Письмо матери с откровением и осознанием своих ошибок, а особенно желанием встретиться с дочерьми стало последним ее желанием, но случилось непредвиденное, когда дочери приехали на встречу. Но начнем сначала. Сама история была найдена в старой газете.
Елена, молодая дама, тихо подала отцу Алексию старую, слегка пожелтевшую школьную тетрадь. Священнослужитель посмотрел на неё с немым вопросом в глазах.
– Вы знали мою мать, и я хотела бы, чтобы вы ознакомились с этими записями, – выделила она слова «мою мать», и её голос задрожал, а на лице промелькнуло выражение отвращения, словно она говорила о ком-то чужом и неприятном.
Отец Алексий с любопытством спросил:
– Почему вы говорите «мать», а не «мама»? Кто она вам?
С прохладой в голосе она ответила:
– В тетради вы найдёте все ответы.
Отец Алексий уселся за стол, открыл тетрадь и начал читать. Рукопись казалась знакомой, но он не мог угадать автора с первых строк. И уже на третьем предложении любопытство сменилось сильным чувством.
Это были строки от матери, которая изливала свои чувства:
«Мои дорогие дочери, сегодня я увидела настоящего Ангела. Он смотрел на меня своими ясными голубыми глазами, а я стояла неопрятная, грязная, раздражённая на весь мир, убеждённая в том, что мне больше никто не нужен.
Но Ангел улыбался и обнял меня своими тёплыми крыльями, и мне стало так радостно, что я не могла сдержать слёз.
Я увидела себя со стороны, как слёзы струились по моему лицу, сначала тёмные и грязные, но потом они стали светлыми и чистыми.
Они превратились в сверкающий на солнце ручеёк, который вместо того, чтобы стекать вниз, поднимался к небу золотой нитью.
Ангел ласково касался меня крылом, говоря что-то нежное, и хотя слов я не расслышала, я чувствовала его утешение.
Я успокоилась и он отошёл, поставил зеркало. В нём я увидела себя в нарядном белом платье, молодую и светлую.
Ангел улыбнулся и взлетел вверх по золотой нити моих слёз. Я следила за ним, боясь даже моргнуть, потом махнула рукой на прощание. Он блеснул ярким светом, и когда я открыла глаза, его уже не было.
Подушка была мокрая от слёз, но в душе царила тишина и покой. И появилось непреодолимое желание помолиться.
Девочки, я так давно не смотрела на себя! Старая, уставшая, с тёмными кругами под глазами, исхудавшая, неряшливая женщина.
Я представляла, как будут шептаться о мне в церкви, потому что я уже давно не была там. Но желание помолиться оставалось.
Я постаралась привести себя в порядок и пришла в храм уже к концу службы. Никто не обращал на меня внимания, кроме священника, который попросил меня подождать у свечной лавки.
Мы были знакомы, но давно не виделись, однако он меня узнал.
Я стояла у свечной лавки и наблюдала за уходящими прихожанами. Многих я узнавала, и они узнавали меня, но быстро отводили взгляд и проходили мимо, стыдясь меня и нашего прошлого знакомства.
Если бы это было вчера, я бы устроила им скандал. Я бы кричала: “Почему ты, моя лучшая подруга, делаешь вид, что не знаешь меня? Боишься, что тебе от меня что-то перейдёт? Вспомни, сколько лет ты проводила в моей компании, на мои деньги, в ресторанах города. Ты гордилась дружбой со мной, хвасталась этим, и до сих пор носишь подаренный мной золотой кулон!
Теперь ты, дородный и седовласый широкоулыбчивый джентльмен, нежно поддерживаешь свою возрастную, с пудрой и фиолетовыми волосами спутницу на ступеньке. Когда-то ты был в восхищении от меня и был готов перевезти весь свой товар в мой магазин! И ты это делал! И я расплачивалась! Расплачивалась собственной персоной… Ведь в подсобном помещении моего магазина находилось все необходимое! Ко мне за благосклонностью стремились прийти все значимые люди города, их супруги и любовницы!
Тогда все желали со мной дружить, общаться и быть рядом со мной! Но почему же сегодня, увидев меня, вы отводите взгляд и спешите пройти мимо?
Если бы это случилось всего день назад, я бы им всем это выкрикнула и бросила бы им вслед столько всего... Сегодня же я стою, созерцая их уходящие фигуры, и удивляюсь сама себе. Мне даже не грустно, и не больно. Я испытываю жалость ко всем им. К моей бывшей подруге, увешанной золотом, к пополневшему и постаревшему бывшему директору базы и его морщинистой, старой и больной супруге.
Я хотела, чтобы их всех охватила забота Ангела. И я тихо прошептала:
– Господи, пошли и им всех Своего Ангела, чистого, светлого и полного милосердия! Пусть он обнимет их и ласково прикоснется к ним своим крылом. Ведь это такое счастье.
– С кем ты разговариваешь, Валентина?
– С Господом! – ответила я автоматически и вздрогнула от неожиданности.
Рядом стоял священник со светлым и добрым взглядом. За годы, которые мы не виделись, он тоже постарел. Вокруг его глаз появились морщины, борода побелела, спина согнулась, а когда-то сильные руки теперь выглядели хрупкими и тоже потеряли цвет. Но его глаза оставались такими же.
Мы долго смотрели друг на друга: я с волнением и беспокойством, а священник – с добротой и сочувствием.
Наконец он сказал:
– Слава Богу, Валентина, что ты решила поговорить с Господом. Представляю, какую радость ты Ему сейчас доставила. Господь долго ждал твоего прихода. Действительно ждал!
Под воздействием его теплого "ждал" я не смогла сдержать слез. Они сами потекли из глаз. Священник не утешал, а просто стоял рядом и улыбался.
После того как я немного успокоилась, сквозь слезы я сказала:
– Простите меня, батюшка. Мне так стыдно за то, как я вела себя на нашей последней встрече. Прошло пятнадцать лет, но я помню всё до мелочей…
Тогда, на поминках моей матери, батюшка сказал: "Ты, Валентина, приходи в церковь. Господь ждет тебя". А я отвечала небрежно: "Ах, мне не до Бога, не до твоей церкви! У меня куча дел! Я еще молода и не достаточно стара, чтобы ходить в церковь. Бог подождет, а ты, отец, не ленись – молись за меня, и пусть твои молитвы будут усердными!"
– ...И вот, все случилось так, как ты хотела. Ты сама попросила меня не лениться и молиться за тебя. И я молился. И Господь на тебя не обижался. Он ждал. И теперь все наладится.
Я взглянула на батюшку с удивлением.
Неужели он все пятнадцать лет в своих молитвах просил за меня, когда я не видела ничего, кроме своей бурной, красивой и безобразной жизни, которая разрушила мою молодость, красоту и любовь? Неужели ему не было противно просить Бога за меня, злоупотребляющую алкоголем, злобную, агрессивную и всеми покинутую?
Он знал мою историю. Знал, как я собственными руками разрушила свое счастье: когда в зале суда, при разводе, я отреклась от вас, девочки мои, грубо бросив: "Хотите жить с отцом? Живите! Для меня вы теперь чужие!" Отец знал об этом и все равно молился за меня...
Я смотрела на него и рассказывала, рассказывала. Священник не перебивал. Церковь уже пустела. Старушки убрали свечи и вымыли полы, а я, как на первом уроке в школе, ловила каждое его слово, произнесенное в ответ, и удивлялась простоте и мудрости его мыслей:
– Вера, Валентина, это важно. Господь никогда не покидал тебя и не оставлял – Он всегда был рядом. Ты сама закрыла перед Ним дверь. Но пришло время эти двери открыть. Так распахни их настежь! Прежде всего, попроси прощения у дочерей, а затем, с Божьей помощью, все наладится.
Я верила тебе, мой дорогой и мудрый батюшка, и возвращалась домой не просто идя, а буквально паря от счастья! Я была уверена, что сегодня позвоню моим подругам, и они обязательно придут ко мне. И тогда я смогу их крепко обнять и ласково прижать к себе, как делала это давным-давно, словно в другой жизни, и скажу им: "Мои дорогие, как же хорошо, что вы у меня есть! Не знаю, можно ли меня простить, но я искренне прошу вас об этом. Понимаю, что шансов мало, но все равно умоляю вас..."».
На букве «а» рука дрогнула, и слово так и осталось незавершенным.
Слушая Елену, отцу Алексию было невыносимо тяжело. Она старалась сохранять внешнее спокойствие, и ее слова звучали уравновешенно, но были сбивчивыми, и она не поднимала глаз от земли:
– Сестра настояла, чтобы мы поехали к маме. Дверь была распахнута. В доме царил порядок. В гостиной уже ждал сервированный стол. Мама сидела в кресле в детской комнате. Все казалось таким, как если бы мы сами были там. Мы подумали, что она просто заснула. На полу валялась упаковка от нитроглицерина. Она не успела воспользоваться лекарством. Теперь сестра заботится о могиле, а отец заходит туда время от времени… А я туда не хожу...
Она замолчала. Затем забрала у меня тетрадь, сдержанно попрощалась, сделала несколько шагов, остановилась, повернулась к мне и с явным негодованием сказала:
– Но я все равно не верю ей! Она не достойна была видеть Ангела…
Отец Алексий без слов подошел к иконам, перекрестился и стал читать молитвы о упокоении Валентины, а потом о Елене, чтобы она простила маму, чтобы она пришла к Богу, ведь Он её тоже ждёт.
Слава Богу за все!