свечи «за упокой» и двинулась к выходу. И тут ее остановила маленькая старушечка: голубоглазая, хорошенькая прехорошенькая такая бабулечка, собирающая милостыню покорно и с достоинством на паперти. Лера давно ее приметила и часто подавала ей. Не жалко. Пусть бабушка хоть горячего поест вечером.
- Вы Лера Шувалова? – спросила старушка, заглянув Лере в самую душу?
- Да…
Бабуля вдруг упала перед девушкой на колени и обхватила ее щиколотки:
- Да девочка ты моя горемычная… Кровиночка ты моя! Я же бабушка, бабушка твоя родная! О-о-ой, Господи-и-и… Дочку-то схоронили… Схоронили, матушка ты моя, нет у меня больше Нинушки… Нету-у-у-у-у!
Лера застыла в полном недоумении.
Старушка еле успокоилась. Присели они на лавочку. Лера старалась вести себя тактично. А как? Слезы льются… Глаза у бабули голубые, голубые. Материнские глаза…
- Я уж не могла молчать, девочка. Ты меня прости, что так… Просто знай – я живу. Люблю тебя. Издалека люблю, как и маму любила…
Эта женщина поведала Зине такое… Такое! Оказывается, дядя Гриша маме вовсе не братом был, а родным отцом! И женой этого брата была вот эта самая старушка на паперти! А бабушка и дедушка покойные усыновили Нину! Невзлюбив невестку с первого взгляда, выгнали ее из дома с позором. Григория женили на женщине их интеллигентного круга. Нину, маленькую совсем, забрали себе. И жили так много-много лет!
- Мы тогда молодые с Гришей были. Оба дураки. Я ведь родом из деревни, ничегошеньки не знала о жизни. Приехали к нам студенты коровники строить. А Гриша красивый был, видный… Обманул, соблазнил. Однако, как узнал, что я беременная, взял меня замуж.
Да вот не судьба, как оказалось. Родители меня не приняли. Я их не сужу за это. Нет. Не сужу. Разве дала бы я такое образование дочери? Разве ты, Лерочка, стала бы той, какой ты стала при них? Нет. Никогда. Я всю жизнь в нищете прозябала. Всю жизнь с протянутой рукой. Ничего у меня нет: ни кола, ни двора. Только счастье, что могу теперь к тебе запросто подойти и всю правду рассказать! Я же всю жизнь на вас из-за забора смотрела. Всю свою несчастную жизнь!
***
- Вот такие дела, баба Тома.- Закончила свою историю Лера, - я, знаете, что хочу для родной бабушки сделать? Оставить ей в наследство что-нибудь. Ну, хоть что-нибудь. Квартиру… Или дом… Она ведь имеет на это полное право. Нельзя так с людьми… Нельзя так ломать их. И дядю Гришу жалко. Он ни в чем не виноват! Ни в чем.
Тамара Степановна кивнула.
- Да, Лерочка. История ужасная. До сих пор вздрагиваю, вспоминая.
- Так вот я и пришла к вам! Вы же мою маму принимали! Вы знаете всю правду! – Лера быстро-быстро тараторила, - расскажите мне все! Все! Все! Все!
Тамара Степановна погладила девушку по голове.
- Расскажу. Ты, вот что, Лерочка, ты приходи завтра ко мне. Вместе с бабушкой, хорошо? Хочу с ней повидаться… Бедная она…
***
Наутро Лера пришла, как обещала. В квартиру робко вошла пожилая, миловидная старушка.
- Здравствуйте! – вежливо поздоровалась гостья.
Тамара встретила ее с улыбкой.
- Что же ты, Зинуля, на пороге жмешься? Проходи, не стесняйся. Да грим с лица смой. И платок старушечий сними, чай, не древняя старуха. Тебе ведь и шестидесяти нет, молодая и здоровая. Не шибко тебя жизнь потрепала, коли всех пережила.
Лицо «бабушки» Зины вытянулось и побледнело. Она, было, дернулась к выходу, но Лера перегородила ей дорогу.
- Ну? Сама все расскажешь или мне начать? – к Степановне опять вернулась молодая сила.
- Начинай, - сухо разрешила Зинаида, - и ванну мне покажи. Умыться хочу – вся рожа горит от грима.
Автор: Анна Лебедева