Когда мы говорим о падении династии Романовых, то, как правило, вспоминаем расстрел царя Николая Второго и его семьи. Некоторые, кто интересуется историей России, вспоминает и об Алапаевских мучениках, либо об одной Елизавете Федоровне. Некоторые, чуть подумав, присовокупят младшего брата царя Михаила, но, как правило, большинство не помнит, более того, не знает, о четырех великих князьях, расстрелянных в Петропавловской крепости.
О них мы уже рассказывали в предыдущих статьях, а сегодня все наше внимание посвящено пятому князю, единственному Романову, который, оказавшись пленником большевиков, сумел спастись. Нет, нужно сказать точнее, был спасен. Но кем же? Кто тот герой, который, вопреки всему, сумел вырвать великого князя из рук палачей? Его хрупкая жена, Антонина. Удивительная история спасения и воспоминания самого великого князя в нашем материале.
В начале была любовь
Но начать нужно, в первую очередь, с рассказа о наших героях. Гавриил Константинович был правнуком Николая Первого. В самом раннем детстве он, по его словам, пережил великую несправедливость. Указом Александра Третьего, ограничивающего круг великих князей до внуков царствующего императора, Гавриил стал первым из Романовых, получившим титул князя императорской крови.
Впрочем, об этом он тогда не думал. Мальчик рос слабым - в раннем детстве он переболел тифом, а позже воспалением легких. Как ни парадоксально, это во многом определило его спасение в будущем - болезнь легких, туберкулез, помешала Гавриилу сдаться властям. Он был прикован к постели, когда следовало явиться в комиссию. Очередное обострение подтолкнет его друзей действовать и в те дни, когда счет пойдет на минуты. Они сочтут его умирающим и рискнут всем, чтобы спасти. И спасут.
А пока что жизнь была ничем не омрачена. Он рос в окружении многочисленных братьев и сестер, вращался в высших кругах и наслаждался с жизнью. Однажды он оказался на дне рождения знаменитой всей России Матильды Кшесинской. Бывшая возлюбленная императора, пригласила самый близкий круг знакомых, среди которых оказалась и Антонина Нестеровская. Крохотная девушка (ее рост был метр пятьдесят) с круглым личиком сразу привлекла внимание Гавриила. Но любви с первого взгляда не случилось. По-настоящему он заметил ее лишь в Монте-Карло, где произошла случайная встреча. Молодые люди буквально столкнулись в коридоре гостиницы. Нина приехала на гастроли с труппой Дягилева, а Гавриил приехал отдохнуть. Он предложил ей поужинать, Антонина согласилась. Вернувшись в Петербург, Гавриил продолжил ухаживания за Антониной.
"Каждое воскресенье в ту зиму я бывал в Мариинском театре, в балете. Мне очень нравилась артистка А. Р. Нестеровская (…). В антрактах я приходил на сцену с ней разговаривать и скоро стал бывать на её маленькой квартире, в которой она жила со своей матерью, очень почтенной женщиной из дворянской семьи родом с Кавказа. Таким образом между нами завязались дружеские отношения"
Вскоре Гавриил уже знал - он женится только на ней. Члены дома Романовых нередко влюблялись в балерин, об этом ходило немало шуточек, но здесь речь шла не о страсти или влюбленности. В Антонине Гавриил почувствовал родственную душу, а она, прежде избегающая заводить поклонников, не хотела с ним расставаться. Вскоре Гавриил обратился за разрешением на брак к Николаю Второму. Здесь так унижающий его титул князя императорской крови должен был сыграть на руку - кому есть дело, что брак одного из далеких от трона князей будет морганатическим. Но Николай отказал.
Гавриил уехал в Париж. Он был в бешенстве. Антонина последовала за ним. Ей было все равно, что станет с ее карьерой и судьбой. Когда в разговоре возникла идея тайного брака, Антонина ни секунды не сомневалась. Пара тайно обвенчалась. Правда церемонию можно было назвать условной - ее провел иеромонах Афонского подворья (то есть не представитель русской церкви).
Их истинные отношения и в самом деле долгое время оставались нераскрытыми. Супруги жили раздельно, но старались снимать дома рядом друг с другом. куда бы не закинула их судьба. Начало Первой Мировой стало для них огромным испытанием. Преступив запреты врачей Гавриил отправился на фронт, Антонина писала ему письма. Он вернулся лишь тогда, когда в бою погиб погиб его брат Олег.
Теперь Гавриил еще сильнее хотел обвенчаться с Антониной, но уже по православному обычаю и гласно. И на это он употребил все свои связи. За молодых ратовали греческая королева Ольга Константиновна (тетка Гавриила), фрейлина Александры Федоровны Анна Вырубова. И императрица согласилась! Александра Федоровна всегда старалась помочь влюбленным. Она сообщила, что Гавриил и Антонина могут обвенчаться. Для соблюдения правил приличия царская семья сперва осудит этот брак (возможно, паре придется уехать из России), но затем простят и с распростертыми объятиями примут обратно.
Гавриил все испортил сам. Когда был убит фаворит императрицы Григорий Распутин, он открыто поддержал Дмитрия Павловича (тот подозревался в причастности к произошедшему), и лишился благосклонности императрицы.
Вскоре тяжело заболела Елизавета Маврикиевна, мать Гавриила. Боясь, что она не поправится, Гавриил открыл ей всю правду об их отношениях с Антониной, и мать его благословила. Позже Елизавета раскаялась в своем решении, но взять слово обратно уже не смогла. Молодые ждали лучшего момента для венчания, и им неожиданно стала Февральская революция. На красную горку молодые повторно обвенчались.
Не все члены дома Романовых поддержали такой шаг, многие осудили Гавриила. Но самое главное, что на их стороне оказалась Елизавета Маврикиевна, которая поздравила молодых, и новый глава дома Романовых Михаил Александрович. Тот и сам некогда заключил морганатический брак, разозлив императора (о его жене мы расскажем чуть ниже), а потому тепло поздравил новую семью.
Но счастье не продлилось долго. За окном был кровавый 1917 год. Начались аресты, а у Гавриила развился туберкулез. Все стало еще хуже, когда князь заразился гриппом, и его состояние начало стремительно ухудшаться. Именно в это время на него обратили внимание большевики.
В заключении
Первым был арестован великий князь Николай Михайлович. Арест стал продолжением ссылки, в которой он находился вместе с родным братом Георгием Михайловичем и кузеном Дмитрием Константиновичем в Вологде. Затем последовали аресты Павла Александровича и Гавриила.
«15-го августа 1918 г. меня арестовали по приказанию ЧК и, продержав там в полном неведении несколько часов, отвезли в Дом предварительного заключения... Тюрьма на меня произвела удручающее впечатление. Особенно теперь, в такое тяжелое время и в полном неведении будущего, мои нервы сдали. Пришел начальник тюрьмы, господин с седой бородой и очень симпатичной наружности. Я попросил поместить меня в лазарет, как обещал сделать Урицкий, но постоянного лазарета в Доме предварительного заключения не оказалось, и начальник тюрьмы посоветовал мне поместиться в отдельной камере. Меня отвели на самый верхний этаж, в камеру с одним маленьким окном за решеткой. Камера была длиной в шесть шагов и шириной в два с половиной. Железная кровать, стол, табуретка — все было привинчено к стене. Начальник тюрьмы приказал положить на койку второй матрац.
В этой же тюрьме сидели: мой родной дядя великий князь Дмитрий Константинович и мои двоюродные дяди — великие князья Павел Александрович, Николай и Георгий Михайловичи. Вскоре мне из дома прислали самые необходимые вещи, и я начал понемногу устраиваться на новой квартире. В этот же день зашел ко мне в камеру дядя Николай Михайлович. Он не был удивлен моим присутствием здесь, т.к. был убежден, что меня тоже привезут сюда. Дядя Дмитрий Константинович помещался на одном этаже со мной, но его камера выходила на север, а моя на восток. Дядя Павел Александрович, Николай и Георгий Михайловичи помещались этажом ниже, каждый в отдельной камере.
В этот же день мне удалось пробраться к дяде Дмитрию Константиновичу. Стража смотрела на это сквозь пальцы, прекрасно сознавая, что мы не виноваты. Я подошел к камере дяди, и мы поговорили в отверстие в двери... Я нежно любил дядю Дмитрия; oн был прекрасным и очень добрым человеком и являлся для нас как бы вторым отцом, разговаривать пришлось недолго, потому что разговоры были запрещены...
Тюремная стража относилась к нам очень хорошо. Я и мой дядя Дмитрий Константинович часто беседовали с ними, и они выпускали меня в коридор, позволяли разговаривать, а иногда даже разрешали бывать в камере дяди. Особенно приятны были эти беседы по вечерам, когда больше всего чувствовалось одиночество».
В этот момент хрупкая Антонина не сидела на месте. Она отчаянно пыталась спасти мужа. Если для этого пришлось бы сунуть голову в пасть льва, женщина сделала бы, не сомневаясь. Огромной поддержкой для нее стали братья мужа, а так же княгиня Палей, морганатическая супруга Павла Александровича, который вместе с Гавриилом находился под арестом. Действовать нужно было незамедлительно. И княгиня, супруга члена дома Романовых направилась в логово зверя.
«Урицкий встретил меня на пороге, — вспоминала она. — Это был очень прилично одетый мужчина в крахмальном белье, небольшого роста, с противным лицом и гнусавым, сдавленным голосом.
— Чем могу служить вам, сударыня, — задал он мне вопрос. Я вспомнила совет Н.И. Л-вой и, собрав все свое спокойствие, сказала:
— Мой муж, Гавриил Константинович, в данное время лежит больной инфлуэнцией. Он страдает туберкулезом, и я пришла заявить, что мой муж ни в коем случае никуда не может ехать, так как всякое передвижение грозит для него открытием туберкулезного процесса, что подтверждают документы и принесенные мною свидетельства.
Он слушал молча, стоя передо мной и пытливо смотря мне в глаза.
— Сколько лет вашему мужу?
— Тридцать, — ответила я.
— В таком случае его туберкулез не опасен, — услышала я скрипучий голос Урицкого, — во всяком случае, я пришлю своих врачей и буду базироваться на их диагнозе. Больного я не вышлю; в этом он может быть спокойным, — сказал он, взял докторские свидетельства и записал наш адрес.
Я вышла от него окрыленная надеждой. В той же столовой меня ждали братья мужа. Рассказав им, как все произошло, я увидела на их лицах радость за брата. Оказывается, Урицкий приказал им через неделю выехать. Мне хотелось подождать результатов ходатайства княгини Палей, которая тоже привезла Урицкому свидетельства о болезни ее мужа... Через несколько минут вышла княгиня Палей. На наш вопрос она отвечала, что Урицкий ей сказал то же самое, что и мне, но только сыну ее велел выехать через неделю. Поговорив еще некоторое время, мы вышли из этого застенка».
Урицкий
Урицкий являлся председателем Петроградской ЧК. Наделенный властью, он был своего рода, специалистом по Романовым. Именно ему довелось иметь дело с расстрелянным Михаилом Александровичем, младшим братом царя Николая, и допрашивать многих людей из окружения царской семьи.
Трудно однозначно охарактеризовать этого человека. С одной стороны он был революционером и преданным сторонником новой власти. С другой, оставался человеком и не питал ненависти к узникам. Он даже относился к ним с симпатией и старался удовлетворить небольшие просьбы. Их арест, заключение и дальнейшая участь были для Урицкого всего лишь следствием их происхождения, вынужденной мерой. Как ни парадоксально, и Урицкий и великие князья оказались заложниками своего времени. Он был противником проводимых властями карательных мер, активно и небезуспешно противодействовал внедрению практики взятия заложников и внесудебным расстрелам, решительно возражал против крайних форм репрессий и насилия по отношению к политическим противникам. Урицкий будет представлять для нас особый интерес в следующей статье, когда речь зайдет о единственном князе Романове, спасшемся от большевиков. И именно гибель Урицкого произошедшая в один день с покушением на Ленина станет прологом к казни великих князей и началом Красного террора...
Борьба продолжается
Антонина не собиралась сидеть, сложа руки. Теперь она тщательно изучала все окружение Константиновичей, ища среди них людей, которые были привязаны к великим князьям, но пошли путем революции. Долгое время найти такого человека не удавалось. Тогда княгиня расширила свой круг. Теперь она искала знакомых знакомых. И удача ей улыбнулась. Старый учитель великих князей находился в тесных отношениях с комиссаром Богдановым, человеком, обладающим властью и влиянием.
Когда и при каких обстоятельствах Антонина встретилась и переговорила с Богдановым неизвестно. Она намеренно не оставила эту информацию в своих дневниках, более того, к этому времени всех новых знакомых в своих дневниках она обозначала инициалами. Имя Богданова удалось установить лишь благодаря воспоминаниям Гавриила. Так же известно, что Антонина сперва познакомилась с его сестрой, смогла убедить ее в необходимости помочь, и лишь после встретилась с самим Богдановым.
И комиссар согласился. В тюрьме, где он часто бывал по делам, он буквально на несколько секунд пересекся с Гавриилом и сообщил ему, о готовящемся переводе князя в клинику Герзони. Сама Антонина каждую неделю наведывалась в тюрьму, где навещала мужа и продолжала давить на Урицкого.
Вскоре ей в голову пришла великолепная мысль. Не все решают комиссары. Ей нужно добиться поддержки видного деятеля, который обеспечить гласность и поддержку широких слоев населения. И она такого человека нашла - Максим Горький! Горький резко критиковал арест деятелей культуры и науки, а так же людей, не связанных с политикой. Антонина отправилась на встречу с писателем.
«Большая чудная квартира в богатом доме. В квартире с утра до ночи толпится народ, — писала она в своих воспоминаниях, — меня просили подождать и, видимо, забыли обо мне. Наконец вышла жена Горького, артистка М.Ф. Андреева, красивая, видная женщина, лет сорока пяти. Я стала ее умолять помочь освободить мужа. Она сказала, что не имеет ничего общего с большевиками, но что ей теперь как раз предлагают занять пост комиссара театров, и если она согласится, то думает, что по ее просьбе будут освобождать заключенных.
Во время этого разговора вошел Горький. Он поздоровался со мною молча. Ушла я от них окрыленная надеждой. Меня приглашали заходить и обещали уведомить о дальнейшем.»
Тяжелым ударом для Антонины стало убийство Урицкого. Теперь все ее попытки спасти Гавриила могли рассыпаться, как карточный домик. В стране разворачивался красный террор. Опасность попасть под раздачу возросла во стократ. Но Антонина не собиралась опускать руки. Она по-прежнему приходила в дом Горького и общалась со сестрой Богданова. И это сработало!
Нам достоверно известно, что Горький и в самом деле направлял несколько ходатайств об освобождении великого князя. Не побоялся вступиться за Гавриила и его лечащий врач Манухин. Он направил письмо Бонч-Бруевичу, управляющему делами Совнаркома.
"Тяжелый тюремный режим, в котором сейчас находится такой серьезный
больной, является для него, безусловно, роковым; арест в этих условиях, несомненно, угрожает опасностью для его жизни. Об этом только что сообщено мною и врачам Дома предварительного заключения Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией.
Узнав там, что арест гражданина Г.К. Романова проведен по распоряжению Совета Народных Комиссаров, я обращаюсь к Вам и Совету Народных Комиссаров с просьбой изменить условия его заключения, а именно перевести арестованного в частную лечебницу под поручительство старшего ее врача (а если этого недостаточно, то и под мое личное поручительство). Он никуда не уйдет и явится по первому Вашему требованию. Я прошу хотя бы об этом".
И это сработало! Точно неизвестно, кому именно должен быть благодарен Гавриил Константинович. Однажды к нему в камеру пришел комиссар Богданов и сообщил, что его переводят в клинику Герзони.
Новая опасность
Но это было лишь начало. Перевод в клинику не означал освобождение. К тому же возникло новое обстоятельство, которое могло подтолкнуть князя к краю, а вместе с ним погубить еще одну невинную жертву. Дело в том, что в это время в клинике находилась вдова великого князя Михаила Александровича, Наталья Брасова.
После того, как ее муж следом за Николаем Вторым, временно отрекся от престола, она активно боролась за его освобождение, сперва из-под домашнего ареста, затем из-под ареста в Перми. Она встречалась с Лениным и Свердловым, навещала Михаила в Перми. Наталья готовилась ко второй поездке в Пермь, когда ей сообщили, что Михаил пропал. Прекрасно понимая, что это значит, женщина ворвалась к Урицкому и обвинила лично его в убийстве Михаила. Скандал вышел громким. Наталья буквально напала на него, и Урицкий был вынужден позвать канвой. Наталью арестовали. Ее обвинили... в похищении Михаила. Десять месяцев она провела в тюрьме, после чего сымитировав тяжелую простуду, попала в клинику Герзони.
Общение двух представителей дома Романовых (хотя Наталья была всего лишь морганатической женой) не могло устроить начальство. Комиссар Богданов, который и в этот раз поспособствовал нахождению Брасовой в клинике, встретился с Антониной и без обиняков заявил ей, что Гавриил ни при каком раскладе не должен общаться с Брасовой. Если о таком общении станет известно, судьба Брасовой и Гавриила будет предопределена. Кроме того это подставит под удар саму Антонину - ее арестуют. Жена Горького, Мария Федоровна, с которой к тому времени Антонина стала близкой подругой, так же предупреждала ее о такой опасности. Женщины настолько привязались друг к другу, что Мария предложила Антонине вместе с Гавриилом переехать на квартиру Горького.
"Без разрешения комиссара “Б .”, — писала в своих воспоминаниях Антонина, — я этого сделать не могла. Он дал мне его, и я прямо из его кабинета позвонила Горькому по телефону. Начав разговор, я затем передала трубку “Б .”. Он переспросил Горького о нашем переезде и хотел кончить разговор, но Горький, по-видимому, его еще о чем-то просил, и я услышала: “Нет, Павла Александровича я не выпущу. Он себя не умеет вести. Ходит в театры, а ему там устраивают овации.”
Совнаркому Бонч-Бруевичу была направлена телеграмма: «Гавриил Романов арестован как заложник содержится квартире Горького болен сильной степени туберкулезом».
Но не все было так гладко, как казалось. Участь великого князя еще не была решена. Ленин еще не сказал свое последнее слово, и пока что он сомневался в том, стоит ли вовсе переводить Гавриила на лечение. В письме к Зиновьеву он замечал: «Боюсь, что Вы пошли чересчур далеко, разрешив Романову выезд [в] Финляндию. Не преувеличены ли сведения о его болезни? Советую подождать, не выпускать сразу в Финляндию. Ленин».
Переубеждать вождя большевиков вновь взялся Горький. К этому времени он был абсолютно убежден в необходимости отпустить Гавриила Константиновича и искренне сочувствовал делу Антонины. Понимая, что время уходит, и именно сейчас решается судьба великого князя, он написал Ленину письмо.
"Дорогой Владимир Ильич! Сделайте маленькое и умное дело — распорядитесь, чтобы выпустили из тюрьмы бывшего князя Гавриила Константиновича Романова. Это — очень хороший человек, во-первых, и опасно больной, во-вторых. Зачем фабриковать мучеников? Это вреднейший род занятий вообще, а для людей, желающих построить свободное государство, — в особенности. К тому же немножко романтизма никогда не портит политика. Вам, вероятно, уже известно, что я с A.B. Луначарским договорился о книгоиздательстве. С этим делом нужно торопиться, и я надеюсь, что Вы сделаете все, зависящее от Вас, для того, чтобы скорее поставить это громадное дело на рельсы. Выпустите же Романова и будьте здоровы. А. Пешков".
Гавриилу и Антонине дали разрешение поселиться у Горького. Временно.
"Горький нас встретил приветливо и предоставил нам большую комнату в четыре окна, сплошь заставленную мебелью, множеством картин, гравюр, статуэтками и т.п. Комната эта скорее походила на склад мебели, которая, как мы потом узнали, вся продавалась, и в ней часто бывали люди, осматривавшие и покупавшие старину. Устроились мы за занавескою...
Муж ни разу не вышел. Обедали мы за общим столом с Горьким и другими приглашенными. Бывали часто заведомые спекулянты, большевистские знаменитости и другие знакомые. Мы видели у Горького Луначарского, Стасова. Хаживал и Шаляпин. Чаще всего собиралось общество, которое радовалось нашему горю и печалилось нашими радостями. Нам было в этом обществе тяжело."
Антонина буквально очаровывала гостей дома Горького. Она никогда не пыталась первой начать разговор о муже, или же привлечь на свою сторону как можно больше людей. Но вся ее манера держаться, беспокойство о муже, к которому она время от времени незаметно наведывалась, все это вызывало искреннюю симпатию и сочувствие. Сам Гавриил никогда не покидал свою комнату.
А затем случилось самое страшное. У Гавриила поднялась высокая температура. Он практически без остановки кашлял, его состояние ухудшалось с каждым днем. Никто не сомневался - князь умирает. Все, через что пришлось пройти Антонине и чете Горького было напрасным. И тогда за дело взялась его супруга. В считанные часы Мария организовала переезд Антонины и Гавриила в Белоостров. В Финляндию его буквально ввезли на ручной тележке, он был в полуобморочном состоянии. Проведя в санатории близ Гельсингфорса некоторое время, Гавриил немного окреп. Они с Антониной навсегда покинули Россию.
Послесловие
Антонина и Гавриил провели жизнь в эмиграции. Они обосновались в Париже, зарабатывали деньги за счет содержания дома мод и организации игры в бридж. Оба поддерживали нового главу дома Романовых Кирилла, который отмечал супругов новыми титулами (великого князя Гавриила и светлейшей княгини Романовской-Стрельнинской Антонину). Антонина скончалась в 1950 году, на следующий год Гавриил женился повторно. Оба брака князя были бездетными.
______________________________________________
А вы знали, что у цесаревича Алексея была невеста? Признаться честно, мы тоже не знали. Читая воспоминания о путешествии царской четы в Румынию, мы ожидали увидеть привычные упоминания о сватовстве наследного принца Кароля к Ольге Николаевне. Но внезапно открылось, что в эти дни было положено начало другого союза - цесаревича Алексея и одной из самых красивых принцесс Европы принцессы Илеаны.
