оглавление канала, часть 1-я
Из дальнего конца коридора, где по моим прикидкам находились все остальные члены нашей компании (хм, определение «наши» теперь, как ни странно, относились и к Образову «со товарищи», ну, конечно, те, которые остались связанными). Там послышались какие-то звуки возни, луч фонаря заметался по стенам, полу и потолку коридора, потом следом раздался разухабистый мат и различные проклятия, которые Степушка раздавал своим бывшим товарищам. Не обошлось и без оплеух, шлепки и удары были явно слышны. Крысеныш, судя по всему, отыгрывался на бывших товарищах за все свои унижения и угнетения с их стороны, реальные и вымышленные. И, вообще, как я понимала, Степе жилось не очень радостно на этом свете. Куча комплексов и маний вовсе не упрощали его пребывание на этой бренной земле. Но, это была не моя проблема, я ведь не врач-психиатр. Только у меня, где-то на самой периферии путающихся мыслей, то и дело всплывал вопрос: кого он мне напоминал, черт возьми?! Кого-то, как и Образов, из прошлой жизни, или уже из настоящей? Интуиция мне подсказывала, что, все же, из настоящей. Но вот беда, не было у меня в этой жизни таких крысиноподобных знакомцев! Или, по крайней мере, я не могла таковых припомнить. Вот же еще, где заноза!! А я по собственному опыту знала, если моя память за что-то упорно цепляется, значит, это должно быть очень важно.
Тем временем, послышался возмущенный вопль Валентины, затем следом там началась какая-то возня, и опять, Степаново визжание в форме нелитературных выражений. Судя по его лексикону, воспитывался он в каком-то «малиннике» среди отпетых уголовников. Или, скорее всего, таким безыскусным образом выражалась его беспомощность. То есть, понимание собственной никчемности он заменял грубостью. Ну, что ж… Это понятно, хотя и вызывало у меня некоторое чувство брезгливости, словно я голой пяткой наступила на слизня.
Холодов тоже обратил внимание на всю эту возню. Нахмурив брови, он рявкнул в темноту:
- Степан!!! Прекрати эту бузу немедленно!!! Иначе, присоединишься к своим друзьям! Я не посмотрю, что ты…
Я затаила дыхание, ожидая, что вот, сейчас он скажет, кто такой Степан, и, возможно, что-то пойму. Но Холодов умел управлять собой (точнее, Егором). Он замолчал на полуфразе, покосившись на меня. Это еще больше раззадорило мое любопытство. Да кто же он, этот Степан, черт возьми?! Эх… Надо было спросить у Образова, когда еще было возможно. По крайней мере, с тем можно было хоть как-то договариваться. А уж после того, что произошло с нами, после восстановления, пускай и частичного, его памяти, я думаю, мы легко бы нашли общий язык. Ну ладно… Пускай, не легко, но все же, шансов прийти к общему знаменателю было намного больше, чем с этим, который влез в тело Егора. Но все так закрутилось, что у меня просто не было времени на подобные, незначительные, на мой взгляд тогда, вопросы. Не до того было. А теперь уже и не спросишь. Если честно, то ответ на этот вопрос я относила к разряду не особо важных. Но вот сейчас получалось, что, возможно, это и не так. Ладно, поживем-увидим. Думаю, все откроется в нужное время. Про себя хмыкнула на собственные размышления. Оптимистка!!! А ведь может сложиться и так, что «нужного времени» для меня так и не наступит.
Все мои размышления прервали появление подруги в сопровождении Степана. Вид тот имел несколько всклоченный и злой. Впрочем, кажется, это было его обычное состояние, по крайней мере, в последнее время. Увидев меня в целости и в относительной сохранности, Валька разулыбалась, шмыгнув разбитым носом, и попыталась его вытереть о собственное плечо, по причине того, что, в отличие от меня, руки у нее были связаны за спиной. Попытка вышла не совсем удачной, и она только еще больше размазала кровь, что, впрочем, ее нимало не смутило и не омрачило ее оптимизма. Из чего я заключила, что основную бучу, происходящую недавно в конце коридора, затеяла именно она. Кто бы сомневался! Но, как и она, я была рада видеть подругу в относительном порядке. И тут Валентина, наконец-то, заметила Холодова, и со свойственной ей манерой, сразу пошла в атаку:
- Егор…!??? Как ты мог…?!!!Кто бы мог подумать…!!!!
Я остановила ее песню на самом подъеме, коротко проговорив:
- Это не Егор!
Валентина с изумлением, смешанным с возмущением, уставилась на меня, и недоуменно проговорила:
- Как не Егор?! Ты что, подруга, видишь плохо?! Я еще пока в своем уме, и Егора от кого-либо еще отличить сумею…
Я усмехнулась.
- А ты в глаза его загляни…Повнимательнее посмотри…
Подруга уставилась на Холодова, словно собираясь просверлить в нем дыру. Потом, как-то растерянно перевела взгляд на меня, и нерешительно проговорила:
- Так, Егор это… Только вот взгляд какой-то чудной, странный, что ли… Так, что ж с того? После этих лекарств, что их пичкали, немудрено и крышей поехать. А…! – Завопила она, обрадованная своей догадкой: - Так у тебя просто кукуха поехала, да? Ну ничего, мы это дело быстро поправим, только ты развяжи меня для начала…
Я выразительно посмотрела на нее, и, разделяя слова, проговорила:
- Вспомни, ЧТО с тобой произошло, когда ты одна попала в этот коридор. Мы еще тогда тебя все потеряли… Ну…?
Валентина на несколько мгновений сосредоточено нахмурилась, а потом, охнув, выдохнула:
- Так этот гад, Холодов влез-таки в Егора????!!! Вот сволочь!!! – И как-то обреченно добавила: - Ну, тогда все становится понятным!
Что там ей стало понятно, выяснить я не успела, так как Холодов, все это время с усмешкой наблюдавший за нашей короткой беседой, проговорил жестко, обращаясь ко мне:
- Объясни своей подруге, так, чтобы она ХОРОШО поняла, как она должна себя вести! А то я гляжу, Степан в этом, увы, не преуспел. – И уже к своему молодому напарнику (или кем там он ему приходился), не скрывая язвительной насмешки: - Эх, Степа… Не пользуешься ты у женского пола популярностью…!
На шутку крысеныш словесно не отреагировал, только зло фыркнул, сплюнув на пол сгусток крови. Да, видимо Валька здорово ему отвесила. Правда, и самой ей при этом досталось, судя по ее разбитому носу, но врага, все же достала. Вот что я называю доблестью! Но, судя по всему, моего восхищения Валькой, кроме меня, никто больше не разделял. Холодов выразительно смотрел на меня в ожидании, и, дабы не гневить его по пустякам, обратилась к подруге:
- Если коротко, то цели у него не изменились. Он хочет, чтобы я открыла один из сундуков, нашла соответствующий манускрипт и прочла заклятие, которое ему позволит навсегда остаться в теле Егора. Тебе уготована роль заложника. Если я себя буду плохо вести, а точнее, не выполню его требований, он обещал навсегда лишить меня самого дорогого, то есть, тебя. Грозился, что перережет тебе горло. То, что при этом, я ни при каких условиях не исполню того, чего он от меня ждет, его, кажется, совсем не волнует. В шахматах такое положение называется, кажется, цугцванг.
Валька выслушала мои слова с ледяным спокойствием. Когда я закончила говорить, она пожала плечами, и с фаталистическим спокойствием заявила:
- Ну, два раза-то все равно не зарежет. – Потом хищно улыбнулась, прищурив один глаз, и вкрадчиво проговорила голосом, каким дети рассказывают друг другу страшные истории из серии «в черном, в черном городе, на черной, черной улице…»: -Только, я и после смерти его не оставлю в покое. Буду каждую ночь к нему являться, пока он со страху кони не двинет…
Внутренне я аплодировала подруге. Валентина перешла ту черту, которую люди называют «страх», за которой ей уже виделась жизнь бесконечная, без пределов и ограничений. Напугать чем-то человека, находящегося в подобном состоянии, дело зряшное, особенно, если этим человеком является моя подруга. Но я пока еще не собиралась умирать, и хоронить своих друзей тоже не торопилась. Это всегда успеется. Моя задача была не только выжить самой и вытащить друзей из этой передряги, но и не допустить проникновения чужаков к сакральным тайнам нашего Рода. А это было сделать посложнее, чем просто умереть от рук этих гадов. Поэтому, я, сурово нахмурившись, со значением посмотрела на подругу и проговорила медленно:
- Ты будешь вести себя спокойно, не будешь пытаться что-нибудь выкинуть или сотворить. Ты поняла меня? – И добавила почти умоляюще: - Валентина, ОЧЕНЬ тебя прошу, будь паинькой…
Валька внимательно посмотрела на меня, кивнула головой и, вздохнув с наигранным сожалением, покорно проговорила:
- Как скажешь… Паинькой, так паинькой…
Но в глазах у нее прятались бесовские искорки. Она словно безмолвно мне говорила: «Делай, что нужно, а я всегда подыграю и спину прикрою». Мне захотелось обнять подругу, но увы, подобные проявления нежности сейчас были неуместны, тем более с учетом наших связанных рук.