В первой части начат рассказ о том, как после ликвидации Польского похода Красной армии в сентябре 1939 года и присоединения к СССР Западной Украины и Западной Белоруссии, Москва и Берлин договорились о «взаимной эвакуации» жителей бывшей Второй польской республики. Предполагалось, что немцы, проживавшие на территориях, отошедших Москве, эвакуируются в Третий рейх, а этнические украинцы, белорусы и русины, оставшиеся на польских землях, захваченных нацистами, переедут в советские республики Украины и Белоруссии. Германия данную договоренность полностью реализовала, а вот СССР особого энтузиазма не проявил… Продолжаем выяснять причины такого, на первый взгляд, странного казуса.
Однажды, рассказывал вице-консул в Данциге Т.Н.Хоробрых, «встретились в поезде с членами украинской организации, которые, услышав русскую речь, подошли к нам и начали агитировать, что в Россию ехать не надо, нужно вступить в их организацию. Те, кто вступит в их организацию, говорили они, получают те же права, что и немцы. Достать можно все, что захочешь, даже лавочку открыть и торговать».
Вместе с тем резко увеличился поток желающих получить советское гражданство и переехать в СССР. В основном это были уроженцы Западной Украины и Западной Белоруссии, которые приехали в Польшу на заработки и теперь не могли вернуться на родину. «Очутившись в безвыходном положении, они пачками стали обращаться в генконсульство с просьбой взять их и их имущество под защиту и отправить в Западную Украину и Западную Белоруссию». Положение этих людей без преувеличения было аховое. «Формы выселения были самыми дикими. Гестапо и полиция, производящие выселение, не считались ни с чем. Семьи выгонялись из квартир на улицу в дожди и в холод. Все это сопровождалось издевательством и надругательством над людьми только потому, что они не немецкого происхождения».
Первыми кандидатами на выселение становились те, кто подавал заявления на выезд в СССР. С такими вообще не церемонились. К 24 апреля 1940 года было выселено 130 семей. «На сборы дают 0 минут, поэтому вынуждены уезжать и оставлять все, кроме ручного багажа».
Никаких указаний из НКИД об организации переселения украинцев и белорусов, которые хотели выехать в СССР, Коптелов не получил. На свой страх и риск генконсул регистрировал всех обращавшихся к нему на основе заявлений и польских документов. У него просили справки, в надежде, что это спасет от выселения, но справки выдавать Коптелов отказывался. Требовалось разрешение центра, а оно не поступало.
Генконсульство получало прошения от военнопленных и интернированных, содержавшихся в «лагерях принудительных работ». Они «также просили и умоляли вызволить их из плена и из лагерей и отправить на родину». В ответах им обещали рассмотреть такие просьбы, но только после того, как «разрешится вопрос о переселении».
5 ноября Коптелов сообщал, что в Гдыне (немцы переименовали ее в «Готенхафен») стихийно образовался комитет по возвращению на родину украинцев, поляков и евреев. 4 ноября в консульство явилась делегация желающих переселиться во главе с польским художником Александром Высоцким. Они принесли список из 1217 человек. Уточнялось, что все они считали себя советскими гражданами и жаловались на притеснения со стороны немцев. Говорилось, что немцы сами предлагают им эвакуироваться.
Не лучшим было отношение немцев к польскому населению. Об этом рассказал один из посетителей генконсульства – украинец Орест Сухаревский:
«Польскую интеллигенцию просто истребляют. Он знал очень многих своих коллег, преподавателей гимназии, которые были арестованы и увезены в Германию. Часть из них расстреляна, а часть замучена на принудительных работах и в концентрационных лагерях».
Из беседы с другим посетителем генконсульства:
«…Поляки поставлены сейчас на положении рабов. В Бронницах, откуда он сам, подразделяют поляков на две категории. Поляки русского происхождения и поляки немецкого происхождения. Те поляки, которые считаются русского происхождения, хозяйство у них конфискуется, детей в школу не берут, молодежь всю вывезли в Германию. Стариков и детей вывозят неизвестно куда. Брать с собой ничего не разрешается, кроме 2-х марок на одного человека».
У тех поляков, кого сразу не убивали не заключали в концлагерь, по сравнению с украинцами, белорусами (не говоря уже о евреях) было определенное преимущество. Их отправляли в центральную Польшу, в генерал-губернаторство, где они могли как-то обустроиться, учитывая свое происхождение, сохранившиеся родственные связи. Ситуация же, в которой оказались представители других этнических общин, становилась безвыходной вдвойне. Генконсульство ничего не могло дать им кроме обещаний, немцы наседали, денег на жизнь не было. В донесениях в центр эмоционально констатировалось: «Имеющиеся сбережения были прожиты. Работы нет. В перспективе голодная смерть». Отчаявшиеся самостоятельно направлялись к советско-германской границе (немцы с готовностью выдавали пропуска), рассчитывая перейти ее нелегально. Легко догадаться, чем заканчивались многие такие попытки.
Из писем Коптелова видно, что он сочувствовал горемыкам, писал об их крайне тяжелом положении и подчеркивал трудовое социальное положение претендентов на эвакуацию: «больше всего рабочие, батраки, крестьяне, кустари, мелкие служащие, которые по своей бедности не могли в начале войны уехать к себе домой».
Генконсул писал:
«В настоящее время они не имеют ни работы, ни средств для своего существования. При выселении им разрешают взять с собой только 50 кг ручного багажа, а остальное забирают немцы. В последнее время им начинают отказывать даже в продаже съестных продуктов под предлогом, что они продаются только для немцев и немецких граждан. Оставленные на произвол судьбы, они слезно просят и молят, чтобы советское генконсульство в Данциге взяло их и их имущество под свою защиту и оказало им хоть какое-нибудь содействие. Сами они уже теперь считают себя советскими гражданами.
В процессе беседы делегация указала, что если генконсульство замолвит за них перед местными властями, чтобы их не выселяли и не отказывали им в продаже съестных продуктов до окончательного решения вопроса об их судьбе, то их положение и отношение к ним значительно изменится. Местные власти им заявляют, что если Советский Союз пропустит их через границу и возьмет под свою защиту, то они предоставляют все транспортные средства для отправки их на родину.
Положение всех этих людей действительно очень тяжелое. Я выслушал все заявление делегации и заявил им, что я этим вопросом заинтересуюсь. По вопросу о вмешательстве в их положение указал им, что Гдыня и другие бывшие польские территории не являются нашим консульским округом.
Мой вывод: всех украинцев, белорусов, поляков, евреев, уроженцев с Западной Украины и Западной Белоруссии, очутившихся не по их вине теперь на немецкой территории и в крайне тяжелом положении нужно как можно скорее эвакуировать, соблюдая при этом известную осторожность. Все этих лиц и их имущество взять под консульскую защиту.
Прошу Вас, тов. Молотов – указать, как нам поступить в этом вопросе».
Не совсем типичный пример для советской дипломатической службы (особенно после вала репрессий конца 1930-х годов), когда сотрудник, даже такой, как генконсул, высказывает свое мнение, не дожидаясь инструкции из центра. Обращает на себя внимание и то, что Коптелов заступался не только за «социально-этнически близких» украинцев, белорусов и русских, но также за поляков и евреев. Подобное расхождение с линией руководства было чревато неприятностями. Со всей очевидностью Коптелов был человеком порядочным, совестливым и старался выполнять свои консульские обязанности, которые предполагали заботу о соотечественниках.
О желающих переехать на постоянное жительство в СССР сообщало и полпредство в Берлине. Впрочем, без категоричных выводов и рекомендаций:
«По данным консульского отдела за время с 1-го октября по 20-е ноября обращалось по вопросу гражданства и въезда лично 278 человек, имевших ранее польское гражданство и урожденцы (так в шифртелеграмме – авт.) бывшей Польши. Из них 221 человек украинцев и 57 белорусов. Поступили ходатайства на въезд от украинцев 39 человек и белорусов 13 человек. Кроме того поступили письменные запросы приблизительно от 650 человек. Подавляющее большинство обращавшихся являются урожденцами Западной Украины и Западной Белоруссии. Выехавших за границу в связи с германо-польской войной единицы. По некоторым данным претендуют на въезд 1500 семей евреев бывших польских граждан и без гражданства, урожденных в этих областях, имеющих там родственников и имущественные интересы».
Это была только верхушка айсберга. Количество желающих уехать в СССР было значительно больше, с каждым днем в советские загранучреждения в Германии поступали все новые заявления. Было отчего «схватиться за голову», ведь массовый приток иммигрантов в СССР не входил в планы советского правительства. Показательна резолюция Молотова на этой шифртелеграмме полпредства: «Т. Потемкину. Боюсь, что мы дали повод раздувать без смысла это дело».
Приходилось рассматривать заявления и граждан Западной Украины и Белоруссии, чьи родственники находились на службе в польской армии и остались на германской территории. Приведем одно из таких заявлений, адресованное маршалу Ворошилову и датированное 4 ноября 1939 года (стиль, орфография и пунктуация сохранены):
«Узнали мы от возвращающихся пленников, что германское командование задерживает пленников бывшей польской армии, отправляя их на принудительные работы в разные места, причем пленники находятся в оплаканном виде, особенно издеваются немцы над пленниками евреями. Как граждане Западной Белоруссии города Пинска, во имя 22-й годовщины Октябрьской революции и Советской власти – освободительницы угнетенных народов, − апеллируем до вас как вождей победоносной Красной армии, горячо просят интернировать у германского командования об освобождении наших детей, отцов, мужей, братьев, терпящих в плену голод и холод. От имени нескольких сот семейств – Клемпнер Сора Малка, Плотник Бенцион, Гелер и Готлиб».
На обращении Ворошилов поставил резолюцию: «Т. Молотову. Для принятия по линии НКИД. Информация направлена».
Маловероятно, что эта просьба была услышана. Проблема заключалась не в германской стороне, которая действительно удерживала военнопленных, но не возражала против их передачи советской стороне. Что характерно, речь шла не только о евреях, но и о 50 тысяч украинцев и белорусов − бывших военнослужащих польской армии. Молотов без всякого энтузиазма отреагировал на соответствующее предложение Шуленбурга.
В СССР не только не хотели обременять себя беженцами из «германской Польши», но требовали от немцев вернуть в генерал-губернаторство тех граждан, которые самовольно перебрались на советскую территорию. Их численность составляла примерно 60 тысяч человек. Обратившись к германскому послу с этим предложением,Молотов мотивировал его тем, что «наплыв беженцев причиняет большие затруднения СССР».
Немцы отреагировали сдержанно, но все же не стали возражать − при условии, что им вернут всех немецких граждан, в том числе находящихся в заключении в тюрьмах Западной Украины и Белоруссии. В беседе с Молотовым 17 мая 1940 года Шуленбург сказал: «Берлин не с большим восторгом отнесся к этому предложению, но согласился принять этих беженцев, поставив ряд условий». Их было три: эвакуация лиц немецкой национальности, которые не успели перебраться на германскую сторону в период действия Смешанной комиссии по эвакуации (формально она завершила свою работу 15 марта); эвакуация всех заключенных немецкой национальности, находившихся в тюрьмах в Западной Украине и Белоруссии; эвакуация семей польских чиновников, которые работали на немецкую администрацию в генерал-губернаторстве».
Как видим, в отличие от советских властей, немцы осуществляли свою программу переселения тщательно, всесторонне, не забывая ни о ком и ни о чем. Для них особую важность имел пункт об освобождении и передаче заключенных, учитывая, что в этом вопросе советские власти шли навстречу со скрипом. Шуленбург 10 апреля 1940 года пожаловался, что прогресс в этой области минимальный. На тот момент были освобождены и переданы только шесть граждан, причем лишь один из них входил в список, подававшийся германской стороной. Поэтому советское требование в известном смысле было ему на руку. Можно не сомневаться: когда немцы согласились принять 60 тысяч беженцев, в которых не нуждалась советская сторона, дело с возвращением «сидельцев» сдвинулось с места.
В 3 части будет рассказано о том, почему "взаимная эвакуация" не затронула евреев.
Ставьте лайки и подписывайтесь на мой канал - там еще много интересного!