Юля
По телеку крутят Красотку, и я до одури теперь хочу клубники и шампанского. Мне просто необходимо запить разросшуюся до невероятных размеров нервозность.
А всё потому, что в соседнем номере мой бывший, и нас соединяет общий балкон.
С момента возвращения в отель прошло уже два часа. Мир молча проводил меня до дверей и скрылся в своем номере. И как я не прислушивалась, так и не смогла понять, чем он там занимается.
Казалось бы, пройди не более десятка шагов, и спроси его сама.
Но вместо того, чтобы это сделать, я закрыла дверь на балкон, да еще и занавесила шторой.
Ну не дура ли?
Прикусываю ноготь и тут же одергиваю руку. Света, накануне приводившая мои руки в порядок, обещала мне голову открутить, если не перестану грызть ногти.
Я клятвенно пообещала, скрепив это дело игристым. И до сих пор не могу привыкнуть к ярко-алому цвету ногтей и форме «острый миндаль», сделанным явно по пьяни.
Вивьен на экране во всю флиртует с Эдвардом, а я изнемогаю от невозможности флирта с Соболевым.
Надо признаться уже самой себе, что Мир меня волнует. И волнует настолько, что я теряю над собой контроль в его присутствии, лепечу что-то на «ясельном» и не могу ничего поделать со своим сердцем.
Стук в дверь номера становится для меня избавлением от навязчивых мыслей.
Он пришел?!
Но за дверью к моему большому разочарованию не Мир и даже не сервис отеля.
Регина смотрит с таким немым удивлением, будто ошиблась номером и точно не ожидала меня увидеть. Свою любимую внучку Спицин определил в пентхаус, что на два этажа выше.
Неприятная догадка о причинах такого поведения царапает изнутри.
Да твою же мать!
— У него соседняя дверь. Вперед, — киваю головой, собираясь закрыть свою.
В душу будто кислотой плеснули. Аж плавится всё от невыносимой боли.
И это я, дура, думала, что что-то между нами изменилось?
Всё ведь это уже было. Отель. Неверный муж, развлекающийся в номере с какой-то потаскухой. Обманутая жена, так не вовремя появившаяся…
И снова те же на манеже.
Регина упирается рукой в косяк, блокируя дверь:
— Постойте! Вообще-то, я искала вас. Мирослав Андреевич там… внизу, в ресторане. А вы тут. И я хотела…Он там, а вот почему вы не с ним — для меня загадка.
— Маленькая еще — такие загадки разгадывать, — кусаю скорее по привычке, уже сменив гнев на милость. — Пройдешь? Красотку на Первом крутят.
Регина протискивается мимо меня и застывает посреди номера.
— Но я думала, что вы спуститесь к нему! — на этот спич я только задираю бровь.
— С чего бы это мне бегать за начальством в нерабочее время? Человек решил отдохнуть. Без нас, — намеренно выделяю это обстоятельство.
Если бы Мир хотел моей компании, он бы пришел сам.
Пришел ведь, правда?
— Но вы же его любите! — и столько обиды во фразе, что я обалдеваю. Будто я лично ей Соболева любить запрещаю. Ну слезы только не хватило до полноты образа!
— Что за бред, Регин? Мы работаем без году неделя.
— От деда слышала, что вы в разводе. И я не слепая! Вижу, как вы на него смотрите. И он на вас тоже. Ни на кого так не смотрит…
Эти слова будто пробивают брешь в моей броне из неверия. А еще появляется догадка.
— Он тебе нравится, да, Рин? — впервые за все время обращаюсь к ней мягко.
Вместо ответа она отворачивается от меня и с интересом разглядывает зашторенное окно.
Да и не нужен мне ответ. Кто, как не влюбленная женщина, заметит, что объект ее обожания уделяет всё свое внимание другой.
Подхожу ближе с пока еще неясным порывом… обнять, пожалеть?
— Не спорю — вид шикарный, но на мой вкус ламбрекены лишние… Рин, хочешь поговорить об этом?
Лукина качает головой, незаметно смахивая слезу со щеки. Боже, какой она еще ребенок!
— Иди сюда, — усаживаю рядом с собой на край кровати. И всё-таки обнимаю эту, по сути, еще девчонку. Ну чего она там в двадцать два года познать успела?
Замечательная картина. Бывшая жена успокаивает влюбленную в бывшего мужа дурочку, которая — по словам же этого слепца — точно не поинтересуется его нижним бельем.
Буду честна. Лукина секс ходячий! Красивая, яркая девчонка. А в мозгу насрано. Чего нашла в этом кобеле?
Да и я далеко от нее не ушла. Поплыла ведь тоже, даже не смотря на весь бэкграунд наших отношений.
И пока Регина плачет по несбывшейся мечте, я укачиваю ее, обещая, что в ее жизни еще обязательно встретится настоящий мужчина. Точно так же, как это сделала для меня — о, нет, не родная мать — мама Мира.
«Козел ты все-таки, Соболев», — посылаю эту мысль через девять этажей, — «столько женщин из-за тебя водно-солевой баланс в организме нарушают, а ты сидишь, сибас вкушаешь и в ус не дуешь!»
Успокоившись, Рина вместе со мной досматривает Красотку, угощаясь заказанной клубникой и запивая игристым. Под конец бутылки она мне даже нравится.
Клятвенно заверив, что завтра идем по магазинам, провожаю свою новую подружку до двери.
— Ты не пойдешь к нему? — Регина смотрит на меня вопросительно.
Качаю головой:
— Если бы он нуждался в моей компании, вряд ли бы мы с тобой тогда смотрели кино. Люди делают друг другу больно, разводятся, а потом вынуждены работать вместе. Это не мелодрама, Регин. Это просто жизнь, смирись.
— А как же второй шанс? Вы… в смысле, ты не думала об этом? — Рина похожа на грустного котеночка, слегка окосевшего от выпитого.
И я уже готова сказать, что давно всё в прошлом, но отчего-то медлю с ответом.
Оставшись одна, меряю комнату шагами, гоняю мысли насчет сказанного Региной.
Есть ли у нас с Миром будущее? Тот самый пресловутый второй шанс.И чем больше я об этом думаю, тем сильнее мне хочется решиться… Попробовать. Что я теряю в конце концов? Меня тянет к Соболеву. Тянет так, что сердце частит, дыхание сбивается, потеют ладони и все мысли только о нем.
Давай же, Юля. Хватит быть трусихой!
В крови еще не выветрился алкоголь, и я решительно открываю шкаф.
В ресторане интимный полумрак разбавлен островками света. В углу зала дама за роялем извлекает из инструмента пронзительную мелодию.
Громкий смех привлекает внимание. Поворачиваю голову и за одним из столиков замечаю Соболева… Не одного.
Сбиваюсь с шага. В сердце будто втыкают раскаленный штырь. Больно. Горячо.
Зачем я вообще сюда пришла? Поверила, дурочка, в сказку?
Вырядилась, нацепила подаренные туфли… и ради чего?
Чтобы снова увидеть бывшего мужа в компании неопознанной девицы. Она внимательно слушает Мира, а потом снова заливисто смеется, откидывая голову назад.
Кобель!
Обида вскипает пенной шапкой, вытесняя все те наивные мечты, что жили во мне всего-то пару минут назад. Еле слышный голос здравого смысла — не повторять однажды сделанных ошибок! — тонет в волне темного желания сделать больно в ответ.
Нравится, значит, тебе с этой крокодилицей время проводить? Что ж, свое я проведу так, как посчитаю нужным!
Не теряя из вида парочку, прохожу к барной стойке и заказываю себе первый шот текилы. Клубника и шампанское для романтических моментов, а такие вещи лучше запивать чем-то погорячительней.
Текила горячим комком прокатывается до желудка. Слизываю с губ остатки соли и впиваюсь в дольку лайма. Бармен без лишних слов ставит передо мной вторую стопку.
У меня удачная наблюдательная позиция — Мир сидит ко мне спиной, а вот его смешливая собеседница как на ладони.
У нее интересное лицо. Такую точно не пропустишь. Миндалевидные почти черные глаза, крупный улыбчивый рот, копна волос, темной волной спускающаяся ниже покатых плеч. Нос, наверняка подпиленный на столе хирурга, разбавляет общую картину совершенства…
Девица часто облизывает губы и трогает свои волосы. Хищница готовится сожрать одного жертвенного козла. Парнокопытный Мирослав ведет широкими плечами, будто чувствует, как я прожигаю в нем дыру взглядом.
А еще у его визави по-модному зачесанные и очень густые брови.
К ним-то после второго шота я и прониклась.
Боже, кто внушил всем этим женщинам, что выращивание мохнатых гусениц на лице — это красиво? Игривые гусеницы то поднимаются высоко к линии роста волос, то встречаются вместе. Чем больше наблюдаю этот причудливый танец, тем сильнее чувствую нарастающее отвращение. У меня с детства инсектофобия, и я просто на дух не выношу всё то, что имеет больше двух задних ног, ползает и покрыто щетинками. Брррр…
Кто-нибудь, остановите их, иначе меня вырвет.
Бармен смотрит на меня вопросительно. Я что, вслух это сказала?
Плевать. Повторите выпивку!
Почему нельзя было привести с собой бледную чахлую девицу с интеллектом, торчащим из ушей, а не эту секс машину? Судя по взглядам, бросаемым на Соболева, скоро эта хищная гусеница превратится в кровожадную бабочку и сожрет его… Хоспади, меня переклинило на этих насекомых.
Шот. Шот. Шот.
В какой-то момент рядом замаячило лицо незнакомого бородача. Он что-то говорит, но смысл слов от меня ускользает. Я смеюсь. Громко, заливисто. И не могу остановиться…
Я в дрова.
Когда этот улыбчивый бородач хватает меня за руку и тянет прочь от барной стойки, я еле стою на ногах. Не понимаю, зачем нам куда-то уходить, если мне и здесь хорошо. Звуки становятся приглушенными. Мне кажется, я что-то говорю, но в ушах вата ватная. Голова кружится…
Мои вялые попытки притормозить буксировку пресекаются грубой силой.
Ай. Да больно же! Не знаю, говорю это вслух или нет, но хватка становится просто стальной.
И вдруг мы резко останавливаемся… и я снова свободна. Обзор закрывают широкие плечи в знакомой рубашке А потом, как в калейдоскопе, проносятся картинки.
Вот Мир толкает бородача, мужчины пропадают из фокуса. На моем предплечье краснеет отпечаток ладони. Вокруг бегают люди. Мельтешат перед глазами так, что меня мутит. Боже, уберите их! Мир снова рядом со мной. Это кровь?! Двери лифта открываются. На двери табличка с цифрами «713».
Я осознаю себя, стоящей посреди номера, похожего на мой, как брат близнец, только в зеркальном отражении. Зябко веду плечами, осматриваясь. Зачем я пришла в чужой номер, если у меня есть свой? Нужно просто уйти. Казалось бы, такое простое решение, но мозг, затуманенный алкоголем, не способен оценить эту идею. Шум воды привлекает мое внимание.
И вместо того, чтобы повернуть дверную ручку и сбежать, я зачем-то иду туда, где меня скорее всего ждут неприятности.
Мир сидит на краю ванной, прижимая к лицу полотенце. Белая ткань вся в красных разводах, от вида которых меня снова мутит. Сглатываю вязкую слюну.
Подхожу ближе, но замираю, когда Соболев бросает на меня взгляд. Там шторм десять баллов, никто не останется в живых. И мне впервые за вечер становится по-настоящему страшно. Мурашки спускаются вдоль позвоночника ледяной змеей. Остаться один на один с запертой стихией — страшно.
Под немигающим взглядом, перекрываю кран в раковине и зачем-то лепечу:
— Надо экономить воду. Африка же, все дела… — резко замолкаю, когда Мир отбрасывает полотенце и подлетает ко мне.
— Это тебя сейчас беспокоит? Да?! Это?! — встряхивает меня так, что клацают зубы. — Юля, бля, тебя куда понесло?! А если бы я не увидел? А если бы он увез тебя, хрен знает куда, а там изнасиловал, тоже об Африке думала блять? Подвигов тебе захотелось? А во всю жопу медаль за такие подвиги не выдать?!
У него глаза дикие, и меня пробирает жутью от осознания, что этому всему причина — не красотка в ресторане, не переизбыток тестостерона, а я, ревнивая курица. Он такой из-за меня!
— У тебя кровь, — шепчу, почти онемев от страха. Но Мир вместо того, чтобы меня еще разок тряхнуть, прижимает к груди.
— Плевать мне на это сейчас. — Прислушиваюсь к рокоту в груди, представляя, как шторм уходит, оставляя мою тихую гавань в безопасности. — О чем ты думала, Юль? Любой ребенок знает, что с чужими дядями нельзя никуда ходить. Ты же не глупая девочка. У всех поступков есть последствия. Врагу не пожелаешь столкнуться с самыми грязными из них…
Шмыгаю носом. Запоздалый испуг сжимает сердце. Мир тысячу раз прав, а я, выходит, не просто курица, но еще и дура без мозга.
— У тебя будут теперь проблемы из-за меня? Вы ведь дрались, да?
Мир стискивает меня чуть сильнее.
— Нет, было нанесение легких телесных… Не переживай, заживет всё, как на собаке. Гордость больше пострадала.
Вздрагиваю от этих слов. Он позволил бить себя?!
— Ты… Ты что?
— На этот раз я подумал о последствиях.
Боже. Зажмуриваюсь от чувства вины, но тут же распахиваю глаза. Вертолетики преследуют, стоит только прикрыть веки.
— Прости меня. Я не хотела, — шепчу еле слышно.
Мир мягко отстраняет меня, в его глазах больше нет угрозы.
— Эй, я тебя не виню. Всякое бывает. Чип и Дейл всегда спешат на помощь, помнишь?
Пытаюсь на это улыбнуться, но с ужасом смотрю, как кровь чертит дорожку от носа до самого подбородка.
Нужно признаться, всё, что я делала в баре, было назло. А теперь из-за моей выходки пострадал тот, кто слишком много для меня значит.
Нравится тебе, Юль, судить по поступкам? Как себя тогда оценивать будешь? Достойно выступила? Заслуживает уважения?
К горлу подкатывает тошнота. Тошнит от этой мстительной темной версии себя.
Мир смачивает окровавленное полотенце.
— Дай я, — вытягиваю ткань у него из руки и отправляю в урну. Здесь же, на раковине, беру свежее полотенце и опускаю в ледяную воду. Руки колет сотней иголочек. Впервые за все время чувствую неловкость рядом с бывшим мужем, но холод прогоняет робость.Мир не мешает мне ухаживать за собой, только морщится, когда касаюсь края губ.
— Больно? Прости, сейчас подую, — причитаю и действительно дую на ранку. Мама всегда так в детстве делала, когда я разбивала коленки.
Его губы так близко, теплое дыхание овевает мои. Сердце пускается в галоп, а голову ведет. Мне вдруг так хочется, чтобы он коснулся меня. Стер все неприятные воспоминания одним только прикосновением…
Сглатываю и поднимаю взгляд. Тону в ответной нежности.
— Юль… — тихий шепот поднимает волоски на теле. Меня будто разрядом тока прошивает.
— Поцелуй меня, — прошу.
И, вдруг испугавшись отказа, тянусь первой. Мир отворачивает голову, и я тыкаюсь, как слепой котенок, куда-то ему в подбородок.
— Подожди…Не надо.
Отказ ввинчивается в мозг. Осознание, что он не хотел этого поцелуя, бьет наотмашь.
А чего ты хотела, дурочка. Перед глазами стоит незнакомка из ресторана, поедающая тот самый придуманный сибас. А ты тут со своей «клубникой» лезешь, когда мужику мясо надо.
И так горько от этого, тошно…
Еле перебирая ногами, ухожу прочь. Прочь от этого мужчины, который уже не будет моим. Слезы комом стоят в горле, мешая нормально вдохнуть.
— Юля, постой! — Мир ловит меня перед самой дверью, припечатывая ладонь в косяк.
А у меня духу не хватает ручку повернуть. Слабачка я. Напридумывала себе романтику, поступки…
— Ты забыла в баре, — протягивает мне телефон и ключ от номера.
Я себя-то забыла, не только вещи.
— Это всё? — Опаляю взглядом, а потом поворачиваю ручку. Соболев упирает ладонь в дверь, блокируя.
Хватит со мной играть! Хочу это крикнуть ему в лицо, но сил хватает ровно на то, чтобы стоять, не шатаясь, и не разрыдаться прямо при нем. Чувствую его присутствие за спиной каждой клеточкой.
— Нет, не всё, — придвинувшись, Мир шепчет мне это в ухо. — Я очень хочу тебя. Ты представить себе не можешь, насколько сильно, и каких трудов мне стоит сдерживаться. В мыслях уже не раз тебя разложил на любой горизонтальной поверхности. Я, как пацан со своим сперматоксикозом, удрачиваюсь, просто представляя тебя подо мной, на мне, в любой комбинации…
Горячий шепот запускает во мне реакции ядреного синтеза, а как еще объяснить то, что белье уже насквозь промокло, внизу живота теплые импульсы посылают во все клетки сигнал «предел достигнут»… И мне давно наплевать на всякую живность в моем животе… Лишь бы только продолжал говорить.
— Я бы трахнул тебя прямо сейчас. — Мир прикусывает мочку уха, и я откидываюсь на его грудь, подставляя шею. — Но не буду.
После этих слов разворачиваюсь к нему, ища в глазах насмешку, иронию… Но Мир смотрит на меня серьезно. Пристально. И без усмешки.
— Почему? — вырывается совершенно искренне, хотя несколько часов назад я не планировала с ним спать.
— На это есть несколько причин. Ты пьяна, и я не хочу пользоваться твоим состоянием, чтобы потом ты не смогла всё свалить на алкоголь. Нет. Секс со мной будет по обоюдному, полному согласию. Мне нужна предельная ясность. И второе. Как на это посмотрит Борис?
— При чем здесь… — начинаю говорить, но Мир красноречиво прижимает палец к моим губам.
— Тшш, хулиганка, я еще не договорил. Тебе я обязательно дам слово. Как только ты протрезвеешь, выспишься и вспомнишь наш разговор. Так вот, я не собираюсь влезать в твои отношения с Борисом. Если ты с ним счастлива, и он именно тот, кто тебе нужен, забудь всё, что я тебе здесь сказал. Спишем на горячечный бред. Познакомь только нас, окей? Договорились, Юль?
Киваю, не зная, плакать мне или смеяться.
— Должен же я знать человека, которому могу тебя доверить. Ну и предупредить по-свойски, чтобы не смел тебя обижать.
Слушаю Соболева, а в душе плещется бесшабашное веселье. Человек свято уверен, что у меня есть мужик, которого зовут точно также, как и мою кошку.
Перехватываю ладонь Мира.
— А если я приду, по собственной воле, и попрошу трахнуть меня, согласишься?
Соболев поджимает губы.
— Не играй с огнем, Юль. Если ты придешь ко мне, это будет означать только одно — выбор сделан. Делить тебя с Борисом я не намерен. Я не святой, Юль, ни разу. Но, если придешь, обратной дороги не будет.
Мир ласкает мою щеку тыльной стороной ладони, а я не могу оторвать глаз от его лица. В нем решимость и нежность. Мой муж предельно серьезен, и это сводит с ума. А еще я вижу в его взгляде то, что когда-то поднимало меня до седьмого неба. Это…
К горлу резко подкатывает тошнота, перекрывая кислород. Хватаю ртом воздух и опрометью несусь в туалет. Чертова текила! Чертовы сибас с клубникой!
продолжение следует....
Контент взят из интернета