Война растекается по Осколкам кровавой кляксой. Эллион наблюдает за потоками беженцев, заполняющими окольные тропы и заброшенные тракты. Ринзан хищно улыбается, наблюдая за ними, но ничего не делает. Кажется, ему просто приятно наблюдать, как скопище людей, само того не подразумевая, скатывается в хаос преступления. Воруя друг у друга, нападая на другие группы и с каждым днём становясь озлобление.
Они не считают это преступлением, ведь просто нет другого выхода. Убей или будешь убит, ограбь или умри от голода.
Ринзара по большей части молчит, следуя за Эллионом. Группа держится в стороне от людей, но леса постепенно «беднеют». Живность уходит, спеша скрыться, остаются только волки и вороны, следующие за беженцами. Чёрные крылья застилают холодное солнце, а от карканья звенит в ушах.
Эллион не может отделаться, от мыслей, что всё это его вина. Ведь он мог не браться за доставку парня от плахи до храма Мардока. Действительно, мог не брать! Человек не груз и не письмо... но ведь взыграло! Теперь за Тишь охотятся сунниты, парень заливает кровью континент, а он сам участвует в убийстве бога.
Когда пошло не туда?
Курьер остановился, разглядывая приглядывающиеся меж деревьев руины. Древние, как сам лес, они засыпаны золотой листвой. Каменные стены обвиты плющом и диким виноградом. Не то поместье, не то замок. Ринзан опередил брата и прошёл через обглоданную веками арку и скрылся из вида. Ринзара же сложила руки на груди и пробормотала:
— Знаешь, я никогда не обращала внимания, сколько руин в лесах. Кажется, что в каждой чаще спрятан мёртвый город.
— Может, так оно и есть. — Вздохнул Эллион. — В конце концов, мы не знаем, который по счёту это цикл разрушения. Ведь и до империи, была империя, и до неё и до и до... Всегда были большие королевства и империи.
— Да... — Протянула Рин, пожимая плечами. — Впрочем, какая разница? Мы живём здесь и сейчас, а былое... оно былое. Прошлое нас не касается, а вот будущее — да, ведь оно проистекает из нас.
— Мы стали много философствовать. — Заключил Эллион, проходя следом за братом в руины.
— Осень. — Ответила отравительница, следуя за ним. — Что ещё делать, когда дует холодный ветер и всё одето в красное золото?
— Мне надоело. — Буркнул курьер. — Чувствую себя киринитом.
Пол в руинах покрыт плотным ковром лесного мусора, с редкими проплешинами каменных плит. Кое-где на стенах проступает выцветшая мозаика. Узор не разобрать, складывается чувство, будто здесь жили очень богатые и влиятельные люди. Лез заглядывает в внутрь лысыми ветвями, чахлые деревья стараются прорасти вдоль стен и в центре. Скоро руины окончательно исчезнут. Ринзан разводит костерок, рядом бросил пойманных ранее зайцев. Он всегда любил готовить, и раньше Эллион считал, что парень станет поваром при лорде. Однако жизнь распорядилась иначе...
Жестом сказал, что осмотрит периметр и оставил тёзок вместе. Рин насупилась, но смолчала. Ему нравится быть с ней рядом, даже молча. Вдыхать аромат волос, чувствовать тепло... но это и пугает. Он никогда не готовился быть в отношениях более серьёзных, чем переспать.
Эллион вышел из руин, углубился в лес мягким кошачьим шагом. На плащ налипла палая листва, что делает его почти незаметным на фоне зарослей. Лес полнится густыми запахами осени, но порывы ветра приносят едва уловимый аромат мертвечины. Младшая Сестра выглядывает из-за облаков. Старшая сегодня отдыхает, едва ли показавшись из-за горизонта.
Курьер прочесал условные границы лагеря, подмечая места, откуда может подобраться враг. Приглядываясь к стоянке, не видно ли огня, но матёрый арганит сработал на славу. Разве что запах жарящегося мяса щекочет ноздри. Увы, идеально спрятаться не получится ни у кого.
В голову пробиваются настойчивые мысли о том, что ему предстоит. Эллион гонит их, оставляя разум кристально чистым. Нет смысла мучать себя тревогами. Нужно доставить демона в храм, а дальше, будь что будет. Покой. Заслуженный. Он столько сил отдал Илмиру, что даже божество не смеет упрекать верного слугу.
Эллион остановился, повернул голову, направляя ухо в чащу. Там что-то происходит. Пригнувшись, пошёл на звук, пробрался через бурелом, проскользнув меж поваленных и поросших мхом деревьев.
Группа мужчин плетётся через чащу в сопровождении тощего пса. Вместе с ними несколько женщин, растрёпанных, с разбитыми губами и носами. Они не выглядят пленницами, жмутся к мужчинам, а те часто оглядываются. Сжимают грязные мечи и топоры. Пёс часто замирает, поворачивается в сторону лагеря и Эллиона, тихонько скулит.
Мужчины прислушиваются к нему, заворачивают в ту сторону. Курьер вздохнул и выпрямился, хлопнул в ладоши. Группа резко остановилась, женщин затолкали в центр, закрыв спинами.
— Идите правее, — сказал Эллион, указывая направление. — там будет ручей с чистой водой.
— Кто ты? — Прорычал самый крупный и бородатый мужчина. — С чего бы нам тебя слушать?!
Курьер вздохнул и поднял руку с красным рукавом. Добавил сдержанно:
— Там будет вода и, возможно, рыба. Но не советую там задерживаться, в лесах рыщут разрозненные отряды. Уходите к горам. Там безопасно.
— Спасибо...
Группа замедленно сместилась в указанную сторону. Пса пришлось дёргать за загривок. Люди бросают на Эллиона затравленные взгляды, полные тайной надежды. Вдруг он и правда указал путь к спасению? Курьер прикрыл глаза и отступил за бурелом, пошёл в лагерь, прислушиваясь к лесу.
Ринзан насаживает мясо на тонкие прутики из веток молодых деревьев. У костра уже запекается вторая партия. Первая лежит на чистых листьях. Рин обкусывает один прутик, держа двумя пальцами и капая на кусочки ядом. Поймав удивлённый взгляд Эллиона, широко улыбнулась.
— Этот яд нужно растворять в воде, а с мясом он совершенно безвреден. Но, он ещё острый, отличая специя к мясу. Хочешь?
— Воздержусь.
— Да ты попробуй, очень вкусно!
— Нет, спасибо.
Эллион взял прутик из стопки готовых, сел у огня. Откусил и осознал, что брат совершил очередное преступление. В этот раз против кулинарии. Мясо снаружи твёрдое и сухое, а внутри сырое. Ринзан криво улыбнулся, будто признаваясь. Курьер вздохнул и воткнул прутик подальше от огня, ровно так, чтобы жар пропитывал мясо, но не сжигал.
По-хорошему нужно дождаться углей, но от этого костра останется только зола. Курьер снял плащ, бросил на одно из маленьких деревьев рядом. Подтянул концы, закрепил, превращая одежду в крышу, под которой расстелил спальник. Коснулся чёрного алмаза, но демон молчит. В последние дни он вообще перестал говорить.
Эллион вернулся к костру и сел напротив брата. Говорить совершенно не хочется. Ринзан задумчиво подбрасывает в огонь листья, и их запах слегка маскирует ароматы мяса.
— Осталась пара дней пути. — Сказал Ринзан Красный, и пламя отразилось в зрачках. — Ты готов, брат?
— Я всегда готов.
— Уж надеюсь. Представь только, мы изменим мир! Благодаря нам один бог умрёт!
— Тебя это прямо возбуждает?
— А тебя нет? Брат, я стану величайшим апостолом Аргантоса, такое преступление ещё долго никто не превзойдёт! Да и ты впишешь имя в историю, как курьер, совершивший самую важную доставку!
— Да, наверное.
Эллион сгорбился, подхватил надкушенный прутик и подул на мясо. На поверхности выступили капли прозрачного сока, а запах понуждает желудок дёргаться и требовать кусочек.
Камень на груди остаётся холодным и будто впитывает тепло костра. Эллион коснулся, раздумывая, а не бросить ли демона в огонь. Вдруг это пойдёт ему на пользу? Но вспомнил, что алмазы отлично горят, и отбросил мысль. Может быть, потом пригодится.
