Актеры и певцы развлекаются как на сцене, так и за ее пределами.
Просматривая сценические анналы, мы находим, как этот делал несколько затяжек сигарой, когда сценические дела задерживали его на минутку за декорациями; как тот при случае передавал ей через ловушку кружку своего любимого "Портера"; как то или иное неуместное замечание, произнесенное шепотом, едва не нарушало весь ход мимических событий.
Как часть сценического веселья, рассчитанного на то, чтобы нарушить серьезность тех, кто находился в непосредственной близости, следующее было прекрасным примером:—
В опере «Корсар» во время дуэта, который происходил на судне «Корсар», зрители могли видеть, что люди на сцене страдали, пытаясь сдержать свое веселье.
Причина, невидимая для зала, заключалась в том, что какой-то шутник во время качания корабля просунул голову в ловушку и, предложив пару тазиков, заботливо спросил: «Какому-нибудь джентльмену требуются услуги стюарда?»
Некоторые актеры и певцы отождествляют себя с изображаемым персонажем, и их эмоции до глубины души волнуются радостями и печалями, добром и злом, любовью и ненавистью, которые составляют сумму таких персонажей.
Другие, напротив, считают порчей искусства позволять своим чувствам доминировать над ними в какой-либо степени.
Они всегда должны быть выше и превосходнее персонажа и эмоции, если они хотят доминировать над этой эмоцией и должны быть свободны от капризов момента.
Некоторые певцы доходят до последней идеи настолько, что их имитация роли становится, можно сказать, автоматической; и в то время как их слушатели думают, что они разрываются и колеблются какой-то страстной эмоцией, они могут наслаждаться какой-то побочной игрой на сцене, полностью противоположной предполагаемой эмоции.
Например, рассказывают, что мадам Девриен, когда она, как «Леонора», предложила Хайзингеру, «Флорестану» вечера, корочку хлеба, которую либретто предписывает последнему, а он несколько медлил с ее взятием, нетерпеливо прошептала ему: «Почему, черт возьми, ты ее не берешь? Ты хочешь ее с маслом?»
