Статья из французской книги "Le Cordon Bleu" 1904 года.
Постепенно затихают крики на маленьких улочках торговцев едой, которые сделали Париж таким забавным и живописным. Эти крики были рекламой прошлых лет, которую убила печатная машина через газеты, плакаты и листовки.
Раньше мало кто умел читать, поэтому привлекать клиентов приходилось криком. Тогда на улицах кричали все, даже торговцы тех товаров, которые сегодня искусно выставлены в роскошных бутиках. С рассвета и в любое время суток крики купцов смешивались с криками глашатаев короля и города, сопровождаемые торжественными звуками барабана.
Торговцы часто были людьми шутливыми, полными каламбуров и очень едких шуток, но иногда они находили способ польстить национальной гордости, рекламируя свои товары. Так, после войны с англичанами, при Людовике XV, мелкие продавцы груш кричали: "Три за фартинг, англичане!"
Если профессия путешествующего торговца едой требовала хорошего горла, чтобы продавать свои товары, затраты на его учреждение были не очень высокими, независимо от того, использовали ли они корзины, плетеную подставку или небольшую ручную тележку для продажи своих товаров.
В XVI веке торговцы бренди первыми при свете дня заставляли слышать свои крики: «Вода жизни, бренди-вино и засахаренный миндаль в конце». Богатые клиенты на самом деле добавляли в небольшой стакан бренди засахаренный миндаль или цукаты.
Доярки с вазами с молоком на головах следовали за криками бренди. Затем пришли продавцы овощей, фруктов, рыбы и устриц. Тех, кто продавал селедку, прозвали сельдями или "добрыми клювами" за талант к ругательству; и пронзительным голосом они повторили следующее четверостишие:
Аппетитная селедка;
Это вкусные кусочки,
Утром на завтрак,
С белым вином, прозрачным, чистым-чистым.
Даже соус, о котором кричали на улицах: белый соус, зеленый соус, чесночный соус, называемый союзник "l'allie" и который очень любил простой народ; поэтому на улицах был большой поток. Это была смесь чеснока, миндаля и панировочных сухарей, растертых вместе и пропитанных небольшим количеством бульона. Оно сохранилось и сейчас, мы знаем его, как горчица.
Человеческая деликатность — это страсть, которую всегда видели большинство придворных, стремившихся ее спровоцировать. Кричат странствующие кондитеры: "Заварные пирожные, пирожные, заварные горячие пирожки, кипящие паштеты, крокелины, телячьи уздечки, для тех, кто любит мордочки! Кто хочет немного?"
По улицам кричали всевозможные торговцы напитками и травяного чая: "кедровая кислинка, лимонный сок с засахаренной цедрой; populo — смесь винных спиртов, мускуса, анисовой эссенции и корицы; вина из Сюрена и Монмартра".
Во время ужина забывчивые люди по очереди выходили на улицы с криками: «Две вафли за денье!»
Так же был антипод коньячного глашатая: он считал себя символом ночи, как и синонимом первой зари. Этот человек был важной личностью; в средние века его называли обойщиком. Они (l'oublieux) занимали весьма почетное место в иерархии профессий и даже дали свое имя улице, которая с тех пор стала улицей Единорога (Licorne). Отвечая в первую очередь за припасы хозяев, они постепенно добавляли другую выпечку, предназначенную в основном для церковных людей: ошпаренные кусочки, которые прикреплялись к ногам птиц, выпущенных в церковь во время Gloria in excelcis.
По праздникам и воскресеньям прихожане располагались вокруг церквей и продавали верующим "Прощенные вафли", отлитых в специальных формах и изображающих предметы святости.
Сегодня, когда открытия современной науки преображают Париж, крики уличных торговцев прошлых лет постепенно стихают, и мы слышим намного реже крики продавца рыбы, объявляющего о прибытии скумбрии, или крики торговца маленькой птицы. Если несколько странствующих торговцев, подобно торговцам четырех сезонов, выживут, можем ли мы сказать, как долго их судьба будет благосклонна перед лицом беспощадной экономической трансформации нашего времени?
