Под проливным дождем мы помогли всем закопанным выбраться из общей могилы. Старики оказались засыпанными больше всех. Гаврилович с Явдохой еле стояли на трясущихся ногах и сыпали проклятиями, вычищая землю из глаз. А вот мужчины посматривали на нас с настороженностью. Пришло время объясниться.
- Що цэ? – Гаврилович увидел тела белых. Его глаза стали увеличиваться в размерах.
- Не знаю. Может, вы нам расскажете, наконец? – Демьян повернулся ко мне. В его взгляде читалось недоверие. – Мне казалось, что между нами нет тайн.
- Давайте сначала разберемся с этим, - я кивнула на тела. – Мы же не оставим их просто так лежать под дождем?
- Хорошо. Идите домой, а мы сделаем все, что нужно, - сказал Нестор, поднимая лопаты, брошенные белыми. – Нечего здесь мокнуть.
Старики пошли первыми, а мы с Зоряной направились следом за ними. Ярчук рванул вперед, но вдруг остановился и внимательно посмотрел на старый дом. Его уши поднялись, а голова удивленно наклонилась.
- Ты чего? – я подошла к нему и, проследив за его взглядом, напряглась. – В доме кто-то есть?
- Думаешь, спрятался один из «добрых людей»? – усмехнулась Зоряна. – Нужно зайти внутрь и объяснить, что лучше бы ему пойти следом за своими.
Мы поднялись по гнилым ступенькам на крыльцо, и я осторожно открыла тяжелую, разбухшую от влаги дверь. В нос ударил запах сырости. В доме было тихо, но эта тишина могла быть обманчивой.
Зоряна пошла на кухню, а я переступила порог большой комнаты. Здесь стоял круглый стол с остатками какой-то еды, трюмо с потемневшим зеркалом и комод. Никого. Ни одной живой души. И тут я заметила боковым зрением быстрое движение в соседней комнате. Там точно кто-то был.
- Выходи! – приказала я. – Ты можешь уйти следом за своими!
- Кто там? – в комнату вошла Зоряна.
- Не знаю. Но он не торопится выходить, - я с настороженностью наблюдала за слегка покачивающимися шторками. Возможно, загнанный в ловушку белый готовит нам «теплый» прием?
- Я в последний раз предлагаю тебе уйти живым, - сказала я. – Иначе все закончится очень плохо.
В эту самую минуту до моих ушей донесся тихий плач. Детский плач!
- О Боже… это ребенок! – я бросилась в комнату, кляня себя, на чем свет стоит. Наверняка ребенок испугался моих слов!
Сердце сжалось от жалости, когда я увидела сидящую в углу девочку. На вид ей было лет восемь. Худенькая, со светлыми волосами, заплетенными в косички, она смотрела на меня огромными синими глазами, в которых застыли слезы. На ней была вязаная кофта с длинными рукавами, но они просто висели по бокам. Сначала я подумала, что девочка накинула кофту на плечи, но потом меня поразила страшная догадка: у ребенка не было рук! Именно об этом и говорил Нестор. Жертва проклятия…
- Не убивайте меня! – прошептала девочка тонким голоском, вжимаясь в стену. – Пожалуйста…
- Я не собираюсь убивать тебя, - мягко сказала я, медленно подходя к ней. – Как тебя зовут?
- Маша, - ответила она, со страхом наблюдая за мной. – Вы, правда, не будете меня убивать?
- Правда, - я присела рядом. – Ты очень красивая девочка. Сколько тебе лет?
- Восемь, - она пошевелилась и поморщилась, словно от боли. – Меня бросили, да?
- Ты хочешь пойти с ними? – спросила я, прекрасно понимая, что белые единственная семья Маши и теперь она совсем одна.
- Нет! – она затрясла головой. – Я не хочу!
Странно…
- Что ж… тогда пойдем с нами. Я – Соня, а это Зоряна, - я кивнула на подругу. - Потом решим, что с тобой делать. Ты хочешь есть?
- Хочу, - девочка с трудом поднялась и я обратила внимание, что она очень маленькая и щуплая для своего возраста.
- Давай-ка я возьму тебя на руки. Так будет быстрее, - я подхватила Машу, и она тихонечко вскрикнула. – Что такое?
- Мне кажется у нее что-то со спиной, - сказала Зоряна, застывшая в дверях. – Посмотри.
Я опустила девочку на пол и повернула ее. Под кофтой у нее была майка. Осторожно подняв ее, я сделала глубокий вдох, чтобы сдержать эмоции. Всю спину Маши покрывали свежие рубцы. Они уже не кровоточили, но явно жутко болели. Как она терпела это?!
- Маша, кто это сделал с тобой?
- Папа… - тихо сказала девочка. – Он бил себя сам, а потом меня для усмирения плоти. Чтобы в душе не проросло зло. Мама тоже била себя.
- Как зовут твоего папу? – спросила я, уже видя в ее лице знакомые черты.
- Емельян, а маму Варвара. – Маша посмотрела на меня через плечо. – Она всегда говорила, что папа святой человек.
Это было ужасно. Емельян относился к своим убеждениям с яростью фанатика. Разве нормальный человек станет заниматься подобной дичью?! Истязать своего ребенка?! А мать? Как она могла оправдывать своего мужа? Ее не мучили страдания дочери? Судя по ранам на спине Маши это были не просто шлепки, а настоящая порка. Секта… По-другому их образование назвать нельзя…
Я накинула на плечи девочки кофту и, стараясь осторожнее касаться спины, взяла ее на руки.
- А дытына видкиля? (А ребенок откуда?) – изумленно воскликнула Явдоха, когда мы вошли в дом. Но потом старушка догадалась и схватилась за сердце. – Вона билых? (Она белых?)
- Да. Маша дочь Емельяна, - я посадила девочку на диван. – Посиди здесь, я сейчас приготовлю тебе поесть.
Гаврилович угрюмо смотрел на ребенка из-под кустистых бровей. Под его кожей двигались желваки. Старик своими глазами увидел последствия проклятия, которое он наложил много лет назад. Интересно, что сейчас происходило в его голове? Стоила ли месть, страданий этого ребенка?
Старик тяжело поднялся и ничего не сказав, вышел из дома. Явдоха тоже молчала, горестно качая головой.
- Ох, бида… бида…
Однажды я прочла одну цитату, которая отпечаталась в моей памяти: «Если рука не ранена, можно нести яд в руке. Яд не повредит не имеющему ран. Кто сам не делает зла, не подвержен злу*».
Сейчас мне до дрожи хотелось быть именно той рукой, которая может спокойно нести яд. Свою темную силу. Она не должна была причинять зло. В этот момент я поняла, что никогда не пойду дорогой ночи. Мой путь станет тем самым светом, который пробивается сквозь толщу камней, сквозь толщу мутной воды, цветком прорастающим сквозь асфальт. И если после смерти мне придется отвечать за грехи предков, я спокойно приму наказание. Потому что на мне дорога ночи закончится.
«Не отвечайте злом на зло, иначе злу не будет конца. В ответ на обиду поцелуй врага своего, и ему станет намного больнее*.
*Сиддхартха Гаутама (Будда Шакьямуни)