1930 год
Павлик смотрел, как исчезает за горизонтом его родное село, где он родился, где рос до своих десяти лет. Село, в котором на свет появилась его сестренка Даша...
Мать сидела на старой телеге и тихонько плакала, прижимая к себе Дашутку. Отец молча смотрел впереди себя, подгоняя вожжами коня Степку, единственное, что осталось от их имущества и поголовья после раскулачивания. И то, потому что стар он был и колхозу не нужен.
- Куда мы теперь, батя? - тихо спросил Павлик.
- В Сибирь, сынок. А там уж нам укажут в каком из поселений мы будем строить свою жизнь.
- На Степке? Он же не выдержит!- разумно заметил мальчишка.
- Знаю, сынок. Оттого в Архипке я товарищу оставлю его, пущай досмотрит за ним, авось в хозяйстве сгодиться. А сами на станцию. Там нас уже будут ждать, чтобы вместе с другими товарищами по несчастью отправить нас на чужбину.
- Холодает, батька, солнце уходит на закат. - Павлик поежился.
- Потерпи, сынок, ты ведь не девочка, сильным должен быть и выносливым. Кто знает, какие испытания ждут нас впереди...
****
Товарный вагон вместил в себя большое количество раскулаченных. Кто-то плакал, кто-то молча смотрел в стену, кто-то просто раскачивался как неваляшка из стороны в сторону. Семья Прохоровых пристроилась в углу, они прижались друг к другу, чтобы согреться, но и это не помогало. Ночь была холодная, со всех щелей старого вагона дуло, при ускорении поезда по вагону проносился свист от сквозняков.
А еще было голодно. Матери удалось взять с собой мешочек сухарей, которые она ранее обычно добавляла себе в суп, теперь эти сухари служили единственным источником питания. Но, как бы они не экономили, как бы не старались растянуть их, но и мешочек опустел. На одной из станций мать поменяла свою красивую кружевную шаль ручной работы на булку хлеба. На другой станции отец снял своё пальто...
Через неделю пути заболела мать Павлика, Анна. Он проснулся от её надрывного кашля, отец обеспокоенно ощупывал её лоб и бормотал молитву. Павлик испугался. Он боялся, что они не смогут доехать. на первой же станции они стали уговаривать одного из дежурных отпустить их в больницу, но тот только головой покачал, и заявил, что не положено.
А на следующее утро Анны не стало...
Павлик даже не запомнил станцию, на которой вынесли его умершую мать. На отца страшно было смотреть, он будто почернел от горя. А тут еще и семилетняя Дашутка плакать начала и маму звать...
Через два дня Павлик проснулся от того, что дернулся поезд, останавливаясь на очередной станции. Он оглядел вагон и с горечью заметил, что за время пути количество человек уменьшилось...Кого-то вынесли так же, как и маму.
- Батька, просыпайся. Надо на станции попробовать выменять мои сапоги, авось даст кто хлеба или сухарей за них. А сам я портянками ноги обмотаю.
Но отец не просыпался, как бы Павлик его не теребил.
- Сынок, не трогай его, - пожилая женщина взяла Павлика за руку. - Не стало его примерно час назад. За сердце схватился, захрипел, и обмяк. Сейчас дежурный вагон откроет, вынесут его...
Павел посидел минуту в оцепенении, понимая, что его жизнь разбилась на осколки. Он потормошил сестренку, разбудил её и собрал оставшиеся пожитки.
- Что случилось, Павлик?
- Собирайся, тсс... Мы сейчас выйдем из вагона и постараемся покинуть это место.
- А батя?
- Батьки больше нет. Не кричи, потом поплачешь, - он отвернул сестру от отца.
Пока дежурные занимались делом, Павлик и Даша протиснулись сквозь толпу и пошли вдаль по перрону. На двух детей никто не обратил внимания. Пашка взял сестру за руку и спустился с ней по насыпи в конце перрона, затем быстрым шагом направился в жилой квартал. Ни дежурные по вокзалу, ни собаки, ни сопровождение, ни кто не обратил внимание на двух детей... Лишь оказавшись в одном из дворов, они зашли за дом, сели на скамью и, обнявшись, заплакали.
****
Жизнь в детском доме была сложной, приходилось буквально бороться за выживание. Но тут хотя бы кормили и была крыша над головой. Павлик как мог оберегал свою сестренку. Никто в детском доме не знал, что они из семьи раскулаченных. Когда милиционер подошел к детям на улице, Павлик представился Сироткиным. Это первое, что пришло на ум. Он сказал, что родители померли, а родни нет. Дом их в селе сгорел. Сказал, что бродяжничают они от того, что некуда податься. К облегчению Павлика выяснять кто они и откуда, не стали. И без этих детей работы было полно. Милиционер отвел их в детоприемник, где детей оформили как сирот.
Два года он буквально дышал над сестрой, оберегал её как зеницу ока. Даша - это все, что осталось в его жизни.
А еще по ночам он оплакивал своих родителей, чувствуя боль в душе и думая о том, что не сможет пойти к ним на могилку и поплакать, помолиться. Но он никогда не забудет про них, как не забудет и фамилию того, кто вынес их семье приговор. Синицкий... Это имя навсегда втерлось в его память.
***
- Где Даша? - Павлик вернулся из сада, где вместе со старшими ребятами они собирали яблоки. Иногда их отправляли на работы вроде уборка свеклы, картофеля или лука. Часть урожая передавали в детский дом, из чего потом готовили еду для детей. Сегодня их возили в сад за городом и детишки ликовали - им дали целых три ведра яблок! На всех детей хватит. - Так где она?
Он стоял в комнате девочек и смотрел на нянечку.
- Пашка, ты только не переживай шибко, еще умом тронешься.
- Где моя сестра?
- Они с Настькой на речку без спросу убегли, да еще и Марийку с собой прихватили. Только вот Настька с Марийкой вернулись, бледные как мел, дрожат все от страха...
- Где моя сестра? - Павлик покрылся липким потом.
- Утопла она, - нянечка заплакала.
Он так не ревел даже когда его родителей не стало, не до этого было, требовалось держать себя в руках. А теперь, когда он потерял любимую сестренку, его жизнь потеряла всякий смысл.
Но под утро он обрел смысл. Это месть. Он вырастет и отомстит тому, кто разрушил его жизнь, кто отнял у него самых родных и любимых людей! Это невосполнимая потеря, он не вернет своих близких, но и Синицкий не будет радоваться жизни!
Продолжение