С настоятельницей Свято-Рождество-Богородичного женского монастыря в Гродно игуменьей Гавриилой (Глуховой) мы встретились в маленьком монастырском доме.
Матушка Гавриила: Наше счастье – оставаться скромными
На окне сидит белый пушистый кот Пушок, а в покоях светло и по-домашнему уютно
Монастырь в самом центре Гродно, там, где начинался город. Очень символично – именно здесь в ХII веке была построена Пречистенская церковь. Сначала деревянная, затем каменная.
В чисто выметенном уютном дворе неимоверная тишина и спокойствие, будто и нет за высокими стенами несущихся автомобилей и вечно спешащих прохожих.
Я поздравила игуменью с вручением ей премии Президента Беларуси, но разговор ушел от заданной темы. Дело в том, что через день после ее вручения у матушки Гавриилы умерла мама – инокиня Георгия (Галина Константиновна Клышевич).
– К вере приходить через какие-то события, скорби, земные испытания и горести мне не пришлось. К вере привела меня именно мама. Хотя изначально семья наша была неверующей. Мама – учительница русского языка и литературы, а отец – военный. Жили мы в Саратове. Там прошло мое детство. Время было такое, когда в человеке хотели уничтожить то, что есть у него вечное и изначально духовное, а уничтожить это невозможно. Никакой идеологией, ГУЛАГами или ссылками, потому что по своей сути любая душа, а тем более славянская, – христианка. По словам Достоевского, бес постоянно борется с Богом, а центр этой борьбы – сердце человеческое. Отсюда у каждого из нас есть право выбора: выбирать добро или зло.
Была бы история юной Маши Глуховой точно такой, как у миллионов ее соотечественников, если бы не чудо, произошедшее с ее мамой, в корне изменившее размеренную жизнь простой советской семьи.
– В 50-е учителей заставляли ездить по деревням, агитировать за коммунистическое будущие, учить местных жителей марксизму-ленинизму и атеизму. Однажды зимой маме с этой миссией надо было ехать в село Савкино, что под Саратовом. Дорога шла через степь. А что такое зима в степи? Быстро становится темно, а заметает мгновенно. Вот она и попала в такую метель. Шага ступить не может. Все замело! А с собой были санки с книгами, села она на них, понимая, что замерзает. А вдалеке уже видны огоньки волчьих глаз. И, засыпая от холода, она вдруг вспомнила про покровителя нашей семьи Николая Чудотворца. Она просто попросила: «Николай-угодник, помоги мне выжить ради ребенка». Вдруг увидела и тройку лошадей, запряженных в сани, и сидящего в них дедушку. Оказалось, он ехал в ту же деревню. Села в сани, глаза закрыла, а когда открыла – вот деревня, вот и клуб. Спросила у спасителя: «Дедушка, чем вас отблагодарить?» И не успела оглянуться, как рядом никого не оказалось. Она не придала никакого значения этому, просто сожалела, что ничем его не отблагодарила. И пошла в клуб. Но когда вернулась в Саратов, увидела старинную семейную икону Николая Чудотворца и поняла: это был тот дедушка. Вот так в одночасье мама из атеистки превратилась в верующую. Тогда началась ее новая жизнь. И уже меня она воспитывала в духе христианства.
Когда мама повернулась к Богу, мы приехали в Беларусь, в Жировицы. Именно здесь в монастыре жили монахини, которые переехали сюда после закрытия в 1960 году Гродненского Свято-Рождество-Богородичного монастыря и передачи его под музей атеизма. Можно сказать, я выросла в монастыре – мама моя была доверенным лицом отца Игнатия (Кударенко), архимандрита в Жировицком монастыре, настоящего патриота-миссионера.
Тогда она уже оставила преподавание в школе, окончила заочно Минский институт советской торговли и работала продавцом. Все, что было нужно для души, делала тайно, смиренно, но активно и грамотно. К примеру, раньше церковных книг практически не было – советские типографии их не печатали. Но отец Игнатий давал ей сохранившиеся у него старинные книги, и она их от руки переписывала. Затем эти рукописи раздавала нуждающимся.
Она даже сохранила тетрадочки, которые и меня заставляла переписывать. Так вырабатывала у меня почерк, грамотность, ненавязчиво учила славянской письменности. Я, второклассница, упорно писала акафисты. Было у меня задание – написать два акафиста в месяц. Переписывала пером с чернильницей. Меня это очень раздражало, потому что хотелось и с подругами погулять, побегать, но я писала, и писала, и писала. Где-то мама меня жалела и начинала дописывать сама, поправляла ошибки, учила.
Матушка Гавриила показывает старые, потрепанные тетради, где детской рукой старательно выведены молитвы. Такие переписанные тетрадки, за которые вполне можно было попасть в тюрьму, высоко ценились прихожанами. А на задней стенке в шкафу за одеждой были приклеены бумажные иконы и молитвы.
– Это чудесное воспоминание из детства, когда с шорохом отодвигаешь мамины платья, а перед тобой появляются иконы. Простые, чтобы, если при проверке заберут, было не так жалко. А с проверкой приходили часто. Над мамой дамокловым мечом висела либо тюрьма, либо лишение прав материнства, но для нее было важнее Вечное. Я не была ни октябренком, ни пионеркой, ни комсомолкой. Носила нательный крестик. Безусловно, это было вызовом той системе. Когда одна из учительниц с силой сорвала его с меня, я перекрестилась и сказала: «А этот крест вы с меня не снимете». Может, будучи чуть взрослее, я бы этого не сделала, но тогда хотелось идти наперекор запретам.
Были и те, кто называл меня богомолкой, монашкой, чокнутой. А учитель физики считал меня жертвой «церковного террора» и ставил пятерки просто так, как жертве. Тем не менее училась я очень хорошо. И мечтала стать учительницей русского языка, как мама. Но она, пройдя свой сложный учительский путь, дочери своей такого не желала. Я всегда чувствовала в себе потребность помогать другим. Тогда решила, что стану хирургом и таким образом буду помогать людям. О том, чтобы связать судьбу с монашеством, я в те годы даже не думала.
Мне хорошо запомнился 1975 год. Может, потому, что была в выпускном классе. Приближалась Пасха. Классный руководитель сказала мне, если увидит в церкви, то в аттестат зрелости поставит за поведение оценку «неудовлетворительно». А это значило, что о поступлении в какой-нибудь вуз не могло быть и речи.
И вот я думала: что же делать, как попасть на пасхальную службу. Все лазейки и тайные ходы в монастырь забиты. А во дворе уже были все учителя, вход только через маленькую калиточку в Святых вратах. Тогда сосед, бывший партизан, дал мне свою военную шинель, повязал деревенский платок, зачесал по-старушечьи волосы. Прихрамывая для правдоподобности, я пошла на службу через строй моих учителей никем не замеченная. Дошла до клироса к монахиням, а те меня не сразу и узнали. А когда начался крестный ход, осталась там, чтобы зря не попадаться на глаза учителям. Сняла платок. Так переволновалась, что стало жарко в холодном соборе. И тут на клирос заглядывает моя классная руководительница. Посмотрела на меня и ушла.
Думаю, все, попалась я. Но аттестат я получила с примерной оценкой за поведение, чему очень удивилась. А она, уже на выпускном спросила меня, была ли я в церкви. Я ответила, что была и что мы видели друг друга на клиросе. Однако учительница заверяла меня, что там никого не было. И это простое элементарное чудо, которое совершает наша вера.
Впоследствии своей классной руководительнице матушка Гавриила за сутки до ее смерти в 2011 году помогала по-христиански уйти в вечность. Она отправила к ней священника и отдала свой нательный крест.
– Потом я уехала в Ленинград поступать в мединститут. И не поступила. Пять раз поступала. Экзамены сдавала просто отлично, но я не была членом ВЛКСМ. Не помогли ни частные репетиторы, ни подготовка, ни практика в больнице. Тогда поступила в военно-медицинское училище, окончила его с отличием. Я все это время задавала себе вопрос: почему при таком огромном желании стать врачом не могу этого сделать? И все образумилось, когда пришла мысль: «На то нет воли Божьей».
Объездила все монастыри, что были в то время открыты. Однажды приехала в Рижский женский монастырь по делам. Тогда о монашестве и не помышляла. Посмотрела, походила и уехала. А через месяц приехала, остро почувствовав желание остаться здесь послушницей и служить Богу. Просто и всей душой. Было это в 1982 году.
В Риге была послушницей, затем в 1985 году митрополит Филарет забрал меня в Москву. Он тогда возглавлял Отдел внешних церковных связей Московского патриархата, своеобразный церковный МИД. Через год митрополит Филарет в Жировичах постриг меня в иночество с оставлением прежнего имени. В 1988 году, в год тысячелетия Крещения Руси, в Москве, в храме Благовещения Пресвятой Богородицы, постриг меня в монашество с наречением имени Гавриилы.
Путь в Гродно у матушки Гавриилы лежал через Иерусалим, где она 2,5 года исполняла обязанности настоятельницы Горнего монастыря при Русской духовной миссии. Вернувшись в начале 1990-х, несла послушание в Московской патриархии, когда владыка Филарет отправил ее в Гродно – посмотреть, что стало с обителью, которую местные власти намерены были вернуть церкви.
– Я приехала в Гродно в марте. После Иерусалима и Москвы с ее златоглавыми куполами город показался мне неуютным и серым. До конца не была уверена в том, что останусь здесь. Помню до сих пор свои ощущения: пустота, запустение, а вокруг – католические костелы. В храме, где еще располагалась экспозиция музея, увидела, что на месте алтаря размещается выставка, как мне показалось, со «слишком откровенными» фотографиями. Именно в тот момент поняла, что останусь.
Было много трудностей и испытаний. Когда передавали первый монастырский корпус, то, к сожалению, прихожане не очень культурно поступали, выбрасывая вещи музея. До сих пор гродненцы вспоминают о той неприязни между сотрудниками музея и прихожанами. Но сейчас все это позади. А тогда, помню первую ночь, в пустых комнатах не было ничего, даже воды. Чтобы помыться, открывали батареи отопления. Но со временем нам начали помогать городские организации, светские власти, простые горожане. Мы многое сделали, многое обустроили. Сейчас заканчиваем реставрацию крыши на главном храме. Работы предстоит еще сделать много.
В монастыре 16 монахинь. Много никогда не было. Ведь сейчас по всему бывшему СССР действует более 700 монастырей, и все немногочисленны. Но ведь дело не в количестве, а в качестве. Дела милосердия совершаются и при помощи наших прихожан, сестричества, детей, молодежи. Работает воскресная школа, кстати, первая в Гродно. Она открыта в 1992 году. Стараемся помогать неимущим. Например, в праздник семьи, любви и верности своими силами помогли тридцати многодетным семьям. Привлекаем и помощников, власть, городские организации и просто людей. На Рождество Христово собрали 1600 подарков. Делаем настоящую Масленицу – развозим нуждающимся муку, яйца, блины печем для них. В меру своих возможностей помогаем детям-сиротам, детям-инвалидам.
– Если бы была возможность что-то изменить в своей жизни, вы бы изменили?
– Да. Раньше бы поступила в монастырь, больше бы внимания оказывала своей маме, и, наверное, у меня было больше возможностей для совершения дел милосердия. Хочется объять необъятное, изменить что-то в лучшую сторону, сделать добро. Но в мир не ушла бы, это точно. Теперь я понимаю, что монастырь – мое призвание, моя жизнь, мое дыхание. Хотя я в детстве и не мечтала о такой жизни, хотела трудиться и помогать другим, в частности монашествующим. Но я не верю в судьбу как в таковую, а верю в промысел Божий. В то, что без Его воли в жизни ничего не происходит.
Я счастливый человек. Я верю в Бога. Если не верить, то и нет смысла в жизни. Мы счастливы, потому что мы верим в продолжение нашего существования в Вечности, мы знаем, что есть Бог и есть люди, которые нуждаются в нашей поддержке. Наше счастье не в том, что мы любим любящих нас, но наше счастье – оставаться скромными и не давать сдачи тем, кто не любит нас. Конечно, в теории это легко звучит, а на практике все гораздо сложнее. Но ведь это просто – кому-то помочь выйти из троллейбуса, кому-то улыбнуться, где-то стерпеть обиду, не оскорбить, не нахамить. Ибо то добро, которое мы творим здесь, на земле, возвращается сторицей.
Ольга КОМЯГИНА
© "Союзное государство", №1-2 2013
Дочитали до конца? Было интересно? Поддержите канал, подпишитесь и поставьте лайк!