— Сереженька, ты голодный? Я тут свининку приготовила! Садись-ка скорей! — теща, как всегда, хлопотала.
А у Сереги не было ни сил, ни желания отказываться от еды. Доконала Маринка своими диетами! Хоть у Людмилы Петровны можно оторваться.
— Сейчас, только руки помою! — сдался Серега.
И как говорится, «пусть весь мир подождет», пусть Маринка ругается сколько душе угодно... Все это будет потом! А сейчас Серега, наконец-то, поест, много и вкусно.
***
В отличие от некоторых знакомых, с тещей Сереге повезло. Даже, наверное, больше, чем с женой. Жили они все вместе в двухкомнатной квартире. Сергей с Маринкой потихоньку копили на собственное жилье. Жена мечтала разъехаться. Так как была уверена: взрослые дети должны жить отдельно от родителей.
Нет, с матерью у нее были самые добрые отношения. Да и как иначе? Людмила Петровна была женщиной замечательной, а к тому же хлебосольной. Готовить умела и любила. А еще обожала угощать. Особенно зятя: больше особо и некого было. Отец Маринки умер несколько лет назад: инфаркт. Сама Маринка ела, как птичка, да еще и бегала по утрам, блюла фигуру. А вот Сережа обожал вкусно покушать. Поэтому совершенно неудивительно, что спустя три года после женитьбы Серега растолстел.
— Ну что это за матрас?! — однажды сказала Маринка, потыкав пальчиком в Серегин живот, нависающий над ремнем.
— Это не матрас, а знак качества! — обиделся Серега. — Качества жизни!
— Пора маме выговор сделать! Она тебя закармливает! А ты у меня человек слабый... Да к тому же, как выяснилось, и прожорливый, словно гусеница! — решила Маринка.
Серега расстроился: жена собралась лишить его радости жизни. Но Маринка слов на ветер не бросала и спустя пару дней вызвала мать на неприятный разговор.
— Мам, ты давай прекращай Сережку своими разносолами пичкать! Я не хочу быть женой колобка! — полушутя попросила Марина мать.
Но та почему-то обиделась.
— Неблагодарная ты! Я же вам только добра желаю. Зять с работы приходит уставший, а дома у него чистота, порядок, стол накрыт! Да ни у одного мужика такой тещи нет!
— Мамуля, мы тебе очень благодарны. Но ты пойми: какое же это добро, если Сереге скоро ходить тяжело будет.
— Вот купите квартиру, переедете и можешь своего мужа голодом морить сколько влезет! Я этого хоть видеть не буду. А сейчас, ты уж прости, я так привыкла! Мужик с работы пришел — его покормить надо. У тебя-то на это времени нет! — сказала Людмила Петровна и обиженно поджала губы.
Маринка и правда работала, как каторжная. Уж больно хотелось поскорее накопить первый взнос на ипотеку. Серега тоже работал. Но, в отличие от жены, рабочий день у него был нормированный, работа непыльная. Да и от тещи он съезжать не торопился. До работы два шага. И вообще, кто же от хорошей жизни бежит?
***
Но, тем не менее, вскоре вожделенная квартира была куплена. Что-то накопили, кое-что заняли. В общем, супруги переехали. И на новом месте Маринка всерьез взялась за мужа.
— Все! Мамы с ее пирожками теперь рядом нет. Будешь худеть!
— А по-моему, и так неплохо, — воспротивился Серега. — Вес даже некой солидности мне придает!
— Так — плохо! — отрезала Маринка. — Во-первых, ты ложка за ложкой приближаешься к раннему инфаркту, а во-вторых, никакая это не солидность, а распущенность!
И Серега, скрепя сердце, согласился.
Кашки по утрам, салатики и паровые котлетки на обед, как в анекдоте, делали Серегины щеки худее, а лицо несчастнее. Маринка была рада. Муж возвращался к добрачным габаритам. Но внезапно процесс остановился, а потом и вовсе пошел вспять. Марина не понимала, в чем дело...
***
На самом деле, все было просто. Однажды теща попросила Серегу зайти после работы и повесить какой-то шкафчик. Тот, конечно, не отказал. Но, едва он переступил порог Людмилы Петровны, та всплеснула руками:
— Господи, Сереженька, до чего моя злыдня тебя довела! У тебя же щеки ввалились! За стол! Быстро! У меня как раз мясо с картошечкой, пирожки с капустой, наливочка домашняя.
Серега нервно облизнулся, представил недовольное лицо жены. Но запахи с кухни доносились такие божественные, что противостоять им Серега не мог.
— А как же шкафчик? — предпринял он последнюю попытку.
— Никуда он не денется! Да и не позволю я голодному человеку после работы всякие шкафчики вешать. Сначала ужин! Я же тебе добра желаю! — Людмила Петровна была непреклонна.
— Сейчас, только руки помою... — сглотнув, пробормотал Серега.
«Маринке это не понравилось бы...» — пискнула Сережкина совесть. Но он не стал ее слушать.
— Что же дочь-то моя, совсем тебя кормить перестала? — допытывалась Людмила Петровна, подкладывая Сереге на тарелку то мясо, то картошечку.
— Да нет... Кормит. Только мало. На диету меня посадила! — жаловался Серега, запивая слова домашней наливочкой.
— Делать девке нечего! Ну в кого она у меня такая?! Хорошего человека должно быть много! — причитала теща. — Сережа, а ты приходи ко мне обедать! Работаешь недалеко, вполне успеешь за час обернуться. Разве ж может голодный человек продуктивно трудиться?
Предложение было таким заманчивым, что отказаться Сергей просто не смог.
***
С тех пор так и повелось. Серега честно, чтобы не расстраивать жену, брал из дома контейнеры с салатиками и паровыми котлетами. По дороге скармливал все это дело бездомным котам. Правда, салатами брезговали даже они. Зато котлеты уплетали за милую душу. А сам в обеденный перерыв отправлялся к теще. И там его ждал просто праздник живота.
Людмила Петровна умудрялась не только накормить зятя до отвала, но еще и завернуть ему с собой всякой вкуснятины.
— Бери, Сереженька, а то с моей Маринкой на сытный ужин, как я понимаю, рассчитывать не приходится! — говорила Людмила Петровна, запихивая Сереге в сумку очередной ароматный сверток с пирожками.
Серега сначала пытался отказываться, но потом перестал. Права его теща. Дома вечером, кроме кефира и фруктов, ничего не получишь.
***
Маринка понять не могла, что происходит.
— Ты что, в какой-нибудь фастфуд на обед бегаешь?! — допрашивала она.
— Нет! — совершенно честно отвечал Серега.
— Тогда, скажи на милость, как ты набрал еще пять кило?! Это же просто невозможно!
Серега разводил руками и прятал глаза.
Открылось все неожиданно. Как-то Маринке потребовались документы, которые она счастливо забыла при переезде у мамы. «В обед сгоняю!» — решила она. Позвонила, но мать трубку не взяла. Может, не слышала, а может, телефон разрядился. Маринка проверила связку ключей: ключ от маминой квартиры до сих пор висел на брелоке-цветочке.
«Хорошо, что не отцепила!» — порадовалась Маринка. Вламываться в мамину квартиру без звонка, было, конечно, неудобно. Но обстоятельства вынуждали.
Когда Марина открыла мамину дверь, квартира встретила ее не только умопомрачительными запахами еды, но и голосами... На кухне кто-то был.
— Мам, ты прости, я звонила... — Маринка осеклась.
За столом, уставленным едой, сидел довольный Сережа. Людмила Петровна пристроилась рядом и щедро намазывала для зятя булку маслом. На время все потеряли дар речи.
Впрочем, немая сцена была недолгой...
— Так вот где ты взял свои пять килограммов?! — грянула Марина. — А я-то наивная, понять не могла в чем дело?!
Серега выронил вилку и потупился. За зятя вступилась Людмила Петровна.
— Мариночка, ну что ты на ровном месте скандалишь? Сама виновата, заморила мужика... Пусть человек поест. Я же ему добра желаю.
Маринка в бешенстве посмотрела на мать.
— Добра?! — желчно переспросила она. — Ты, мамуля, не помнишь, от чего умер папа?! Я тебе напомню. От инфаркта! А инфаркт откуда взялся?! Правильно, от ожирения! Это, по-твоему, добро?!
Людмила Петровна как-то скукожилась, опустила глаза и замолчала. Маринка поняла, что перестаралась. Не будь она так зла, не сказала бы матери такого... Но было уже поздно: слово не воробей.
— Прости, мам!
Людмила Петровна подняла на дочь глаза: влажные, страдающие, беззащитные... Маринке захотелось провалиться сквозь пол. Но голос матери удивил:
— Жестоко, но правда, — почти ровным тоном сказала Людмила Петровна. — Папа твой всегда любил покушать! А я, когда за него замуж вышла, еле готовить умела. Пришлось научиться. И как же я гордилась, когда он начал хвалить мою стряпню. Так гордилась, что готовила все больше и больше! А он все ел! Надо было настоять, уговорить или как минимум, меньше его кормить. А я не сумела!
Маринка молчала. Сергей втихаря потянулся за вилкой.
— Хватит! — стукнула ладонью по столу Людмила Петровна. — Прости, Сережа, но Маришка права. Больше не буду лезть со своим «добром»!
Серега вздрогнул, посмотрел сочувственно на тещу, осуждающе на жену и вышел из квартиры.
***
Он шагал по улице и думал: «Вот ведь, обжора безвольный! Весь этот сыр-бор из-за меня!» Он твердо решил взять себя в руки.
***
— Марин, пойдем побегаем, что ли! — Серега настырно толкал жену в бок.
Марина открыла глаза — шесть утра!
— С ума сошел? Еще спать и спать!
— Марина, ну, пожалуйста... Сейчас на улицах народу мало, позже мне будет стыдно трясти своими жирами.
Маринка села на кровати, протерла глаза.
— Ладно, пойдем! В первый раз составлю тебе компанию, поддержу благое начинание. Но завтра либо иди один, либо буди на час позже!
Они бежали по пустой улице, и Маринка думала: «Надолго ли хватит Сереги или это разовая акция?» Муж пыхтел рядом, ему было тяжело.
На следующий день он пошел бегать один. Вернулся потный, усталый, но довольный.
— Пока один буду бегать! — сообщил он только вставшей Маринке. — Приведу себя в божеский вид, тогда к тебе присоединюсь. Просто, когда ты выходишь на пробежку, на улице уже куча народу... Мне стыдно!
Маринка кивнула и улыбнулась.
— Ты молодец! Не сдавайся!
Серега не сдался... Через полгода они уже бегали по утрам вдвоем.
***
С матерью Марина помирилась. Людмила Петровна простила дочери слова, брошенные в запальчивости. Да и права была Маринка, как ни крути. А однажды, когда Маринка заскочила проведать мать, Людмила Петровна неожиданно сообщила:
— Маришка, кажется, у меня появился тот, для кого я буду готовить. И не только.
Маринка аж поперхнулась чаем.
— Правда? Познакомишь? Кто это? Я его знаю? Когда ты успела? — вопросы сыпались, как горох из прохудившегося мешка.
— Познакомлю... Как-нибудь накрою стол, соберу вас и познакомлю! Сосед у меня новый. Недавно в наш дом переехал. Одинокий, симпатичный, умный, мой ровесник! А, и еще: он очень худой!
Маринка непроизвольно прыснула.
— Ну ты даешь, мам! Молодец! Главное, не раскорми своего худого соседа до безобразия!
— Не буду! Я много думала после нашей ссоры, — посерьезнела Людмила Петровна. — Хорошая жена — это не та, что мужа на убой кормит и говорит, будто добра желает. А та, которая поддерживает и с трудностями помогает справиться! Вот как ты, например! Серега твоими стараниями похудел, помолодел. А я, со своим мнимым добром, чуть в больного борова его не превратила!
Вскоре Людмила Петровна и правда представила Маринке и Сергею своего избранника, Виктора Ивановича. Он им понравился: умный, начитанный, интересный. С Серегой они почти подружились.
— Мам, рада за тебя! От души желаю вам всего лучшего! — прощаясь, сказала Марина.
А через год Людмила Петровна пригласила дочь и зятя на свою свадьбу. Невеста была хороша, жених — неотразим. А главное, за год он не набрал ни капли лишнего веса.
---
Автор: Алена С.
Железная леди
Виктория никогда ангелом не была. С годами ее характер стал гранитным, лишенным жалости и сострадания. Нет, жестокой ее назвать было бы неправильным: она никого не убила, не обманула, не издевалась над животными, и не обижала малых детей. Но всем казалось: просто удобный случай пока не представился.
Вокруг Виктории бурлила жизнь: подруги, соседи, коллеги плыли по ней на своих лодках, лодочках и лодчонках. Они влюблялись, выходили замуж, рожали, разводились, воспитывали детей, работали, помогали ближним, сплетничали, вечно собирали деньги, чтобы спасти больных деток, брошенных собак и умирающих котов.
В общем, были обыкновенными людьми, сострадательными и милосердными. Они боялись маньяков, плакали, посмотрев сотый раз «Титаник», на своих кухнях ворчали потихоньку на власть, обсуждали своих мужей и чужих, волновались за собственных детей, и за детей других женщин, ходили иногда в церковь, где мужественно выстаивали часы церковных служб, и искренне желали друг другу счастья, увидев «в контакте» дату дня рождения того или иного человека.
А Вика такой не была. Никогда. Если бы не высокая грудь и тонкая талия, отличавшая ее от представителей мужского населения, ее и женщиной то никто не считал бы! Ее не интересовали ни семья, ни дети, ни рецепты домашних кушаний, ни любовные романы, ни тряпки, ни маникюр – ничего! Любимой одеждой Виктории были джинсы и водолазка. Конечно, они ей очень шли, но она об этом как-то мало задумывалась.
Ее раздражала бабская трескотня обо всем и ни о чем. С юных лет она кривилась, если подружки по курсу начинали вздыхать об очередном Васе или Сереже. Ей скучно было на семейных застольях, а все эти «беби-бумы» откровенно злили Викторию. Она, конечно, умела дружить. Но со временем, наблюдая, как девчонки-однокурсницы, такие умницы раньше, тупели на глазах, выйдя замуж. Только и разговоров, что о Колях, да Сашах, и маленьких Аленах и Митеньках. Не о чем с ними говорить! Мозг высох. А что они читают? Бре-е-е-ед! Сплошные сю-сю-сю с хеппи эндом.
А какими фильмами они интересуются? Тоска! Вика смотрела в их кукольные, обрамленные искусственными ресницами (кошмар какой), глаза и внутренне закипала. Так, год за годом, постепенно, у Вики не осталось подруг. Лучше завести себе курятник – те хоть яйца несут, чем слушать бесконечно бабское кудахтанье.
Сколько неискренности и фальши! Особенно, отношение к «добрым делам». Кидаются перечислять деньги при каждом плаксивом сюжете. Даже не задумаются: а куда поступают все эти средства?
Один раз Виктория даже расследование провела и выяснила, что несчастный Алешенька, для которого собирались девять миллионов рублей на операцию в Израиле, умер еще два года назад! И что все многочисленные фонды, расплодившиеся в последнее время, как грибы после дождя, имеют весьма многочисленный штат, включая уборщиц и бухгалтерию. И благотворители получают хорошие зарплаты, ездят в отпуск на море и устраивают новогодние корпоративы! На что? Да вот на эти девять миллионов, которые очередная Клава перечисляет с завидным постоянством!
Клава, услышав правду, разозлилась и начала доказывать, что ее помощь – дань Господу. Мол, ЕМУ ТАМ виднее, кто, что, и кому! Разберутся, мол, без Вики-безбожницы и циника! Мол, Вика про последнюю лепту, видимо, не слыхала! Мол, шла бы Вика вон из ее дома и никогда не возвращалась, не травила бы душу и не оскорбляла бы чувства верующих! . . .
. . . ДОЧИТАТЬ>>