Крупнейшие археологические раскопки в «Белом квартале», рядом с Соборной площадью, не обнаружили там каких-нибудь фундаментальных следов Третьей белгородской крепости, что само по себе — сенсация, которая ещё ждёт своего осмысления. В ожидании которой хотел я освежить свои знания по белгородской истории у крупнейшего нашего авторитета В.П.Загоровского, в его «Белгородской черте» (1969).
В библиотеке Загоровского не нашли, вместо него выдали другую «Белгородскую черту» (2020, А.И.Папков, Н.Н.Петрухинцев, Д.А. Хитров), которую я уже читал, в общем, это отредактированный и дополненный Загоровский, адаптированный к новым историческим данным и политическим условиям. Загоровский же устарел или... пропал? Погрузился я в новую «Белгородскую черту», и с первых страниц бросились в глаза её перлы. Приведём избранные.
«С 1573 года военные силы новых городов ( Болхов, Белёв, Дедилов, Карачев, Мценск, Новосиль, Орёл в Диком поле — В.К.) были объединены в Украинный разряд. Впрочем, историки выяснили, что система защиты не была сплошной, и могла остановить только небольшие отряды; основной линией обороны в это время по-прежнему оставался Берег (Оки — В.К.), а на открытых пространствах всё же господствовали степняки. Основой оборонительной системы выступал лес, а не река, как ранее... искусственные завалы из деревьев должны были задерживать татарскую конницу, а главное — дать шанс русским войскам настичь работорговцев на обратном пути «у пролома» и отбить полон».
«Однако в Поле бывали и русские, особенно жители Рязанской и Северской земель. Распахивать богатые чернозёмы было невозможно, но другие природные богатства можно было использовать. В 1502 году Иван III выговаривал рязанской княгине Аграфене за то, что её люди ходили «самодурью на Дон в молодечество».
«Спустя десятилетие... появились Елец (1592), Кромы (1594), Белгород, Курск, Оскол (1596). Однако их постройка была бы невозможной, если бы на Поле к тому моменту не жило достаточно большое количество русских людей. Как оказалось, посланные «ставить» город воеводы могли в середине зимы приехать в незаселённый, казалось бы, край, и найти немало желающих участвовать в строительстве и стать служилыми людьми нового города.
Причина этого, видимо в том, что население южного пограничья постепенно росло, богатые и пустые земли притягивали всё больше людей. Далеко не все из них могли «приписаться» к уже существующим городам. Те, кому это не удалось, вынуждены были кормиться от Поля; за ними закрепилось название казаков, пришедшее из татарского языка».
Всё нормально, логично? В одной древнегреческой легенде купец заказал философу оправдательную речь в суде. Прочитав её, остался доволен и заплатил философу, а когда пришёл домой и прочитал ещё раз, а потом ещё — пришёл в ужас, сколько в ней натяжек и подтасовок. Меня же засудят, когда я прочитаю эту речь в суде, - стал упрекать он философа, на что тот ему отвечал: А сколько раз ты будешь читать речь в суде? Прочитаем этот отрывок из «Белгородской черты» ещё раз.
«... система защиты не была сплошной,.. на открытых пространствах господствовали степняки». А чуть ниже читаем, что «постройка (новых городов в Диком поле. — В.К.) была бы невозможной, если бы на Поле к тому моменту не жило достаточно большое количество русских людей. Как оказалось, посланные «ставить» город воеводы могли в середине зимы приехать в незаселённый, казалось бы, край, и найти немало желающих участвовать в строительстве и стать служилыми людьми нового города». Как это возможно одновременно?
Это невозможно, но приводится как бы объясняющая это историческая ссылка: «Распахивать богатые чернозёмы было невозможно, но другие природные богатства можно было использовать. В 1502 году Иван III выговаривал рязанской княгине Аграфене за то, что её люди ходили «самодурью на Дон в молодечество».
А вот полная цитата Ивана III: «Твоим служилым людям и городовым Казакам быть всем на моей службе, а кто ослушается и пойдет самодурью на Дон в молодечество, их бы ты, Агриппина, велела казнити». Вот такая лёгкость рук, и служилые городовые «казаки» превращаются в простых «людей». Рязанские казаки ходили «самодурью» на Дон в Дикое поле станицами, это были вооружённые отряды, даже с семьями в обозе они могли за себя постоять, столкнувшись с небольшими татарскими отрядами.
Не зря царём Иваном упоминается и Дон, в его низовьях можно было укрыться, и он был в стороне от степных дорог на Москву, но совершенно другая ситуация была на Северском Донце, который пересекало много татарских сакм — дорог на Москву. Под Белгород и к середине XVII века своей волей не хотели переселяться казаки и дети боярские, было слишком опасно, о чём есть много донесений воевод.
Почему же рязанские казаки в Поле заменяются на «людей»? Это у Загоровского можно найти, у него это - «беглые крестьяне», люди, которые спасались в Диком поле от «помещичьего гнёта», а потом, через несколько лет, становились «казаками». Как это возможно, беглым крестьянам? Почему опять становились «казаками»? А чтобы ушедшие «самодурью» рязанские казаки получили потом своё название уже от татар. А это зачем?
Ранее нам сообщают, что «военные силы новых городов были объединены в Украинный разряд». Разряд — это вооружённые силы, вплоть до отдельного полка в XVI - XVII веке. Из этого следует, что южную границу защищало пограничное войско, о нём пишет И.Д. Беляев в своём труде «О сторожевой, станичной и полевой службе на польской украйне Московского государства до царя Алексея Михайловича», Москва, 1846: «Для совершенного покорения Крыма было одно только единственное верное средство – постепенное заселение степи и постоянное содержание сторожевого войска на границе; и прозорливый Иоанн VI принялся за эту мысль со всем усердием человека, убеждённого в верности задуманного расчёта».
Это пограничное поселенное войско состояло из гарнизонов стрельцов в городах и городовых (полковых) казаков, в основном рязанских, контролировавших степь, но оно мешало Загоровскому, и его упомянули, а потом «забыли». Да и кто знает сегодня, что такое «разряд» в XVII веке? Чтобы выдумать теорию о «беглых крестьянах», бежавших от помещичьего гнёта в Поле, из которой «логично» вытекала другая теория - о «слабозаселённости» Поля беглыми крестьянами, а потом они становились вдруг казаками.
В новой «Белгородской черте» явные идеологические посылы Загоровского убраны, но ход мыслей и концепция — в неприкосновенности. Для этого, кстати, уже Загоровский вводит термин «Поле» вместо бывшего до того «Дикого поля», ввиду его «слабозаселённости», который, как видим, остаётся в ходу. Как подменил Загоровский сторожевое войско на Черте простыми «людьми» — так оно и осталось, новые авторы только добавляют иногда села из «казаков», которые все вместе по-прежнему вынуждены браться за оружие, чтобы отражать крымско-татарские нападения.
Теория «слабозаселённости» Поля, правда, уже без своего упоминания, остаётся в неприкосновенности, поэтому историкам невозможно до сих пор признать сторожевое стрелецко-казачье войско на Черте. Дело в том, что эта чудесная теория принадлежит не Загоровскому, который понимает, про себя, её цену: «Как образно заметил академик М.Н.Тихомиров, «есть что-то… чудесное в заселении обширных южнорусских степей, подвергавшихся постоянным набегам татар». По Тихомирову, крестьяне в XVII веке под набегами татар поднимают целину, до сих пор.
О, сколько же открытий чудных, наши историки нам приготовили... Уже на первых страницах, а дальше — ещё больше. Они этого не понимают? Понимают, но и понимают, что, если они признают неудобные факты, обрушится всё историческое здание XVII века, советской историографии, которое возводилось десятки лет, в том числе их трудами....
Опасность сложившейся ситуации в том, что, рано или поздно, придётся столкнуться с украинской, польской, турецкой «исторической наукой» и другими, и наша идеологически сконструированная «историческая наука» посыпется, хуже того, нашу историю более логично будут давать иностранные историки, хотя и в свою пользу. И нашей историографии придётся сдавать неудобные, проигрышные позиции.
Что делать? Любые позиции, в том числе исторические, нужно готовить заблаговременно.
Ё моё
01.08.2024
#белгород#белгородская_черта#история_белгорода
